Хог: Никаких фокусов нет. Либо вы умеете шевелить каждым ухом по отдельности, либо нет.
Скарр: Слушай, покажи-ка еще разок. (Пауза.) Твою ж мать!
Хог: Давайте вспомним, как вы впервые услышали по радио песню Элвиса Heartbreak Hotel. Вам захотелось петь как он, выглядеть как он, стать им?..
Скарр: Да-да-да… Все это сразу. И не мне одному, Рори тоже. Мы уже к тому моменту созрели, понимаешь? Нам хотелось чего-то нового. Чего-то такого, за что не похвалят ни наши родители, ни учителя. Чего-то своего. Рок-н-ролла в пятьдесят шестом в Англии просто не существовало. Были Томми Стил[33], Джонни Джентл[34] и прочая ванильная попса. Вообще никого хоть минимально близкого к Элвису. Ни пластинок, ни радио. Ничего. Ноль. Только американские фильмы.
Хог: Какие фильмы?
Скарр: Ну вот, к примеру, «Дикарь» с Марлоном Брандо — он просто вышиб нам мозг. Мотоциклы. Черные кожаные куртки. А как от него бесились взрослые! Настроение — вот что нас цепануло. Всем своим видом, всем своим поведением он типа говорил: «Да пошли вы все на хер!» Врубаешься? Там в фильме есть диалог один — в жизни не забуду. Кто-то его спрашивает: «Против чего же ты бунтуешь?» А Брандо такой: «А что у вас есть?» (Смеется.) Что у вас, блин, есть, а! Ну как такое из башки выкинешь? Потом «Бунтарь без причины» с Джеймсом Дином. От этого тоже балдели. Ну и, само собой, «Школьные джунгли», когда там подростки ненавидят до чертиков Гленна Форда. Там еще лейтмотивом звучала песня Rock Around the Clock группы Билла Хейли[35]. Мы эти фильмы с Рори просто глотали. Засматривали до дыр. Америка для нас тогда казалась чем-то вроде рая. Там снимали цветное кино. У нас — черно-белое. Там была Мэрилин Монро. У нас — Мэй Уитти[36]. У вас там были свои собственные тачки, чтобы катать на них телочек. А здесь, корешок, машины не могли себе позволить даже наши родители. Америка была для нас страной свободы.
Хог: Погодите-погодите. «Что я там вижу, за океаном? / Землю свободы, там воли заря, / Синее небо над головою, / нет серой хмари, здравствуй свет дня. / Там мне не скажут, что делать, что думать, / Что говорить, а когда промолчать, / Там я дышу, там я стану собою…»
Скарр: Да ты, по ходу дела, рос настоящим фанатом рока? А так по тебе сейчас и не скажешь.
Хог: Хорошее воспитание в конце концов берет верх.
Скарр: Я бы не был в этом так уверен, Хогарт. Так на чем бишь я остановился? А, ну да, как только мы начали слушать «Радио Люксембург», нам в уши полился американский рок-н-ролл. Джерри Ли Льюис, Эдди Кокран, Бадди Холли, Рики Нельсон. Мы чуть не рехнулись. Мы поняли, к чему нам стремиться. Кем мы хотим стать.
Хог: Что вы скажете о скиффле?[37] Он ведь тоже повлиял на ранние группы вроде вашей?
Скарр: Скиффл был не просто дико модным, он был нашей темой, нечто среднее между фолком со стиральной доской и традиционным джазом. Все началось с песни Rock Island Line Лонни Донегана[38], он играл в джаз-бэнде Криса Барбера. Что такое скиффл-группа? Две гитары, банджо, стиральная доска и контрабас. Три аккорда. Размер четыре четверти. Все предельно просто, так? Но в этом и фишка. Мы в этой музыке слышали Элвиса и Билла Хейли. И сами могли такое сыграть. Нужна только пластинка Rock Island Line, которая стоила шесть шиллингов, гитара и больше ничего. Кстати, на гитаре даже не требовалось хорошо играть. Главным инструментом она стала только после Клэптона[39] и Пейджа[40]. А в те времена она служила больше для ритма, вроде укулеле. Ведущим был саксофон. Нормальных гитаристов у нас в стране тогда можно было по пальцам пересчитать. У Рики Нельсона играл один толковый — Джеймс Бертон[41]. Ну, еще Клифф Ричард[42], можно сказать, первая настоящая британская звезда рок-н-ролла. У него играл такой Хэнк Марвин[43] — этот тоже на гитаре умел лабать.
Хог: И вы с Рори решили, что хотите играть.
Скарр: Рори выклянчил у матери гитару на Рождество. Я заказал свою по почте: испанскую акустическую с металлическими струнами, которые раздирали мне пальцы в кровь. К ней прилагался самоучитель: «Гитара — это просто». Написал этот старикан в очках… как его… Джонни Боган.
Хог: Вы потом о нем песню написали.
Скарр: Ага. «Посвящение Джонни Богану». Мой первый и единственный репетитор по музыке. В самоучителе в основном говорилось о том, как играть фолк, но это не страшно. Главное, картинки в самом конце: как зажимать струны, чтобы взять тот или иной аккорд. Короче, мы с Рори заполучили гитары и принялись учиться на них играть. После школы, вместо школы — у меня в квартире, днем, когда там никого не было. У родителей был проигрыватель. Мы раз за разом слушали Rock Island Line и пытались воспроизвести. Задача вполне реальная. Ну и выглядеть, как Элвис. Это, пожалуй, даже важнее. Челка, похожая на утиную жопку, бакенбарды, дренажки…
Хог: Дренажки?
Скарр: Ну да. Дренажки — дренажные трубы. Так называли зауженные джинсы, потому что выглядят похоже. Тесно в них — жуть. Натянуть их можно было только в ванне — пустив воду погорячей. Такую горячую, какую только можешь терпеть. Батя меня однажды за этим застукал и решил, что у меня крыша потекла. Говорит такой маме: «Миссис Скарр, наш сын принимает ванну в новых брюках и воет».
Хог: Воет?
Скарр: В ванне я заодно учился петь. Ну, знаешь, там же эхо. Сперва пытался подражать Элвису, потом Литл Ричарду.
Хог: Почему именно ему?
Скарр: До Элвиса я не дотягивал — у меня был не настолько глубокий голос.
Хог: А вот эта ваша шершавая хрипотца в голосе — она была изначально?
Скарр: Господи, да нет, конечно. На это ушли годы упорных усилий — я курил, пил виски и орал в говенные микрофоны.
Хог: И какой же голос у вас был тогда — ну, когда вы пели в ванной?
Скарр: Да, наверное, такой же, как у любого другого подростка. Херовый. Я никогда не мог похвастаться потрясающим голосом, корешок. Да какое там потрясающим, хотя бы хорошим. Зато он эффектный.
Хог: Это вы сейчас решили немного поскромничать?
Скарр: Я просто честен — как ты и просил. Я, собственно, о чем? Род Стюарт тоже ведь ни хера не Пласидо, мать его, Доминго, так?
Хог: И как же получилось, что вокалистом стали вы?
Скарр: Рори не хотел петь. Считал, что это слишком бабское.
Хог: Вы говорили об имидже.
Скарр: Да, точно. Остроносые черные туфли, винклпикеры. Черные кожаные куртки. Розовые рубашки и носки.
Хог: Стильный прикид.
Скарр: О-о-о-о, да, это точно, мы были настоящими стилягами, с испанскими акустическими гитарами, прыщавые, обоим по двенадцать-тринадцать лет. Самое что ни на есть двойное лихо.
Хог: А что обо всем происходящем думали ваши родители?
Скарр: Они всегда считали, что из меня ничего путного не выйдет, ну вот и получили тому доказательство.
Хог: А что вы скажете о своих одноклассниках? Что они о вас думали?
Скарр: Что мы хулиганы и фанаты рок-н-ролла. А вот телочки меня удивили. Они впервые стали обращать на нас внимание — на нас! На двух гопников в дешевом прикиде. Отчасти потому, что знали — их за это папа с мамой по головке не погладят. Отчасти из-за тех самых тесных штанов. (Смеется.)
Хог: Вы упомянули Литла Ричарда. Он оказал на вас серьезное влияние?
Скарр: Я уже говорил, что брат Рори, Боб, служил в Бремене. Когда он дембельнулся и вернулся домой, мы ему рассказали, что тащимся от Элвиса и Билла Хейли. А он нам говорит, что если так, то пора послушать действительно стоящую музыку. Сказал, что это вовсе не Билл Хейли сочинил Shake, Rattle and Roll — это работа Джо Тернера. И достает целый, блин, чемодан пластинок чернокожих музыкантов, о которых мы вообще ни сном ни духом. Кого там только не было. И Литл Ричард, и Чак Берри, и Фэтс Домино, и Джеймс Браун, и Элмор Джеймс, и Мадди Уотерс. Записи чикагской студии «Чесс» и «Сан» из Мемфиса. Ритм-н-блюз, Хогарт. Оказалось, что тот рок-н-ролл, что мы слушали, по большей части — просто прилизанный ар-н-би для белых. Тут все было куда круче и грубее Элвиса. Мы, конечно, просто охренели. Запилили эти пластинки вконец и поехали в Лондон искать еще. Кое-что отыскалось в комиссионках — подержанные пластинки Отиса Спэнна, Бо Диддли, Ти-Боун Уокера…
Хог: Неужели в Англии кто-то слушал тогда ар-н-би?
Скарр: Корешок, да тут тогда о нем и не слышали. Ну, за исключением таких, как мы. В школе были и другие пацаны, которые играли скиффл, сбивались в группы. И вот когда нам с Рори стукнуло четырнадцать, мы решили, что настала пора создать свою собственную.
(конец записи)
(Запись № 3 беседы с Тристамом Скарром. Записано в его апартаментах 21 ноября. Одет во фланелевую рубашку и выцветший джинсовый комбинезон. Ему явно не терпится поговорить.)
Скарр: Я забыл кое о чем упомянуть. Речь идет обо мне. Тебе непременно нужно это знать.
Хог: Слушаю.
Скарр: Я могу поднять бровь. Одну. (Пауза.) Видишь?
Хог: А другую?
Скарр: Другую бровь?
Хог: Другую поднять можете? Отдельно.
Скарр: Нет, она вообще ни с места.