(Пауза.) Хочешь сказать, что можешь поднимать обе брови по отдельности? (Пауза.) Твою же мать, а!
Хог: Итак, вы решили сколотить группу, чтобы играть рок-н-ролл. Зачем?
Скарр: Чтобы клеить телочек.
Хог: Других причин не было?
Скарр: А этой что — мало? Первым делом мы стали ломать голову над названием. Без названия ведь никуда, верно я говорю?
Хог: Знаете, слушаю и не перестаю удивляться, что вы с Рори вели себя как дети. А потом вспоминаю, что вы и были детьми.
Скарр: Это да. Так вот, к выбору названия мы подошли со всей серьезностью. Выдумали кучу вариантов: «Отчаянные», «Бунтари», «Ураган», «Непокорные», «Грубияны». На этом мы и сошлись. На «Грубиянах». Название звучало… ну, как сказать-то?..
Хог: Грубо?
Скарр: Да, точно. Ну вот, название придумали, осталось только где-то достать нормальные электрогитары. Для рок-н-ролла наши, акустические, вообще не годились. Клянчили у родителей деньги — шиш.
Рори уже собирались выкинуть из школы. Ну и я не далеко ушел. Родители считали, что хотя бы отчасти в этом виноват рок-н-ролл. Мы ведь ничем другим не занимались.
Хог: И где же вы взяли деньги?
Скарр: (Пауза.) В кассе закусочной.
Хог: Это шутка?
Скарр: Рядом с моим домом была закусочная, которую держал один старый козел по имени Мюррей. Он был из доверчивых: когда возился у плиты, всегда поворачивался спиной к кассе. К открытой кассе. Нет, мы не то чтобы планировали налет. Просто как-то раз зашли пожрать картохи с рыбой, ждем заказ, треплемся и вдруг видим — открытая касса, а там бабки. И тут между нами словно искра проскочила. Он так и не узнал, кто его обнес.
Хог: Деньги вы ему так и не вернули — я имею в виду, когда разбогатели?
Скарр: А славный был бы сюжетец, согласись? Мы возвращаем украденное, с процентами, а заодно дарим ему одеяло, чтоб он грел свои старые кости. На самом деле мне это никогда не приходило в голову. Да пошел этот пидор на хер. Я никогда не утверждал, что я ангел какой-то. Так что не надо делать из меня святого. С деньгами мы прямиком отправились в музыкальный магазин «Белл Мьюзик» на Эвелл-роуд, что в Суррее. Выбор там был просто шикарный. Какие инструменты… Возьмешь в руки, и у тебя уже приход, как от герыча. Чувствуешь себя Чаком Берри. Нам как раз хватило на две полуакустические гитары «Хофнер Сенатор» и два подержанных усилка на пятнадцать ватт фирмы «Воке». Притащили все домой, все подключили, прошлись пальцами по струнам… Это было классно. Пробрало аж до селезенок — такой был звук. Настоящий, живой.
Хог: Вы с Рори тогда хотя бы приблизительно представляли, что у кого лучше получается?
Скарр: Хм… Хороший вопрос.
Хог: Я стараюсь.
Скарр: У Рори была одна способность. Он перебирал аккорды, тасовал их, и иногда получалось что-нибудь интересное. Он мог изобретать. Ну а я… Я ничего не боялся. Когда речь заходила о пении, о том, чтоб показать себя, куча парней сразу скисали и сваливали со своими гитарами на зады сцены. Но только не я. Я рвался к микрофону. Хотел быть в центре внимания. Хотел быть особенным.
Хог: И все это исключительно для того, чтобы подкатывать к девчонкам?
Скарр: Не надо так глубоко копать, Хогарт. Само собой, уже тогда во мне спал поэтический дар, только я об этом еще не знал. Сколько угодно никому не известных песен ар-н-би, играй не хочу. Прошли годы, прежде чем понадобилось сочинять что-то свое.
Хог: Вы говорили, что другие ребята из школы тоже собирали группы.
Скарр: Ну да, такие же отбросы общества. Джим Маккарти и Пол Сэмвэлл-Смит тоже учились в Хэмптоне. Они сколотили группу «Ярдбедс»[44] вместе с Крисом Дрея, Китом Релфом и Топ Топхэмом. Потом Топ ушел, вместо него пришел Эрик Клэптон. С Китом и Эриком я познакомился несколько лет спустя. Мы вместе учились в Кингстоне, в художественном колледже.
Хог: Я и не знал, что вы учились в колледже.
Скарр: Да не в колледже, а в художественном колледже. В одном из подобных заведений успел поучиться каждый сраный рокер в Британии, за исключением Мика Джаггера — этого занесло на экономический факультет Лондонского университета. И Леннон в таком учился, и Кит Ричард, и Таунсенд из «Кинке», Эрик, Рон Вуд, Джон Мейолл… Знаешь, говорят, что шлюхи на склоне лет ударяются в религию? А рокеры начинают рисовать. Всё потому, что учились в художественном колледже. Так что дело в образовании. Ну и в наркоте. (Смеется.) Именно в такие заведения запихивали тех, кто плохо учился и много выделывался, но еще не успел загреметь в тюрьму. Наверное, думали, что рисование смирит наш мятежный дух. Херня это все, конечно. Куча свободного времени. Вокруг телочки в черных колготках, в поисках себя — смекаешь, о чем я? Таунсенд был единственным, кто воспринимал все это всерьез. Он и по сей день воображает, что не столько рокер, сколько художник, мать его, концептуалист — хер его знает, что это вообще такое. Так на чем мы остановились?.. А, ну да… В Хэмптоне играли не мы одни. А нам позарез был нужен басист — и мы позвали Дерека. Мы с Рори знали его — но не так чтобы очень хорошо. Он пел в хоре. Пользовался популярностью. Смазливый. Одет аккуратно, воспитанный. Такого даже самые шикарные из телочек мечтают приголубить. Господи, да его любили даже учителя. И бабки у него водились — батя работал зубным врачом. В глубине души он был таким же подонком, как и мы, и тащился от Эдди Дуэйна и дуэта братьев Эверли. Обрюхатил девчонку в четырнадцать.
Хог: Правда? И что же произошло?
Скарр: Вроде как родила. Само собой, когда мы раскрутились, эту историю замяли. Если тебе нужны детали, поговори с Дереком. Он наверняка вспомнит. Случай ведь для него уникальный, ты только подумай, сколько лет после этого он предпочитал баловаться исключительно в дымоход.
Хог: У него была гитара?
Скарр: «Уоткинс Рапир». Когда мы сказали, что хотим позвать его в «Грубияны» играть на басе и петь со мной, он ответил: «Без проблем». Любимая его фраза, которую мы в основном от него и слышали на протяжении долгих лет. Универсальный ответ на любую просьбу: «Без проблем». Покладистый такой чувак. Чтобы группа продержалась более-менее долго, непременно нужны один или два таких чувака. Особенно если учесть, что кругом творится полнейшее безумие… Мы отнесли его гитару в «Белл Мьюзик», попросили перетянуть струны на бас. Дерек скинулся вместе с нами, и мы купили микрофон — чтоб мы пели с ним на пару. (Смеется.) Помнишь, на сцене, когда ему приходило время петь, он подходил ко мне и становился лицом к лицу.
Хог: Само собой — это одна из ваших фишек.
Скарр: Это все потому, что на второй микрофон просто не хватило денег.
Хог: И как у вас получалось втроем?
Скарр: Ужасно. Дерек не умел играть на басе. Впрочем, отдать ему должное, быстро научился. И у него был приятный, сладенький такой, высокий голос, который очень хорошо звучал на фоне моего, особенно потом, когда мой стал грубее. Ну и, само собой, нужно было еще найти ударника, а его поди найди. Мало кто умел играть на барабанах, а те, что умели, не врубались, как играть рок. Первого ударника нам отыскал Дерек. Его звали Энди Кларк, он играл в школьном оркестре. Вчетвером мы звучали просто омерзительно. Через некоторое время до нас дошло, что проблема в первую очередь в Энди, и он отправился вон. И мы снова остались без ударника. Потом Рори вышибли из школы, а это означало, что теперь ему надо работать — помогать бате в кровельном бизнесе.
Хог: Но Рори при этом не ладил с отцом.
Скарр: И высоты вдобавок боялся. Значит, теперь надо было репетировать по вечерам, но по вечерам у всех дома родители. Короче, репетировать стало негде. Вот тогда группа и распалась. В первый раз. Но далеко не в последний…
Хог: Надо было найти барабанщика, чьи родители работают в вечернюю или ночную смену.
Скарр: На самом деле получилось еще лучше. В один прекрасный день Рори по работе познакомился с одним каменщиком по имени Джеки Хорнер, который, как оказалось, играл на ударных в джазе, но очень хотел попробовать поиграть рок-н-ролл. Он был на пару лет старше нас. А дядя его ремонтировал грузовики, и этот дядя согласился пустить нас в свой гараж — ну, чтоб мы там репетировали: хоть вечером, хоть всю ночь напролет. Блин, да мы о таком не смели и мечтать. Никто не пожалуется на громкость, никто не разгонит по домам. Господи, я уже и думать забыл о тех вечерах в гараже… Как же там было дивно херово. Холодина, зуб на зуб не попадает, вонь бензина и машинного масла… Потом, когда начали халтурить, мы даже могли позаимствовать там фургон. Зависали в этом гараже чуть ли не до рассвета. Пили пиво, трескали картоху, курили. Телочка, с которой в тот момент встречался Дерек, приходила потусить, нас послушать, ну и приводила с собой подружек. Для них это было несказанно круто — зависать до поздней ночи в холодном гараже с немытыми рок-н-рольщиками. Запретный плод сладок. Они стали нашими первыми поклонницами. Интересно, где они сейчас. Как же ее звали?.. Молли? Да, точно, Молли. В гараже стоял грузовик… мы с ней там уединялись, завернувшись в одеяло… Она, кажется, хотела стать косметологом. Я уже даже лица ее не помню.
Хог: И как у вас получалось?
Скарр: Теперь мы зазвучали как настоящая группа. Ударные Джеки будто бы слепляли все воедино и задавали Дереку ритм, которого он и держался. Фантастический шаг вперед. Теперь под нашу музыку можно было танцевать.
Хог: И какой у вас был репертуар?
Скарр: Репертуар? (Смеется.) Все самое основное: Blue Suede Shoes, Jailhouse Rock, That’ll Be the Day, Maybelline…
Хог: Расскажите о своей первой халтуре.
Скарр: Телочка, которая сходила с ума по Дереку, убедила своего папашу-богатея пригласить нас, «Грубиянов», выступить у нее дома на вечеринке после выпускного. Мы с Рори даже не знали, сколько денег с него взять. Джеки решил, что десятка — вполне себе справедливая цена, вот ее мы и озвучили, потребовав деньги вперед, чтобы купить на них прикид. Мы все оделись одинаково: черные брюки, белые рубахи и красные галстуки. И только когда мы въехали на фургоне во двор того оттопыренного дома, увидели всех этих детишек-мажоров, до нас вдруг дошло — мы ведь никогда не выступали перед публикой. Максимум нас слушало четверо не шибко требовательных телочек. А там набралось с полсотни человек. Причем некоторые приперлись с родителями. И вся эта толпа вылупилась на нас.