Ramones[348] решил перепеть репертуар Анны Сильвестр[349].
— Граждан, которые не сортируют свой мусор, нужно штрафовать на 1500 евро — как клиентов проституток, и немедленно запретить дизельные спортивные автомобили для активного отдыха.
— Ты прав. Демонстрантам, поджигающим Fouquet’s, следовало бы атаковать аэропорты, как в Нотр-Дам-де-Ланд, и заблокировать взлет EasyJet и Ryanair!
Манон танцует со стаканом Melon Colada в руке, на ногах у нее модные очень открытые лодочки. Загипнотизированный стробоскопами, я как будто возвращаюсь в 1985-й. Невелика разница, в конечном итоге. Та же музыка (Got То Be Real, Черил Линн)[350]. Те же черные футболки. Та же водка со льдом. Та же неистовая тяга к пустоте. Тот же бессмысленный танец. Иногда я думаю о часах, которые провел, сидя на барных табуретах и слушая Got То Be Real... Куда ушла длинная цепочка лет, потраченных на оглушающую музыку и нашептывание глупостей на ушко девице, с которой решил перепихнуться? В отличие от Пруста, я сожалею не о потерянном времени. Я вообще ничего не люблю терять.
2
В Medellin я смотрюсь гротесково. В тридцать восемь я уже был староват для Baron, но рядом отирались мои ровесники, а здесь все девушки — ровесницы Лены. Директор клуба узнал меня и приставил к нам охранника — чтобы отгонял желающих сделать «эго-портрет». В подарок от заведения мы получаем бутылку водки, что приводит Манон в восторг. Medellin сохранил прежнюю «концепцию» антигигиеничных туалетов Baron, где в 2005–2009-м пол всегда вонял мочой. Отличие одно: внутри сидит пипи-дама в белой защитной маске, такие носили в подпольных лабораториях Пабло Эскобара. В коридоре, на подрамнике, стоит его портрет в окружении свечей. Уж и не знаю, комично или глупо почитать человека, на три десятилетия сделавшего нас всех параноиками, но мне нравится это бодлеровское дурновкусие.
Манон пишет в Сорбонне диссертацию о декадансе, читает только авторов конца XIX века, в первую голову и напоказ (на террасе Avenue) — мазохиста графа де Вилье де Лиль-Адана, но анализировать будет самое запоминающееся — «Песни Мальдорора» Лотреамона[351] и роман Гюисманса «Наоборот».
— Я предпочитаю Дюрталя[352] Дез Эссенту[353]. У него хоть цель есть — монастырь.
— Сами увидите, Манон, все меняется… Однажды вам захочется помолиться, а не получить в подарок черепашку с панцирем в бриллиантах.
Она проводит дни в музее Гюстава Моро, а ночи в Medellin. В 1880–1890-х декадентское движение начинало с отрицания технического прогресса. Декаденты тяготели к оккультизму, спиритизму, извращенному сексу и тяжелым наркотикам (абсент, эфир, опиум) — из страха перед индустриализацией. Сегодня сложилась идентичная ситуация: нужно придумать термин «неодекаденты» для обозначения нескольких невропатов, сбежавших от цифровой революции, от оцифровывания человечества, химического секса и выхода из тела под кетамином. Исчезновение частной жизни и сползание к обществу тотальной круглосуточной слежки логически объясняет всплеск саморазрушительного гедонизма, токсикоманию и проституцию. Фантастический предлог! Изумительное алиби для возвращения в подполье. Нюхать Special К с сисек возбужденных девушек по вызову как акт сопротивления шпионству Марка Цукерберга. Октав любуется телосложением Манон. Он хотел бы воплотить в жизнь мечту Сары Бернар: привить девушке хвост пантеры. Раз человечество спасти не удается, приходится находить удовольствие в патологическом и искусственном. До смерти и/или апокалипсиса остается несколько лет сладострастия. «Желтым жилетам», разочаровавшимся в капитализме, Манон предпочитает красный пластрон Теофиля Готье[354].
— Тебе случается впадать в сплин, Октав?
— Красивое слово… Меня поражает тот факт, что оно знакомо молодой женщине. Для меня образец — Верлен, вечно пьяный, всеми забытый и одинокий, на площади Монж. Поэта поддерживала только его старая мать Стефани… Тебе следует прочесть «Главную ошибку» Сара Пеладана, написанную в 1884-м.
Манон достает из сумочки купленный у букиниста роман Элемира Буржа «Птицы улетают, цветы опадают» (1893)!!![355] Октав ошеломлен.
— Прочти любимый отрывок!
— «Это была болезненная, экзальтированная и даже слегка безумная девица, плакавшая и смеявшаяся без причины. У нее были вечно удивленные голубые глаза, резко очерченные скулы и выступающие вперед челюсти…»
Манон прочла эти строки громким голосом, перекрывая сальсу Тито Пуэнте[356].
— Вылитый ты! Читал «Мсье дю Пор, публичный человек», садистский роман Туле?[357] «В любви есть такой момент, когда забываются имена: дамы зовут матушку, которая, к счастью, не приходит».
Манон плотоядно улыбается, и я с нетерпением жду момента, когда она меня съест.
— Думаешь, мы читаем забытых авторов, потому что они внушают нам надежду касательно проблемных потомков?
— Нет, мы делаем это из солидарности и потому, что сами когда-нибудь неизбежно потеряем память.
Манон завелась, я приближаюсь к ней со скоростью миллиметр в секунду.
— Мой идеал, — говорит она, — Людвиг II Баварский, мечущийся по замку Нойшванштайн и в 1868 году утопившийся в Штарнбергском озере…
— Господи, откуда у меня эта тяга к незавершенности, незрелости?
— Молодость? Не беспокойся, Октав, если хочешь со мной переспать, я согласна.
Женский прагматизм иногда очень упрощает жизнь.
— Можешь повторить?
Я включаю диктофон на мобильнике. Манон наклоняется:
— Если хочешь, я согласна заняться с тобой любовью.
— Подтверди, что ты не пьяна и не под дурью!
— Я п-п-полностью вл… владею с-с-собой.
— Все, хватит, в суде присяжных это не пройдет. Мы сбросили сексуальное напряжение и решаем написать на бумажной салфетке манифест неодекадентов.
3
— аллергия на техническую революцию (индустриализацию в XIX в., оцифровку в XXI в.);
— страх перед будущим (войной или глобальным потеплением);
— все это — на фоне роста национализма;
— праздник на краю бездны (с балеринами из Гранд Опера в ресторане Lapérouse[358] и двести лет спустя — с танцовщицами Crazy Horse — все в том же Lapérouse);
— в «Батаклане» имеет место самовоспроизводящийся травматизм: убийство малышки Марты, совершенное Солейланом 31 января 1907 года[359], бойня, случившаяся в том же бальном зале 13 ноября 2015 года;
— тяга к наркотическим средствам: морфину, опиуму, эфиру, кокаину в 1900-м, в 2020-м — к кетамину, 3-ММС, экстази, ЛСД, ГГБ, ДМТ и кокаину;
— объект поклонения — великий поэт и распутник: Верлен, Уэльбек;
— проституция (воспеваемая, позже осужденная);
— культовая женщина: Рашильд[360], Депант[361];
— антисемитизм, распространенный в начале XX в. и вернувшийся в моду в начале XXI в.;
— повсюду заговоры (сатанинское масонство в XIX в., иллюминаты и другие фейк-новости в XXI в.);
— общий девиз — высказывание косматого Теофиля Готье в вишневом жилете: «Мы мечтали вывернуть планету наизнанку».
4
— Октав, можно задать тебе вопрос?
— Давай…
— Почему ты не снимаешь обручальное кольцо?
— Потому что оно напоминает мне песню Coldplay[362] «Амстердам», я слушал ее с девушкой, которая гладила меня по щеке. Потому что это было очень сильное переживание. Потому что кольцо символизирует абсолют, и все остальное теряет смысл. Потому что ни одна женщина мира не сравнится в постели с моей женой. Потому что кольцо — это память о том, как одна швейцарка свела меня с ума, и я сказал: «Хочу прожить с тобой всю жизнь, а ты?» — и она кивнула. Единственный ответ, еще более безумный, чем вопрос. Тебе пришлось бы отрезать мне палец, чтобы снять это кольцо. Ну вот, я уже плачу, прости, ты такая утонченная натура, не стоило тебя расстраивать. Ухожу, пометь меня хештегом #неснимаймаску!
— Ты задолбал! Твоя жена всегда побеждает, потому что ее здесь нет.
Я принимаю еще немного К, чтобы перейти на следующую ступень, ведущую к эгрегору[363]. Душа моя оборачивается призраком. Кетамин позволяет воплотить на практике оккультные тезисы верховного волосатика-бородача Жозефена Пеладана. Можно отделиться от тела и отправиться в путешествие между реальностью и вымыслом (то есть стать другим через мысль). Феномен декорпорации под К доказывает существование души. Сущность, отделенная от тела, блуждающее по вселенной сознание, способное расстаться с мозгом, чтобы оглядеть окрестности, а потом вернуться в телесную оболочку. Много тысячелетий теологи всего мира искали доказательство существования сознания, не зависящего от тела: не суетитесь, уважаемый святой Августин, достаточно принять двойную дозу кета, подождать пять минут — и дело в шляпе.
Я смотрю на потолок — он опускается на меня, и я боюсь закончить спрессованным, как шедевры Сезара, скульптора, лучше всех остальных изобразившего наше уничтожение. У меня насупленный вид, осунувшееся лицо, покрасневшие глаза человека, праздновавшего до упора, хотя праздновать нечего. Не обращайте внимания, если я заменю местоимение первого лица на местоимение третьего. Сидящий у стойки бара ДжоиСтарр