Некоторое время он не мог понять, что Лауш имеет в виду, но потом вспомнил, что несколько лет назад, когда вышел «шевроле корветт», они с Шерри сделали несколько набросков тушью, изобразив похожий спортивный автомобиль. Но это же была игра. Он даже не сохранил эти наброски. Это было что-то вроде «машины мечты», которую рисует любой школьник, когда учится рисовать. Автомобильные журналы публикуют по двадцать таких рисунков в месяц и награждают авторов бесплатной подпиской.
– И это все, что она вам показала, – сказал он, – все, что у нее было из набросков.
– Плюс ее ремни. И сандалии.
Домброзио подумал: и никаких подвесных скульптур. Странно, что она не принесла свои скульптуры из коряг. Какой невозможный мир, подумал он. Мир, в котором женщина могла продать твердолобому бизнесмену что-то подобное. Убедить его, что чего-то достигла, показав пару рождественских подарков и безделушек. Ну, не считая изысканного выговора, дорогой одежды из «Маньина» и трехстраничной статьи в газете семилетней давности с фотографиями богатого дома из Тенафли, штат Нью-Джерси. Причем его хозяин не в том бизнесе, что Лауш, Лауш никогда о нем не слышал и уж точно никогда с ним не встретится и не будет иметь никаких деловых отношений. Она просто знает… пароль, подумал он. У нее есть то, что заставляет распознавать ее как свою с первого взгляда.
Шерри сумела его впечатлить. Он ясно видел это в своем воображении: его жена входит в контору, здоровается с Лаушем, с конструкторами, отпускает пару остроумных замечаний об их работе. Ходит по зданию, перекинув пальто через руку и вызывая у всех благоговение. Особенно у Норма Лауша, который курит филиппинские сигареты и сделал деньги на автодомах.
Порода, подумал он. Порода всегда побеждает.
– Она хорошо воспитана, – сказал он вслух.
Норм Лауш довольно закивал.
Когда Шерри приехала за ним вечером, он сказал ей:
– Значит, ты хочешь работать здесь.
Никого больше не было; остальные ушли домой. В здании остался только уборщик. Домброзио стоял через стол от жены.
– Не знаю, – сказала Шерри, – я думала об этом. Прикинула, что, раз уж я ищу работу, неплохо было бы оставить заявку здесь.
Она не смущалась и не нервничала, она выдержала его взгляд абсолютно спокойно. По крайней мере, подумал он, она хорошо владеет собой.
– Почему ты мне не сказала? – спросил он.
– Я сказала. Пока мы ехали домой.
– Когда?
– В тот день, когда я оставила заявление.
– Нет. Ты не говорила.
– Сказала, совершенно точно. Мы разговаривали, пока шли через Ван-Несс к машине.
– И что я ответил?
Она пожала плечами.
– Ничего определенного. Ты, кажется, думал о какой-то своей работе. Боб Фокс прошел с нами часть пути. Вы с ним говорили про аэрозоль от моли. Я даже это помню. А ты не помнишь? У тебя, наверное, еще ухудшилась память. Или ты помнишь только то, что хочешь помнить.
Она понял, что она идет в атаку.
«Я никогда не узнаю, что она сказала», – подумал он. Возможно, она что-то сказала; или, может быть, она вообще ничего не сказала, а сейчас просто врет. В любом случае у нее получилось отлично: что бы она ни сказала, он не обратил внимания. Это не привлекло его внимания. Они переходили оживленную улицу; он думал о другом, с ними был кто-то третий, он устал от дневной работы. Возможно, было очень шумно.
Но какое это имеет значение?
– Возможно, ты соблюла букву закона, – сказал он с трудом, – но не дух.
– Какого еще закона?
– Закона, – ответил он, – который регулирует отношения между порядочными людьми.
Она насмешливо приподняла брови. На лице ее была написана неприязнь.
– И что это за люди?
– Люди, которые ведут себя по совести.
Не в силах сдерживать презрение, она язвительно ответила:
– Не смеши меня. Правда, не смеши. – Она взяла пакеты, которые положила на его стол, развернулась и ушла.
Он рванулся вслед, схватил ее за плечо и развернул. Один из пакетов упал на пол, послышался звон разбитого стекла.
– Иди к черту! – сказала она сквозь сжатые зубы и прищурилась. – Это, кажется, пятнадцатидолларовый флакон «Шанель номер пять», а из-за тебя я его разбила!
Он выбил остальные пакеты из ее рук, они разлетелись в разные стороны. Она на мгновение распахнула глаза, а потом снова прищурилась, на щеках выступили дикие темные пятна. Румянец ненависти. Раньше он видел его только один раз. Его рука мелькнула так быстро, что он не успел уследить. Она ударила его. Он перехватил ее запястье, сжал пальцы. В ответ она пнула его острым, твердым носком туфли из «Маньина». Ему стало больно, и он отпустил ее. Его пальцы разжались сами собой. Она тут же отступила назад, сдержанная и осторожная. Она смотрела на него напряженно, но без сильных эмоций. Ненависть исчезла.
– Ты все испортил, – сказала она спокойно, – все мои вещи. Можешь вернуться в Каркинез пешком. Я тебя не повезу.
Не сказав больше ни слова, она повернулась и вышла из мастерской, захлопнув за собой дверь. Он услышал стук ее каблуков. Она дошла до лестницы, спустились по ней. Шаги затихли.
«Я мог бы догнать ее», – подумал он.
Он побежал за ней. Внизу, около двери на улицу, рядом с Шерри стоял уборщик, пытаясь нашарить в кармане ключ. Увидев Домброзио, он спросил:
– Вас тоже выпустить?
– Нет, – ответил Домброзио.
Шерри не посмотрела в его сторону, она ждала спиной к нему, пока уборщик не открыл дверь и не придержал ее. А потом вышла на темную вечернюю улицу и исчезла. Уборщик снова замахал метлой.
Какое-то время он стоял на месте и смотрел на машины и наконец увидел, как мимо пронеслась красная «альфа ромео».
Она направлялась домой. Назад, в округ Марин и Каркинез.
Она действительно так поступит, понял он. Бросит меня здесь.
Вернувшись в мастерскую, он изучил раскиданные пакеты. Из некоторых текла жидкость, и он чувствовал тяжелый густой запах духов. Взяв тряпки, совок и ведро, он принялся за уборку. Ближе к концу вошел уборщик, увидел, чем он занят, и помог.
Убрав беспорядок и оставшись в одиночестве, он сел за стол. Наполовину готовая модель флакона для дезодоранта походила на разрушенную башню, стены которой клонились внутрь. Он машинально поковырял металлическую стружку.
«Если она хочет работать здесь, – подумал он, – она будет работать. Возможно, я никогда не пойму причин, которые ее к этому побудили; я прав в некоторых отношениях, но, несомненно, неправ в других. В любом случае она не была честна со мной. Она тоже это знает. Где-то в глубине души. Вот почему она так разозлилась».
Предположим, она поработает здесь некоторое время, а что потом? Она постепенно станет полноценным конструктором? Будет ли она точно так же стоять за кульманом, выполняя ту же работу? Или ей нужно занять его рабочее место? А ему – уйти отсюда?
А если так, то будет ли она счастлива? – подумал он.
В соседней кофейне он зашел в телефонную кабинку, кинул в автомат монетку и набрал номер и принялся изучать стаканы, составленные в шкафу за стойкой.
– Алло, – ответил незнакомый женский голос.
– Я могу поговорить с Чарли Хэлпином?
Он попытался вспомнить, женат ли Чарли. Кажется, когда-то давным-давно он в шутку упомянул какие-то семейные проблемы.
– Погодите минуточку, – тихо сказала женщина, – я схожу за ним.
– Спасибо.
Через некоторое время телефон звякнул, и он услышал медленное, подозрительное «алло» Чарли.
– Это Уолт Домброзио, – сказал он.
Голос тут же стал дружелюбным.
– Привет. А вы же в курсе, что ваша жена буквально на днях завозила ко мне вашу маленькую «альфу»? Я настроил часы.
– Слушай, – сказал Домброзио, – я застрял в городе. Я не смогу вернуться домой сегодня вечером, – он сделал паузу, – я могу заскочить к тебе ненадолго?
Он не понимал, чего хочет. Он просто хотел куда-то пойти. Быть с кем-то.
– Я мог бы купить что-нибудь на ужин. Или ты уже ел?
Долгая, долгая пауза.
– Ну тут ведь как, – сказал Чарли, – не знаю, захотите ли вы к нам, – он говорил все еще дружелюбно, но куда осторожнее и формальнее, – мы только переехали в нашу маленькую квартирку. Не то что ваш дом. Всего пара комнат. В Хайесе.
– Это прекрасно, – сказал он.
Но он понял, что ему отказали. Ошибиться было невозможно. А теперь что?
– Всего на несколько минут. На стаканчик.
Как будто не слушая его – казалось, их мысли шли параллельными курсами и не пересекались, – Чарли продолжил:
– Мы еще не ели, и вы, конечно, можете поужинать с нами. Но вам негде будет остаться, мы красим гостиную. – Он принялся рассказывать подробности, но Домброзио едва слушал, продолжая смотреть на стаканы. Женщина в пальто ждала своей очереди к телефону.
– В общем, я возьму бутылку и приду, – сказал Домброзио, – «Джим Бим» подойдет?
– Я за вами заеду, – ответил Чарли, – только скажите куда. И покупать ничего не надо, у нас все есть, – он сделал паузу, – если что, у нас тут еще пара человек. Небольшая вечеринка. Ничего особенного.
– Отлично, – согласился Домброзио, объяснил адрес и повесил трубку.
Выйдя из кофейни, он увидел красную «альфа ромео» у обочины дороги. Мгновение он тупо смотрел на машину, ничего не понимая. И только когда Шерри заговорила с ним, он осознал, в чем дело.
– Я все обдумала, – сказала она ровным бесстрастным голосом, – мне показалось неэтичным оставлять тебя здесь. Как бы ты ни обошелся со мной. Я несколько раз объехала квартал и вернулась, – протянув руку, она открыла дверь с его стороны, – ты ушел, но уборщик видел, куда ты делся.
– Я только что позвонил Чарли Хэлпину. Он приедет и заберет меня.
– Нестрашно, – сказала Шерри, – я подожду с тобой, и, когда он приедет, я объясню, что ты думал, что я забыла о встрече, но нашлась сразу после звонка. Ты ведь не рассказывал ему подробности? О нашей ссоре?
– Нет.
Она выключила двигатель и фары.
– Надеюсь, он скоро приедет. Без обогревателя я замерзну, – она подняла верх машины, – мне придется купить все снова. Ты не посмотрел, уцелело ли что-нибудь?