– У тебя очень плохое настроение. Или, наоборот, хорошее и поэтому ты мне грубишь?
Шерри Домброзио в одиночку бродила по «Лауш Компани», держа в руках сумочку и пальто. Она чувствовала себя маленькой девочкой в магазине игрушек. Мастерская Санты, с удовольствием подумала она про себя. Сам воздух пах действием, и она глубоко дышала. Она смаковала запахи и звуки.
Высокий потолок с массивными балками привлек ее внимание. По углам все еще валялись закрученные стружки. На столах лежали опилки. В этом месте жили отголоски и намеки на события, которые она не знала. Она могла только воображать.
«Что они здесь делают?» – спросила она себя. Они делают вещи. Самые разные. Из краски, гипса, дерева, металла, пластика и клея; они используют все виды материалов.
Собравшись с духом, она заглянула в приоткрытую дверь с надписью «ВХОД ЗАПРЕЩЕН». Конструкторы усердно трудились.
Мастерская Челлини, подумала она. Санты и Челлини. Серебряные солонки и леденцы.
– Доброе утро, миссис Домброзио, – сказал один из конструкторов.
Она взглянула на его стол, за которым он работал. Можно ли ей войти? Конечно. «Может, я буду здесь работать, – подумала она. – Как и все остальные».
– Можно подглядеть? – спросила она, входя в комнату.
Конструктор в белом халате не отводил взгляда от листа бумаги. Перед ним рядами лежали карандаши конте, кисти, скипидар, тряпки… самые разные краски и пигменты, в тюбиках и бутылочках. Пахло цветом.
– Наверное, мне не следует смотреть, – сказала она, но все равно посмотрела. Тихонько и осторожно глянула через плечо. Конструктор рисовал распылитель. Как быстро двигались его пальцы, когда он чертил линии. Рисунок имел глубину. Она восхитилась его мастерством.
Конечно, подумала она. Мистеру Лаушу она нужна как специалист по связям с общественностью. У нее не было никаких иллюзий по этому поводу. Ей не полагалось стоять за кульманом. Пока.
Поскольку конструктор не обращал на нее внимания, она позволила себе осмотреться. Это была крошечная отдельная комната, в которой она никогда раньше не бывала. Воспользовавшись случаем, она посмотрела на чертежи и эскизы, приколотые к листу строительного картона. Это оказались черно-белые фотокопии, а не оригиналы. Цвета пропали. В открытой кожаной папке лежали фотографии моделей. Банки и картонные коробки… она быстро пролистала их, запоминая. Пачки сигарет… вот одна очень знакомая. Ее разработала «Лауш Компани»? Выходит, что так. Она нашла фотографию, которая лежала отдельно. Неглубокий лоток с крупными буквами «Карти Крозер».
На полях фотографии было карандашом подписано «Домброзио». Она вздрогнула, но тут же поняла, что это фамилия ее мужа. Это была его работа. Последние несколько лет она подписывала свои учебные рисунки так же и на мгновение подумала, что это ее имя. Вслух она сказала:
– Знаете, у меня есть идея.
Конструктор ничего не сказал.
– Почему эту штуку называют «Кэтти клозет», а не «Кэтти корнер»?
Конструктор снова промолчал.
– Ну, знаете, в смысле «укромный уголок».
Через некоторое время он сказал:
– Никто не хочет, чтобы кошка гадила по углам. Для этого и нужен лоток.
Она почувствовала, что у нее покраснели уши.
– Да, – согласилась она.
Подняв голову, конструктор посмотрел на нее поверх очков.
– Клозет – это туалет. Вы понимаете? – сказал он сухим, жестким, чуть насмешливым голосом.
Внезапно ей стало неуютно, словно она сделала что-то плохое. «Может, я зашла слишком далеко, – подумала она. – Мне вообще нельзя тут быть, так и на дверях написано».
– Я вам, наверное, мешаю…
Он снова промолчал.
– Вы знаете, я, может быть, буду здесь работать.
– Да. Вы та женщина.
– Какая «та»?
– Та, которую Тедди называет женщиной мингэй.
– Кто такой Тедди?
Потом она вспомнила, что так звали работающего здесь японского художника.
– А что такое мингэй?
После паузы, не отрываясь от эскиза, конструктор медленно и безразлично сказал:
– Это у них специальное слово для таких, как вы.
Она почувствовала, что покраснела до корней волос.
– Говорите как есть, – сказала она как можно ровнее, – вы имеете в виду нечто неприятное, правильно? Или я ошибаюсь?
– Ничего неприятного, – отозвался конструктор, поглощенный своей работой. Казалось, он едва замечал ее, и это сводило ее с ума; Уолт бывал таким, когда работал над каким-то проектом, либо в мастерской, либо наверху за письменным столом.
Очевидно, что такие мужчины, этот тип мужчин, замыкались во внутреннем пространстве, когда работали.
– Это трудно перевести, – сказал конструктор.
– А вы попробуйте.
– Буквально «народное искусство», – немедленно ответил он, – то, что вы делаете дома.
– Мне надоело то, что я делаю дома, – сказала она, – я хочу отойти от этого и заняться тем, чем занимаются нормальные люди. Чем-то важным, чем-то настоящим. Чем-то творческим.
– Нельзя… – он смешивал пигменты шпателем, – разве нельзя заниматься творчеством дома?
– Меня не интересуют богемная жизнь и самовыражение. Я уже наелась этим в колледже.
– Да, думаю, мы все через это прошли. В свое время. Сандалии, бороды. Свитера с горлом.
– Я хочу что-то делать. – Она не могла выразить это словами.
– Флаконы для спрея от мух, например.
В таком виде это звучало не настолько возвышенно, и она прекрасно это понимала.
– Вы делаете новую упаковку, – пояснил конструктор, – чтобы какая-то домохозяйка, заходя в универсальный магазин, протягивала руку и брала с полки именно это мыло. Именно это. Не другое.
– Да, – взволнованно согласилась она.
– Вы ходите за покупками, – спросил конструктор, – покупаете все необходимое для семьи?
– Да. Я знаю, каково это – идти вдоль прилавка с мылом. Я всегда ищу распродажи.
– Маленькое рукописное объявление, приколотое к полке. На нем написано «Не больше одной упаковки в одни руки».
Она кивнула.
– Я никогда не плачу больше пятидесяти девяти центов за коробку моющего средства, если это возможно.
– То есть вы смотрите на цену. Вы не покупаете импульсивно.
– Так это называется?
– Нам нужны импульсивные покупки. Цвет имеет большое значение. Расположение на полке. Название марки, само собой. Реклама по телевизору, которая вызывает условный рефлекс. Нажмите кнопку, и домохозяйка подпрыгнет. Слюнки текут при виде «Дрефта». Или «Фелс-напта».
– Я это и имею в виду, – сказала она. Теперь она нашла способ выразить свои чувства. Усевшись в кресло напротив него, она положила пальто и сумочку на колени, достала сигареты.
– Я читала эту книгу о том, как потребителем манипулируют, заставляя покупать вещи, которые ему не нужны.
Конструктор смотрел на нее с насмешливым любопытством.
– Именно поэтому это так интересно, – сказала она, прикуривая.
– Господи. Так вы хотите быть на другом конце цепочки.
Он даже перестал распылять лак. Она ощутила прилив удовольствия и поежилась. Не глядя на конструктора прямо, она сказала:
– Как там говорится? Можно быть или молотом, или наковальней. Я никогда не могу вспомнить, что из них что означает, но это интересный выбор. – Она рассмеялась от восторга. – Это поразительно интересно. Даже здесь. Я чувствую, как это все проникает в каждую пору моего тела.
– Что-что вы чувствуете?
– Важность всего этого. – Она взмахнула рукой.
Некоторое время он пристально смотрел на нее, а затем вернулся к работе. Его лицо потемнело, и он молчал. Внезапно ей захотелось рассказать ему об Уиллисе. Пояснить, кто такой ее отчим. Но уже не было времени. Взглянув на часы, она поняла, что ей пора. В десять сорок ей нужно было быть на другом конце города на занятиях в Калифорнийском кружке «Искусств и ремесел».
– До свидания, – сказала она, вставая и гася сигарету, – у меня встреча.
Когда она вышла из комнаты, конструктор поднял голову. Он смотрел ей вслед, и она чувствовала, что его взгляд прикован к ней. Ощущая легкое головокружение, даже тошноту, она пошла по коридору. Стрелка с надписью «Выход» привела ее к лестнице. Спустившись, она оказалась в мастерской, где жужжали пилы и токарные станки.
У верстака стоял ее муж и смотрел на чертежи вместе с Бобом Фоксом.
– Я пошла, – весело сказала она, подойдя к ним.
– Я думал, ты уже ушла, – мрачно ответил Уолт.
– Нет. Я задержалась поговорить.
Беседа с конструктором подбодрила ее, и она быстро продолжила:
– Я достаточно хорошо одета для вечера? Что женщины надевают на бейсбол?
Муж пояснил для Фокса:
– Мы вечером идем на игру «Джайантс».
– Повезло вам, – сказал Фокс, – завидую. А какие места?
– В ложе, – ответила Шерри, – нас пригласил мистер Лауш; мы поедем с ним.
– Неплохо, – удивился Фокс.
Подойдя к мужу, она наклонилась и поцеловала его на прощание.
– Увидимся в шесть. Здесь?
Он кивнул и коротко коснулся ее руки, просто вежливый жест.
– Ты отлично выглядишь. Отличный коричневый костюм.
– Коричневый? – Она засмеялась и коснулась лацкана. – Ты считаешь это коричневым?
– Конечно, – сказал Уолт.
– Тебе он кажется коричневым?
Обидевшись и что-то подозревая, он сказал:
– Конечно.
Она не смогла сдержать смех и даже зажала рот рукой.
– Уолт.
– Что? – На его лице она увидела страх.
– Это не коричневый, это серый. Посмотри на нитки. – Она поднесла рукав к его глазам, он нахмурился и отступил. – Ты плохо различаешь цвета.
Он уставился на нее, не на костюм, а прямо на нее.
– Какого цвета мои глаза? – спросила она. – Карие?
– Нет, – медленно сказал он.
– Вы знали, что Уолт дальтоник? – спросила она у Боба Фокса. – Я всегда знала.
Ее муж воскликнул пугающе громко:
– Черт возьми, ты о чем? Ответь мне, ради бога!
– Уолт, ты разве не знал? – искренне удивилась она.
Ничего не говоря, Боб Фокс пристально посмотрел на них обоих.