3.
Но чего Сталин хотел теперь? Не разгневала ли его смерть Галана? Не решил ли он, что Хрущев не в силах прекратить партизанскую войну на западе Украины? Партизан все звали бандеровцами – по имени лидера «революционного» (радикального) крыла Организации украинских националистов. В мемуарах Хрущев пишет, что впервые услышал о Степане Бандере в 1939 году. Тогда, уже на посту первого секретаря ЦК КП(б)У, он возглавлял процесс растворения Западной Украины в Украинской ССР. Бандера же сидел в тюрьме, осужденный за участие в ликвидации польского министра внутренних дел в 1934 году. Разгром Польши нацистами позволил ему выйти на свободу и незаметно покинуть занятую Красной армией территорию. Хрущев признавал:
Тогда его действия нам импонировали – он выступил против министра внутренних дел в реакционном Польском государстве <…> Но так как эти акции были произведены группами, которые не были друзьями Советского Союза, а были его противниками, националистами, ненавидевшими советский строй, то надо было бы это учесть.
Когда Сталин делил с Гитлером Восточную Европу – забирая, согласно упомянутому пакту, «восточные кресы» Польши (Западную Украину и Западную Беларусь), Прибалтику, Бессарабию и Северную Буковину, – Бандера взбунтовался против старых руководителей ОУН и предложил Третьему рейху услуги своей фракции. Советско-германский альянс был недолговечен. 22 июня 1941 года вермахт перешел границу и отбросил Красную армию на восток. Через неделю, 30 июня, Бандера и его соратники, провозгласили во Львове независимость Украины.
Но Германии ни к чему было новое государство на этой земле. Гитлер хотел заполучить «лебенсраум» – очищенную от местного населения территорию для немецкой колонизации. Гестапо схватило Бандеру и компанию, потребовав отозвать декларацию независимости. Вождь ОУН(р) отказался и провел бо́льшую часть войны в Заксенхаузене. Два его брата погибли в Освенциме. Хрущев пишет:
Когда Бандера увидел, что немцы и не думают выполнять данные ему обещания об образовании независимой Украины, он повернул против них свои отряды, но при этом не перестал ненавидеть Советский Союз. Под конец войны он сражался и против нас, и против немцев4.
К 1944 году украинские националисты сформировали стотысячное войско. Называлось оно Украинской повстанческой армией, а в обиходе – просто бандеровцами. Хрущев вспоминал: «Отбросив немцев на запад, мы встретили старого врага – украинских националистов». По его словам, те создавали собственные партизанские отряды. После освобождения из концлагеря Бандера уехал в Австрию. Командиры повстанцев на западе Украины едва поддерживали с ним контакт, но имя символического вождя по-прежнему гремело. Если в УПА – значит, бандеровец. Все светлые и темные стороны партизанской войны записывали на его счет: самопожертвование юношей и девушек, не щадивших себя ради освобождения отчизны, убийство тысяч мирных поляков, коллаборационизм отдельных бандеровцев с палачами из зондеркоманд, расправы над «пособниками» режима, вроде Ярослава Галана5.
На борьбу с боевиками бросили десятки тысяч солдат Советской армии, множество подразделений НКВД и сформированные на местах отряды ополчения. По официальным, откровенно завышенным, советским данным, лишь в 1944–1946 годах бандеровцы потеряли свыше ста тысяч убитыми и еще четверть миллиона пленными. Из районов боевых действий в Сибирь и Казахстан депортировали сотни тысяч мирных жителей. Руководство УПА, имея в своем распоряжении теперь лишь пять тысяч партизан, перешло к тактике мелких уколов: налеты на низовые учреждения и небольшие подразделения, индивидуальный террор против представителей власти и местных «предателей». Повстанцы понимали, что силы слишком неравны для открытого боя. Шанс увидеть независимую Украину, да и просто выжить, дала бы только новая мировая война – на этот раз между США и СССР.
Медленно, но неотвратимо удары органов госбезопасности и террор против местного населения сводили сопротивление на нет. К 1948 году УПА ослабла настолько, что режим начал на Западной Украине коллективизацию сельского хозяйства, без которой не мыслил программу «социалистических преобразований». Агенты МГБ проникли в десятки повстанческих отрядов. Среди прочего им поручили отследить линии связи между местными боевиками и эмигрантами-бандеровцами, чей штаб располагался в Мюнхене, в зоне американской оккупации. Тем не менее советские спецслужбы не могли добраться до руководства УПА или предотвратить убийство того же Галана6.
Хрущев знал писателя лично. В 1946 году Галан представлял прессу УССР в Нюрнберге, на суде над военными преступниками. Там он потребовал у американской оккупационной администрации выдать Бандеру, а вернувшись домой, неустанно поносил в памфлетах националистов и грекокатолическую церковь. Советский Союз неумолимо искоренял политическое, религиозное и культурное влияние Римской курии в Восточной Европе. Избежавших ареста иерархов и священников вынудили пристать к русскому православию, католики же, твердые в вере, ушли в подполье. Язвительные нападки Галана на церковь заметили в Ватикане, и в июле 1949 года Пий XII отлучил публициста от причастия. Тот ответил новым текстом: «Плюю на папу». По распространенному мнению, это стало его смертным приговором – партизаны были самой преданной паствой гонимого грекокатолического духовенства7.
Хрущеву немедленно доложили об убийстве. Он позвонил в Москву и передал новости из Львова, которые никак не порадовали стареющего и все более подозрительного диктатора. Судьба Галана стала для него холодным душем: через пять лет после очередной инкорпорации Западной Украины и через четыре года после падения Рейхстага украинские «бандиты» всё так же давали бой победоносной Советской армии. И не где-то на окраине соцлагеря, а в самой сердцевине – в пределах Советского Союза. Генералиссимус послал туда отборные кадры. Их предупредили, что «товарищ Сталин крайне неудовлетворен работой органов безопасности по борьбе с бандитизмом на Западной Украине». Вождь приказал найти исполнителей и разгромить оставшееся подполье8.
Хрущев понимал, что на кону стоит его карьера. Он не только сам прибыл во Львов и взял следствие под личный контроль, но и привез всевозможных помощников из органов и компартии: министра внутренних дел УССР, секретарей ЦК КП(б)У и даже первого секретаря украинского комсомола. Хрущев велел превратить Львов и всю Западную Украину в укрепрайон. По некоторым сведениям, чтобы перекрыть приток новых сил в УПА, он готовился выслать всех молодых людей на шахты Донбасса или в фабрично-заводские училища на востоке Украины. А также ограничить передвижение местных жителей – регион в таком случае стал бы огромным концлагерем вне пределов законодательного поля СССР. Профессионалы с Лубянки отговорили первого секретаря от этой идеи, заявив, что в таком случае молодежь наверняка уйдет в леса и вольется в ряды бандитов9.
После звонка из Кремля Хрущев отложил выполнение своих планов и срочно улетел в Москву. В мемуарах он признавался: «Ехал я и не знал, зачем еду, куда и в каком положении буду возвращаться». Поездка оказалась одним из важнейших событий его жизни. Никиту Сергеевича не арестовали и даже не отчитали, напротив – он получил повышение. Престарелый тиран решил, что такой человек нужен ему в Москве. Он поставил Хрущева во главе столичной парторганизации, дав задание искать внутренних врагов. Сталин чистил кадры от подлинных и мнимых членов «ленинградской группы», заподозренных в попытке создать отдельную Российскую коммунистическую партию. Такое развитие событий могло бы подорвать единство ВКП(б) и пошатнуть власть генсека. Хрущев, многолетний лидер компартии Украины, выглядел отличным кандидатом на роль борца с зарождавшимся русским национализмом как угрозой империи.
Само собой, он испытал огромное облегчение. «Отношение ко мне там очень хорошее, и я благодарен всем людям, которые меня окружали и помогали мне в руководстве на Украине», – сказал он Сталину. Но тут же признал, что охотно вернется в Москву. Хрущев получил позволение уехать обратно в Киев и довести срочные дела до конца, так чтобы явиться на семидесятилетие вождя – его должны были пышно отпраздновать 21 декабря. В этот день Сталин усадил Хрущева рядом с собой. По другую руку сидел Мао Цзэдун.
Никита Сергеевич семимильными шагами приближался к вершине советской власти – но так и не забыл испуга после внезапного вызова в Москву. И винил в этом человека, которого считал вдохновителем восстания на западе Украины, – Степана Бандеру10.
Глава 2Король киллеров
Пока Хрущев присутствовал на главном юбилее страны, его недавние подчиненные продолжали охоту за верхушкой Украинской повстанческой армии. Многие встретили новый, 1950 год во Львове – им еще долго пришлось ждать разрешения вернуться в Москву или Киев. В их числе и Павлу Судоплатову – генерал-лейтенанту и таким образом самому старшему из чинов МГБ, командированных тогда на запад Украины. Убийство столпов украинского национализма было его специальностью.
Первое подобное задание ему дал Ежов в ноябре 1937 года. Нарком внутренних дел вызвал к себе тридцатилетнего чекиста и отвез его лично к Сталину. К тому времени Судоплатов, уроженец Мелитополя, свободно владевший украинским, втерся в доверие к эмигрантам-националистам в Европе – выдавал себя за связного подпольщиков из УССР. Вождь хотел узнать из первых уст, каковы отношения между лидерами разных украинских организаций. Судоплатов рассказал, что все они жаждут постов в будущем правительстве независимой Украины и что наиболее опасен предводитель ОУН Евген Коновалец. Коновалец превосходил авторитетом Бандеру, к тому же за ним стоял абвер – военная разведка Германии.