— Проверьте его, барон, — распорядился командующий.
Ливонский рыцарь пустил коня в неспешный галоп, легко поднялся на пологий берег. Там, на нешироком лугу догорала, опадая внутрь самой себя и поблескивая красными искорками, копна сена, от которой уходили в сторону леса две пробитые в снегу полосы.
— Никого, господин рыцарь. Сбежал.
— Кто-то получил о нас предупреждение… — вопросительно повернул голову к епископу кавалер Иван.
— Здесь людей нет, — безразлично пожал плечами священник. — Пустошь.
— Но ведь кто-то разжег сигнальный костер!
— И тем не менее, здесь жизни нет.
Однако вскоре выяснилось, что дерптский епископ ошибся: описав по реке широкую дугу, ливонская армия через три часа вернулась почти к тому же месту, разве на пару миль восточное, и обнаружила на берегу три больших дома, напоминающих те, что стояли в рыбацкой деревушке. Правда, здесь царило полное запустение: во дворах не имелось ни телег, ни саней, загоны для скота стояли пустые, из уличных амбаров исчезло почти все зерно, нигде не попадалось на глаза ни одной металлической или просто мало-мальски ценной вещи. Только теплые печи, да уходящая в сторону леса натоптанная тропа свидетельствовали о том, что всего несколько часов назад здесь жили люди.
— Прикажете взять сотню кнехтов и нагнать язычников? — предложил дерптский рыцарь Ханган.
— Ни к чему, — покачал головой сын Кетлера. — Они наверняка хорошенько запутали следы и приготовили для нас несколько ловушек. Пусть сами в лесу вымерзают.
Командующий армией подъехал к священнику и твердо сказал:
— Я намерен дать войскам два дня отдыха, господин епископ. Солдатам нужно высушиться и отогреться.
— Ну, ты красавец, Станислав, — рассмеялся Росин, здороваясь с въехавшим во двор всадником в нарядном синем зипуне, с прошитыми ярко-желтым шнуром швами. — А бронежилет где?
— Зови уж меня Ниславом, я привык, — бывший милиционер положил бердыш поперек седла. — Зипун я еще летом с татя снял, что к жене моей за халявными харчами повадился. Поначалу брезговал, а как холодно стало — дай, думаю, хоть в наряд надену. Хорошая вещь пропадает. И броник снизу хорошо помещается, лишних вопросов по его поводу не задают.
— Понятно, — кивнул Костя. — Ну, как живешь?
— Как всегда, — пожал плечами Нислав.
— В каком смысле?
— Да в том самом. Какой сейчас год, говоришь? Тыщ-ща пятьсот с половиной? Так вот ничего за пятьсот не изменилось. Просто раньше я в наряды с сержантом на машине ездил, а сейчас с боярином на конях. Раньше с пистолетом — сейчас с пищалью, да бердышом. Вот и все разница. А что телевизора или электричества нет — так у нас в Невдубстрое последнее время его тоже всего два раза в неделю включали. И с деньгами так же хреново, и кормиться со своего огорода приходится. Даже командировка в Чечню, похоже наклевывается в те же самые сроки.
— Это как? — не понял Росин.
— Ну, не совсем ехать, — поправился милиционер, — и не совсем в Чечню. Просто шеф сказал, что прибалты, по слухам, к Гдову подступили. Нужно сходить, хвоста им накрутить. Так что, мужики, командировка на войну получается. Опричник с вас тридцать человек требует, в ополчение. К нему в усадьбу подходите завтра, Юшкин знает куда.
К разговаривающим мужчинам подошли коловшие дрова Юра Симоненко и Сергей Малохин.
— Как это на войну? — расслышал последние фразы Сергей. — Почему?
— А ведь изменилось кое-что, — усмехнулся гость. — Раньше, пока я по подвалам за шпаной гонялся или улицы ночью патрулировал, вы телевизор смотрели или дрыхли без задних ног. Когда я на блок-посту мерз, вы по дискотекам гуляли. Здесь это фокус не пройдет. Шкурой рисковать придется всем. Да вы не дрейфьте! Я, как первый раз к чехам ехал, тоже боялся. А оказалось — жизнь как жизнь. Ладно, бывайте. Мне еще в Поги за Осипом заскочить нужно.
Служивый человек Зализы совсем не по «джигитски» похлопал лошадь по шее и сказал:
— Поехали.
Коняга развернулась и протрусила дальше по Кауштину лугу.
— Ну, — развернулся Росин к Малохину. — Кто тут хотел в наемники податься?
— Не я, — покачал головой Сергей. — Что делать будем?
— А что тут можно сделать? Нужно тридцать человек. Нас, не считая женщин, сорок два носа. Сашу Качина оставим, ему тут мельницу ставить надо, а остальных спросим, кто сильнее боится? Оставим ему в помощь еще одиннадцать. Опять же, и по хозяйству кому-то заниматься нужно. Вот только за день не дойдем, тут километров шестьдесят. Придется сегодня, после обеда выходить. Надеюсь, палатки народ еще не повыбрасывал?
Зимний день короток, зато ночь светла — свет редких звезд, пробившейся сквозь легкую пелену перистых облаков, да яркий полумесяц, помноженные на белый наст, укрытые инеем лиственные деревья и серебрящиеся снежком ели давали достаточно света, чтобы хорошо видеть дорогу. Тем более, что тридцать один человек, большинство которых принадлежали клубу «Черный шатун», не ехали на скоростном автомобиле, а шли пешком.
— Первое, что нужно будет сделать, как вернемся, так это лыжи изготовить, — поклялся себе Росин, незадолго до полуночи объявляя привал. — По уму, шестьдесят километров — часов пять хода, не более. А зимы в наших местах длинные…
Больше всего он опасался того, что уехавшие на фестиваль в середине лета, а потому не взявшие зимнего снаряжения люди ночью просто вымерзнут все, как мамонты. Однако капрон и здесь показал себя лучшим материалом для всего на свете — поставленные на лапник легкие цветные палатки, после того, как в них кинули на пол овчинные тулупы, а потом набились по три-четыре человека оказались настолько теплыми, что в них можно было спать даже без верхней одежды — просто укрывшись сверху точно такими же тулупами.
Утром тот же лапник собрали в кучу и подожгли, растопив на нем котелок снега на всех, заели горячую воду оставшейся с лета соленой рыбой и двинулись дальше. К двенадцати часам четырнадцати минутам по командирским часам Росина ополченцы новорожденного поселка Каушта вошли в ворота боярской усадьбы.
Насколько понял глава клуба, основной лагерь ополчения раскинулся снаружи, на чистой широкой полосе вокруг частокола. Там уже стояли небрежно сметанные и еще не засыпанные снегом стожки сена, белело несколько шатров, всхрапывали кони с огромными — с торс взрослого человека — головами и ногами толщиной в человеческую. Однако Росин втайне рассчитывал, что их все-таки впустят в дом.
Но в дом ополченцев не пустили. Опричник вышел на крыльцо, в накинутой поверх юшмана черной шубе, приложил руку к груди:
— Здрав будь боярин! Пришел согласно сотной грамоте?
— Тридцать человек привел, — сообщил Костя, — при трех пищалях. Как договаривались.
— А девки пошто с вами?
Непростой вопрос! Инга увязалась с отрядом потому, что наотрез, вплоть до истерики отказалась оставаться в Кауште без своего дядюшки — а Игорь Картышев, как настоящий офицер, пусть и бывший, отсиживаться в поселке не захотел. Что касается Юли — так в клубе все уже давно привыкли, что она не женщина, а лучница.
— Девки? — хмыкнула поджарая, как гончий пес, спортсменка, скинула на землю рюкзак и расчехлила лук. Поискала глазами цель. — Березу одиночную у дорожки видишь?
— Ну, вижу, — заинтересованно кивнул опричник.
Юля наложила на тетиву длинную стрелу с легким пергаментным оперением, подняла лук перед собой. Пошевелила пальцами правой руки, проверяя, насколько хорошо села по руке перчатка, и потом быстрым движением оттянула тетиву к себе.
Динь-нь… — далекая березка жалобно дрогнула от тугого удара и уронила иней с тонких ветвей.
Во дворе усадьбы повисла мертвая тишина. Все отлично знали, что на таком расстоянии не то что в цель попасть — на такое расстояние стрела вообще не летает!
Юля же бережно спрятала свой углепластиковый лук стоимостью в тысячу восемьсот пятнадцать долларов в чехол и капризно надула губы:
— Мне что теперь, самой за стрелой бежать?
Испуганно заржал конь, и какой-то паренек в колонтаре стегнул его плетью по крупу, разгоняя в сторону березы. Следом помчался еще один всадник.
— Захар, — распорядился Зализа, в полной мере осознавший смысл ответа. — Полть убоины ополченцам, и гречи им отсыпь.
— А тулупов старых нет? — поинтересовался Росин. — Холодновато зимой в палатках…
— Захар, помоги гостям. — Опричник выпрямился, собираясь уйти в дом, но внезапно остановился: — Боярин Константин, ты же без коней?!
— Ну, да, — кивнул Росин.
Опричник запнулся. Он знал, что никаких лошадей в Кауште нет, и никогда не было. И что денег на такую покупку у иноземцев нет.
— Нислав! Нислав, где тебя опять носит?!
— Здесь я, Семен Прокофьевич, — поднялся бывший милиционер на крыльцо.
— Поезжай в Замежье. Там у смердов во всех дворах по четыре-пять лошадей. Оставь по паре, остальных гони сюда. Скажешь, после похода я или верну, или заплачу за них. Зимой больше двух на хозяйство и не к чему.
— Да не надо, — попытался отказаться Росин. — Мы пешком пойдем.
— Какой «пешком»? — поморщился Зализа. — А всей рати вас ждать? Где это видано, чтобы на войне служилый человек пешком ходил? Нислав! Выступаем через два дня. Чтобы через два дня иноземцы из седла не падали! Головой отвечаешь!
Станислав недовольно поморщился, но его новый начальник уже развернулся и ушел в дом.
В горнице опричника дожидались боярский сын Ероша со всеми тремя сыновьями. Зализа, на минуту задумавшись, продолжил излагать ему свой приказ:
— Сейчас ты, боярин, пройдешь по зимнику отсюда до Луги, по ней до Раглицы и дальше, к Череменецкому озеру, к Бору. Если ливонцев там нет, пошлешь мне гонца, а сам через озера и реку Погубу спустишься к Плюсе. Не встретишь ливонцев — шли оттуда гонца. Потом по Плюсе доскачешь до Чернево. Будет все хорошо, шли вестника, а сам иди к Гдову. От крепости вернешься сам. Я рать следом поведу. Исполченные бояре, думаю, к завтрашнему дню все соберутся. Еще через день мы выступим. Пока до Гдова дойдем, отстават