Тем временем Иващенко потопал к выходу. Шацкин направился в противоположную сторону. К нам он не обращался, но я двинул следом, мне казалось более важным добраться до Хурылева. Задержался я только для того, чтобы снять с запястья одного из покойников ПДА — точно такой же, какие носят сталкеры в Зоне. Спутниковый сигнал под многометровую толщу перекрытий, понятное дело, не доставал, но на экране в пассивном режиме светилась карта коридоров — наверняка именно наш уровень. Ничего сложного, осевой коридор, справа и слева широкие залы, теперь их отгораживала сетка. А за сетками подвывали псы, я различал кабаний визг, где-то глухо ухала псевдоплоть… Зверинец. Впереди раздались автоматные очереди и слабые крики, этот шум, похоже, вдохновил зверей, мутанты взвыли с новой силой и принялись бросаться на сетки, к реву и визгу прибавились удары, которые сопровождались дребезжанием металла. Я догнал старшего следователя, тот сопел, отхаркивался, но двигался вполне шустро. Мне хотелось на ходу задать пару вопросов, благо стрельба стихла, но тут и сзади застучали автоматные очереди — сержант встретил бандюков. Звери ошалели окончательно, теперь они бесились по-настоящему. Я прибавил шагу и обогнал Шацкина. Кое-какие догадки стали появляться в голове и без разъяснений следователя, и когда я всё понял — сбился с шага и тихо выругался.
А ведь этот Хурылев хочет Зону создать! Еще одну — в Кольчевске! Зону-бис, так сказать… Потому и завладел заводом, подвал переоборудовал, привез сюда мутантов. И может, он не один такой? Может, новый владелец завода — лишь часть большого плана, элемент мозаики, о которой я и понятия не имею? Ведь не маленький же Кольчевск — цель крупной игры? Святые мутанты, во что я вляпался, кто и какую партию здесь разыгрывает?!
Справа от нас послышался совсем уж оглушительный грохот, а потом и топот, громом отдававшийся в узких коридорчиках. Я отпрыгнул назад — в галерею вылетел подсвинок. Это был мутант, совсем молоденький. Он вырвался на освещенное пространство, копыта проехали по гладкому бетонному полу, из-под разъезжающихся лап полетели кости, с треском развалился под ударом череп. Кабана занесло, он врезался в стену. Я был готов и, аккуратно прицелившись, всадил две пули ему в висок. Подсвинок заверещал, падая. В боковом проходе отозвался другой кабан, но их вопли потонули в лае и вое, которые неслись отовсюду.
— Скорей! — выдохнул Шацкин. — Если эти вырвались, то и другие тоже… кхе-кхе…
Я надеялся, что псы не сумеют разломать решетку, они все-таки помельче, но насчет «скорей» был вполне согласен и припустил бегом. Следом пристроился дядя Сережа, а старший следователь безнадежно отстал. Слева раздался шорох, я бросился вбок, припадая на колено, но звук смолк раньше, чем я понял его причину, В этой клетке были люди, в полутьме я не мог разобрать подробности, понял только, что все за решеткой мертвы, расстреляны в упор. Безжизненное тело сползло по сетке, в которую умирающий вцепился из последних сил. Навстречу мне вяло растекалась темная лужа, слабый свет отразился от вязкой поверхности.
Здесь Хурылев задержался, чтобы прикончить узников, мы слышали выстрелы и крики. Я рванулся по боковому коридору, потом выскочил в центральный, освещенный, проход и снова возглавил наш забег.
На ходу успел бросить взгляд на карту, которая светилась на экране ПДА, — похоже, впереди конец коридора. Я не считал развилки, которые мы успели миновать, но пора бы этому коридору закончиться.
И верно, впереди показалась дверь. Я подскочил к порогу и отпрянул вправо — дверь выглядела слишком хлипкой, чтобы служить зашитой от пули. Подбежавший дядя Сережа замешкался, я ухватил его за рукав, притянул к себе. Загрохотал автомат, и дверь расцвела пулевыми пробоинами, сквозь которые полился свет. Шацкин выругался, упал на пол, но орал не энергично, скорее просто с досады — его пули не задели, свалился сам. Хурылев выпустил еще несколько очередей. У этого гада за дверью, похоже, целый арсенал — снова загрохотал автомат, уже другой системы, тембр звука иной. Второе оружие оказалось помощнее, дверь разваливалась под огнем, летели щепки, обломки досок. Грохот пальбы заглушил вой подземного зоопарка.
Шацкин, прижимаясь к стене, вскинул пистолет и выстрелил дважды. И тут же нырнул вбок, под прикрытие бетонной стены.
По краю изувеченной двери побежала новая дорожка светящихся отверстий. Я стоял с другой стороны и воспользовался моментом, чтобы ударить йогой ниже ручки. Хрустнуло, но замок удержался. Пулевые отверстия устремились ко мне, патроны в рожке закончились, выстрелы смолкли, и я врезал снова. Покореженная, изрешеченная как сито дверь развалилась на куски. Шацкин выстрелил еще дважды и бросился к светлому проему. Возможно, ему было видно сквозь разбитую дверь, что там, внутри. Он не успел добежать — снова загрохотал автомат, но за секунду до этого толстяк рухнул на бетон и остаток пути проехал на пузе. Он врезался в обломки двери плешивой макушкой и влетел внутрь вместе с кусками створки. Выставив ПМ, я выстрелил наугад. Шацкин тоже открыл огонь, потом прекратил вжимать спусковой крючок. Автомат не отвечал, и я рискнул заглянуть.
Квадратная комната была по периметру уставлена металлическими шкафами, дверцы некоторых оказались распахнуты, в центре стоял стол, на нем светилось нечто похожее на электрический светильник. Еще в углу валялись матрас, груды темного тряпья, какие-то ящики, картонные коробки, пол был завален бумагами. Но я не глядел по сторонам — на столе влажно поблескивали стволы автоматов, пять штук. Показалась рука Хурылева — он спрятался позади стола и теперь нащупывал оружие. Я выстрелил, рука исчезла.
Я еще успел подумать, что для такого большого босса парень трусоват, но выяснилось, что рука, шарящая по столу, была отвлекающим маневром — Хурылев выкатился из-за прикрытия с автоматом в руках и тут же начал стрелять. Я отпрянул, пули выбили бетонную крошку из стены. В грохот автомата вплелся треск пистолетных выстрелов. А потом пальба стихла.
Длинно застонал на полу Шацкин, я бросился внутрь, перепрыгнул через распростертого за порогом толстяка и остановился. Хурылев лежал, откинув руку, палец замер на спусковом крючке. Теперь я рассмотрел, что он палил по нам из ТРс-301.
Шацкин снова застонал. Краем глаза я видел, что под ним расплывается темная лужа; старший следователь зажимал рану на плече. Как бы там ни было, стрелял он отлично, две пули угодили Хурылеву в грудь, но я все это увидел мельком — взгляд был прикован к светильнику на столе. Не обычный абажур — череп. Крупный, не симметричный, странной формы… череп какого-то мутанта. Породу я определить не мог, но это был хищник, зубы выглядели очень зловеще. Под костяным сводом вспыхивал свет — не электрический. Цвета я не мог определить наверняка, но яркие вспышки следовали одна за другой, с неравными интервалами, лучи вырывались сквозь глазницы и между челюстей.
Хурылев лежал неподвижно, кровь толчками выплескивалась из отверстий в груди. Вдруг он резко сел. За оружие хвататься этот живучий гад уже не пробовал, но я разглядел в его руке плоскую черную коробку с кнопкой. Наверное, кнопка была красная. Терпеть не могу всяких коробок с кнопками, если кнопки имеют хотя бы теоретическую возможность оказаться красными. Вот и эту коробку я сразу невзлюбил, поэтому вскинул ПМ и выпустил остаток обоймы, целясь в руку Хурылева. С такого расстояния не промазал — пуля угодила в запястье, Хурылев выронил коробку, зато другой рукой потянулся к винтовке. У меня патроны закончились, зато успел перезарядить оружие Шацкин.
Я почти завороженно глядел, как Хурылев медленно-медленно тянется к прикладу автоматической винтовки, а пистолетные пули входят в его тело. Они ложились кучно, в левую сторону груди, всякий раз из раны выплескивалась темная струйка, пиджак сделался мокрым, блестящим от крови… Сидящий на полу странный человек дергался, но даже выпущенные в упор пули не могли его свалить.
Последнюю Шацкин всадил ему в лоб, и тут наконец хозяин Ремжелдора завалился на спину. Пальцы скребли бетонный пол, оставляя темные полосы. Я подскочил и отшвырнул ТРс-301 ногой, но Хурылев, окровавленный, с дыркой посередине лба и закатившимися глазами, продолжал шевелиться. Только теперь я осознал, что происходит, — и вот тут-то стало страшно. Прежде у меня не было времени испугаться, а теперь… Особенно жутко выглядело залитое кровью лицо Хуры-лева с бельмами вместо глаз. Я схватил со стола «Калашников» и раздробил очередью руку мутанта.
— В лицо не стреляй, — бросил старший следователь, едва стих грохот «калаша», — нам его еще на опознание…
Дядя Сережа опустился на пол рядом с раненым Шацкиным, помог сесть и стащить пиджак с пробитого плеча. Я, шурша устилающими пол бумагами, подошел к столу, отыскал среди оружия пакет бинтов и бросил дяде. Тот поймал, а я двинулся вдоль металлических шкафов. Некоторые были заперты, а те, что открыты, — большей частью пусты. В комнате хранили запас консервов, несколько армейских аптечек, еще я нашел патроны и пару бутылок водки. Кое-что из сталкерского снаряжения, рюкзаки, спецконтейнеры, прибор ночного видения, ноутбук в потертом исцарапанном корпусе… Ничего особенного, ничего такого, что могло бы объяснить происходящее. Я возвратился к столу и склонился над черепом.
— Осторожно! — крикнул с пола старший следователь. — В контейнер его! Руками не трогай!
Я заглянул сквозь глазницу. Внутри черепа мерцал и вспыхивал… кристал, не кристал? Больше всего эта штука напоминала артефакт, но таких я прежде не встречал. Бросив взгляд на ПДА, и убедился, что радиационный фон не пред-ставляет опасности, но на всякий случай решил послушать Шацкина, взял контейнер и вытряхнул странный артифакт туда, не прикоснувшись пальцами.
— Какого он цвета? — Я произнес, вопрос велух, ни к кому конкретно не обращаясь. Ответили оба:
— Зеленого!
Мы помолчали, прислушиваясь к завываниям подъемного зверинца.
— Нужно выбираться, — сказал наконец Шацкин, — Помоги, пенсионер.