Брошенную бумагу,
И листки рекламы.
Кривые вывески,
Замурованные балконы,
Надписи, яркие граффити
На облупившихся фасадах.
За столом у магазина
Выпивают уже с утра.
Девушка в мини-юбке
С большими наушниками
Презрительно оглядывается
На меня —
Неужели я ее рассматривал?
Я здесь не дома.
А где, дома?
Украденный патрон
Осколок войны на полке,
Такой простой
Безликий предмет.
У кого нет дома
Ворованных патронов?
Осколок сердца,
Оставленный в аду.
Когда-то я думал,
Что враги посылают на нас
Бомбы, танковые колонны.
Потом, что враг – тот, кто,
Обмотавшись взрывчаткой,
Садится в автобус.
Потом, что враг – это тот,
Кто отправляет нас воевать
С детьми и стариками
На чужой земле.
Потирая в тылу руки,
Раздуваясь и восклицая:
«Нация превыше всего»,
«Главное различать
Своих и чужих».
Теперь же,
Глядя на них всех,
Потирающих руки,
Думаю, что они
Не стоят того,
Чтобы за них умирать.
Пусть делают это сами.
Сегодня
Я мог бы написать
Всю эту книгу
Или любую другую
Страница за страницей,
Взгляд за взглядом,
Нота за нотой,
Боль за болью,
Счастье за счастьем,
Герой за героем.
Изобилие чувства
Наполняет легкие,
Затапливает комнаты,
Переулки, кустарники,
Ступени, склоны,
Пещеры и дальние горы.
О, ликование полноты!
Но я не напишу эту книгу,
Нет, этого я не сделаю.
Честно говоря,
Книгу невозможно
Написать за день,
И даже за год
Кресла
Рядами, кругами
Удобные, неудобные
Люди, случайные.
Стоящие, сидящие, проходящие
С сумочками, рюкзаками,
Небольшими чемоданами.
В ожидании.
Шум ожидания —
Голосов, шагов, сообщений.
Табло скользящие, меняющиеся,
Как в лобби, в холле.
В пути ли они?
Но чувство дороги
Подступает тонкой ряской
В ожидании неожиданного.
На границе неслучившегося,
Которое не случится.
Ожидание
Аэропорт
Осознание мгновения
Душа утончается
До легкого звона
Перед гранью.
Как оно незнакомое?
Как там за?
Но это не за.
Там гостиницы,
Там впечатления,
Хотя и немного.
Их не будет много.
А пока грань,
За гранью
Звенит
Внутри.
Упругое тело тротуара,
Шаг, шаг – шаги
Незаметны.
Я не смотрю под ноги,
Плеск, хлюпанье,
Ступням неожиданно
Мокро, холодно.
Смотрю под ноги,
Оглядываюсь.
Серая плитка
Почти невидима.
Свет фонарей
Желтый, тусклый,
Витрины бессветны
Почти все,
В них неясные
Очертания предметов;
Избыточность скрыта.
Сумерки.
Промозглый ветер.
Осень
Осень времени
Контуры мира вокруг
Размыты
Вещи тонут в тумане,
В полутьме
Холодный промозглый
Человеческий ветер
Серая мокрая плитка
Тротуара. Был дождь.
Лужи.
В темноте.
Близкие облака
Далекие облака
Высокого неба
Низкого
Темнеющего
Густою накипью
С красной
Предзакатной пеной
С тяжелым плеском
Дождя, громом.
Чужого неба
Своего неба
Ликованием удивления
Дальних земель,
Теплом чувства:
Я скоро вернусь.
Меня ждет дом,
Ждет
Теплом узнавания
Каждой нити
На ощупь,
Еще немного
И я вернусь.
Но дом не ждет
Там, здесь не ждет.
Возвратиться
Невозможно
Как с этим жить?
Белая тарелка
Почти без рисунка.
Книга, лежащая на столе
Переплетом направо,
Больше нет закладок.
Брошенные на полу
Кроссовки со следами
Мокрой земли.
Взгляд мимолетен.
Но можно ли
В них заглянуть?
Они почти ничего
Не весят.
Должны ли весить?
Услышать звук.
Но у них нет звучания.
Близкое, конечное,
Легкое
Лабиринтом
Не памяти,
Хотя да,
Кроссовки у двери,
Лежали там
И вчера.
Тогда лабиринт чего?
Напряжение, ускользание
За ними.
Как в них вглядеться?
Вслушаться
Приоткрыть?
Осколок памяти
На ладони.
Снять с полки
Поднести к глазам.
Может быть, даже
Протереть пыль,
Вернуть.
Сувенир.
Что мы пытаемся
Ими запомнить?
Что мы стараемся
Забыть?
Кем мы были тогда?
Если счастливы,
Зачем бы стали покупать
Память о счастье?
Если были несчастны,
Зачем нам об этом
Помнить?
Кусочек дальнего,
Обломок надежды на счастье,
Осколок воображения
Из сувенирной лавки.
Что мы помним?
Помним ли себя
Там, где мир был полон,
А душа восходила
К началу дыхания?
Диван,
Широкий диван
На нем можно
Сидеть или лежать
Вот так
Читать книгу
Или переписку,
Или новости
По телефону,
Когда нет сил
На людей.
Можно лежать,
Слушая музыку,
Которою уже
Не напишут.
Или уложить
Случайную гостью.
А можно просто,
Просто лежать
И смотреть в потолок,
Даже можно
Погасить свет.
Тогда видны
Огни неба над морем
Или тяжелая луна.
Но сейчас,
Сижу на диване,
Смотрю фильм,
Как когда-то, иногда,
Телевизор в детстве.
Сквозь горечь и пустоту
Летающие тарелки,
Сквозь бесконечность
И будущее
Касаются
Полноты бытия.
Могли ли мы утратить
Необретенное?
Голубая тесемка лифчика
На спинке кресла
Уголком,
Голубое на белом.
Белые стены,
Ранее голубое небо
Под поднятым жалюзи,
Небо под горой.
Там далеко море,
Там плещется вода
Шумный голос прибоя,
Но слышна только
Слухом мысли.
Вода плещется в душе,
Легкая, струится,
Тишина, потом шаги.
Входит.
Как же ее зовут?
Ах, да.
Но не слышна слухом мысли.
Это вина?
Или корабль всех нас?
В движении,
Неуплывающий.
Белая лямка лифчика
На синем кресле
Солнце
В высокой голубизне,
Густые кипарисы,
Ступеньки к морю
Камень ступеней
Сбитый, выщербленный,
Наполненный звуком
Тропинки,
Расходящиеся вдоль горы,
Звучит кустарник
Высокие скалы
Бесформенные, гладкие
Отвесные, пологие
Пещеры на склонах
В пещерах тень,
А солнце ждет
Перед входом
Мерцает воздух
В пещере —
Принесенный скаутами
Старый диван,
Большой облезлый диван