– Давайте лучше к делу. А то у нас времени не так много. Работы сегодня невпроворот.
– О, разумеется, я понимаю вашу занятость…
– Короче.
– Мне неприятно это говорить, – судя по лицу губернатора, плевать-то он хотел, но положение обязывало быть дипломатичным, – но не далее, как вчера, из столицы пришло распоряжение. И при всем моем к вам расположении, – Александр едва не хрюкнул, подавляя смех, настолько фальшиво звучали слова губернатора, – я обязан подчиниться. Вы должны меня понять, господа, перечить императору не слишком хорошо для здоровья.
Это, наверное, были его первые действительно правдивые слова. И для здоровья плохо, и для карьеры, и для самой жизни. Александр кивнул:
– Я, как вы понимаете, моряк, а не придворный, в изящных словесах разбираюсь плохо. Давайте и впрямь сразу перейдем к делу.
– У меня приказ вас арестовать. И корабли тоже.
– Приказ императора? Понимаю…
– Я рад, что вы понимаете всю необходимость данного…
– Понимаю – не значит соглашаюсь, – резко прервал его Александр.
Губернатор непроизвольно сглотнул, глаза его будто зажили собственной жизнью и перебрались ближе к переносице, ловя взглядом аккуратный черный ствол револьвера.
– Я думаю, вы сможете дать мне все необходимые пояснения незамедлительно. Памятуя о том, что палец на спусковом крючке может случайно дрогнуть, и вы получите в лоб добрую порцию свинца. Знаете, как это выглядит на таком расстоянии? Вначале пуля ударяет в лоб и без усилий пробивает кость. Затем, уже замедлившись, она в кашу перемалывает мозги. Ну а потом, уже потеряв значительную часть пробивной способности, но имея еще достаточную скорость, она выходит через затылок, проделывая дыру, в которую легко пролезет кулак. Вы бледнеете, граф? Но почему?
Год назад сказать такое не пришло бы Александру в голову. Но тогда он был обычным мичманом. А сейчас он капитан, стоящий во главе и корабля, и эскадры, прошедший несколько морей и пересекший океан, сражавшийся у двух континентов, неоднократно раненный и не раз убивавший… Он имел право на цинизм, который выплеснулся наружу, будто перебродивший квас из бочки. А не обладающий, несмотря на больший возраст, и десятой долей его опыта в делах военных губернатор сдулся, как порванный аэростат. Видел Александр как-то раз подобное, и сейчас губернатор, на глазах спадая с лица, выглядел очень похоже.
Такой способ ведения переговоров, очевидно, был для него внове, однако Верховцев не испытывал к губернатору ни малейшего сочувствия. Недооценивать противника вредно, а рассчитывать, что русские пойдут спокойно, как скот, на убой – просто глупо. И все же губернатор выдал сквозь накатившую икоту:
– Дворец окружен. Вам лучше сдаться…
Александр едва не сложился пополам от острого приступа смеха. Немного истерического, но вполне оправданного. Этот орел из тех, что деревья клюют, назвал свою хибару дворцом?
– Вам от этого легче не станет, – усмехнулся Гребешков и внезапно громко крикнул: – Эй, вы, герои ряженые, выходите уже!
Вначале Александр решил, что товарищ немного рехнулся, но спустя несколько секунд колыхнулись портьеры, и в помещении сразу стало немного тесновато. Человек десять офицеров, судя по мундирам, не гарнизонные, а еще откуда-то. Конкретно Верховцев сказать не мог, в нюансах военной системы государств четвертого ранга он не разбирался совершенно. Интересно, откуда они взялись… Хотя и так ясно – ниш в стене достаточно, замаскировать можно хоть целый взвод. И понятно становилось, почему не потребовали оставить матросов снаружи или хотя бы у входа – при таком численном перевесе им наверняка казалось легче скрутить всех и сразу, чем пытаться напасть на матросов в коридоре, где попросту негде замаскироваться.
– Как ты определил, где они? – напряженным голосом спросил Александр, не отводя ствол револьвера от лба губернатора.
– А я и не знал, – голос прапорщика звучал напряженно, хотя это и резко контрастировало с его расслабленной, даже какой-то небрежной позой. – Но меня немного учили разбираться в людях. Граф – трус, а держался уверенно. Значит, чувствовал за спиной какую-то поддержку.
– Эй, о чем вы там бормочете? – один из вояк, в отличие от все еще боящегося лишний раз шелохнуться губернатора, чувствовал себя вполне неплохо. – Перестаньте переговариваться на своем варварском языке, и…
– Граф, – Александр улыбнулся. Правда, из-за того, что ему пришлось делать над собой усилие, улыбка получилась более похожей на гримасу. От вида русского оскала губернатора передернуло. – Давайте уж, не стойте истуканом. Прикажите своим людям бросить оружие – целее будете.
Судя по лицу губернатора, он сейчас был согласен на что угодно. Опять же, запашок от него пошел странноватый. Переведя взгляд с русских на своих подчиненных и обратно, он судорожно икнул:
– Во имя человеколюбия! Сделайте, как он говорит!
Сказано это было на английском – видимо, у него еще достало соображаловки, чтоб не провоцировать Верховцева непонятными словами на неприятные действия. Увы, его пламенная речь не нашла понимания. Видимо, не его это было – глаголом жечь сердца людей.
– Еще чего… – один из офицеров, крепкого сложения усач, украшенный самыми большими эполетами из всех присутствующих, он не производил впечатления человека, слишком уж озабоченного здоровьем своего патрона. – Бросайте сами.
– Полагаю, именно он, случись что, займет место губернатора, – ехидно прокомментировал Гребешков. К собственному удивлению, Александр увидел в руке его оружие, такой же револьвер, как и у него самого. И когда только достать успел. Он быстро глянул на матросов. Надо же! И эти ощетинились стволами… После захвата фрегата разнотипных, но по характеристикам почти одинаковых револьверов было не то чтоб очень много, но у всех офицеров они имелись. Да и на такой вот случай в запасе десятка полтора лежало. Вот и выдали матросам, они и пригодились…
Четыре револьвера, двадцать зарядов… А у местных пистолеты однозарядные, для них чудеса современной военной мысли пока экзотика. Да и большинство в руках пока не пистолеты держат, а сабли. Так что численный перевес может оказаться далеко не решающим фактором, и местные вояки это понимают. Все же профессиональные военные, пускай и родом из захолустья.
Ситуация выглядела откровенно патовой, и чем она бы закончилась, оставалось лишь гадать. Но в этот момент громыхнуло так, что в одном из окон вылетели стекла, разлетевшись по паркету тысячами осколков-брызг. Все – и русские, и их противники – непроизвольно бросили взгляд в сторону источника звука. И, стоит признать, увиденное того стоило.
Несмотря на сероватую пелену дождя, из окон было хорошо видно гавань. И не далее чем в полумиле от них сейчас большой, развернутый бортом к городу корабль окутался почти непроницаемыми для глаз клубами дыма. Бортовой залп линкора, вот что послужило причиной всего этого тарарама!
– Господа, – спокойный голос прапорщика в наступившей тишине, прерываемой лишь суматошным гвалтом испуганных птиц, звучал неожиданно спокойно, – если мы прямо сейчас не придем к устраивающему нас всех соглашению, то еще до обеда наша эскадра превратит город в руины. Поэтому…
Громыхнуло вновь. На сей раз не столь впечатляюще, но все равно заставив собравшихся подпрыгнуть. На сей раз били орудия фрегата – Сафин, пользуясь случаем, испытывал, на что же способен вверенный ему корабль. Получилось, судя по тому, как лихо сложился один из домов, очень неплохо. Гребешков развел руками:
– Вот так. Если мы не договоримся, то бомбардировка Сантоса продолжится. А потом будет высажен десант, и…
– Они уже высаживаются, – хриплым голосом сказал Верховцев. Многовато на сегодня нервотрепки случилось, и сейчас разом пересохшее горло будто кошки драли.
– Люди делятся на тех, кто живет хорошо, и тех, кому из-за этого жить плохо. Угадайте, кто из нас сейчас кто? – Голос прапорщика звучал одновременно и философски-отстраненно, и весело. Похоже, учили его многому, и далеко не обо всем он распространялся. Тем не менее тон им был выбран абсолютно правильный. Уверенность в себе и пренебрежение оппонентом весьма подрывают у него веру в собственные силы.
Видно было плохо, но что не давали рассмотреть глаза – дорисовывало воображение. Лодки, похожие на гигантских морских сороконожек, неспешно и в то же время быстро двинулись к берегу. Наблюдающий за процессом Гребешков улыбнулся. Александр даже и не знал, что его спутник, помощник и, чего уж там, друг умеет так неприятно улыбаться.
– У вас в гарнизоне человек с полсотню или же сто наберется? Неважно. Через полчаса на берегу будет десант, вдесятеро превосходящий их численностью. А через два часа от города останется пепелище…
Его прервал грохот следующего залпа. На сей раз отметилась «Эвридика». И почти сразу, несмотря на дождь, в порту заполыхал какой-то склад. Гребешков вновь улыбнулся:
– Ну что, будем договариваться, или вы дождетесь, когда нашим морякам дадут три дня на разграбление?
Спустя двадцать минут передовой отряд десантников во главе с лично возглавившим наступление Куропаткиным столкнулся с неторопливо идущими по улице русскими офицерами в сопровождении губернатора. Его деликатно сопровождали, точнее, конвоировали русские же матросы. Отпустили бедолагу, лишь когда все участники действа вернулись на корабли. И сразу после этого русская эскадра начала готовиться к выходу в море. Делать здесь больше было нечего, а находиться в Сантосе и вовсе небезопасно.
Как рассказал губернатор (а попробовал бы он не рассказать), в последние пару месяцев очень резко активизировались британские агенты. Не только на побережье, но и по всей Бразилии. А главное – в столице, где у них, как всегда, было подмазано всё, что только можно. И приказ о том, что, если русские корабли где-то появятся, их потребно незамедлительно арестовывать, император действительно разослал.
По всему выходило, вовремя Александр со товарищи ушли из Карибского моря. Еще немного – и о