[42].
Дальше все было просто. «Эвридика» вошла в порт, где Матвеев даже не успел сойти на берег, как был встречен очень вежливыми и хорошо одетыми людьми, поинтересовавшимися, не является ли он представителем «адмирала Верховцева». Услышав такое, Александр не смог удержаться от смеха. И лишь потом сообразил, что никто из его людей, слышавших разговор, даже и не думал веселиться. С их точки зрения, такое обращение было вполне заслуженным. Как-никак, стоит во главе сильной эскадры, которую сам же и создал, наводит ужас на все здешние воды… Помнится, в былые времена авантюристы с меньшими достижениями (и куда худшими мозгами) объявляли себя не то что адмиралами – императорами – и это воспринималось окружающими как должное.
Так вот, встретили, очень быстро собрали людей, прибыли на борт и отплыли к эскадре. Всю ночь работали, а утром состоялся деловой разговор. Очень деловой, поскольку говорили много, на повышенных тонах, но исключительно по теме финансов. Ибо американцы весьма хотели взять трофеи за бесценок, ну а русские были вполне не против всех их далеко послать. В конце концов, корабли можно отогнать и в Россию, в тот же Петропавловск. Там будут рады любым грузам. Конечно, призовые деньги получат не сразу и небольшие, ибо казна Российской империи знаменита неторопливостью и необязательностью. Зато совесть чиста, а это тоже немаловажно. И такой вариант не устраивал уже покупателей, которые успели нацелиться на товар и даже мысленно найти, кому его перепродать. Причем выгоду, судя по всему, рассчитывали иметь куда больше трехсот процентов прибыли[43].
Словом, торговались долго и азартно. В какой-то момент Александр обнаружил, что он не участвует в разговоре. Только глубокомысленно и со значением хмыкает, наблюдая за процессом со стороны. Остальные капитаны ведут себя точно так же. А ведет переговоры один Матвеев. Причем если американцы торгуются умело, но немного механически, по работе, то русскому купцу процесс опустошения карманов оппонентов, похоже, доставлял истинное удовольствие.
О, как он в этот момент преобразился! Точнее, он преображался постоянно, весь поход. И дело не только в одежде – то, что Матвеев таскал ныне, близко не напоминало русскую купеческую моду. Бороду, которую он, как и положено староверу и потомственному купцу, холил и лелеял, Матвеев весь поход менял, укорачивал… А сейчас начал бриться наголо, оставив только щегольские усы. Это сбросило его облику лет десять и добавило успеха у прекрасного пола во всех портах. Которым он, к слову, пользовался напропалую. Купец стал пиратским капитаном… Образ мышления изменился, облик – следом за ним. В общем, как говорят философы, бытие определяется сознанием[44].
Но все эти изменения происходили медленно, в течение недель и месяцев, а потому не бросались в глаза. Теперь же Матвеев словно рывком вернулся в не такое уж и далекое, но кажущееся прочно забытым прошлое. Пират исчез, а его место занял купец, одновременно с честными глазами и хитроватым прищуром. Тот, чьи предки поколениями торговали в разных концах света, не гнушаясь порой и взяться за топор, и провернуть аферу, но притом всегда держа слово. И американцы, вроде бы тоже не дураки, опытные и грамотные, двое так даже и с заметными признаками еврейской крови, явно проигрывали ему в словесном поединке.
Под конец они уже не торговались даже, а так, вяло отбивались. И результат получился вполне закономерный. Нет, без выгоды – и хорошей выгоды – американцы, конечно, не остались, но и русские карманы пополнились весьма заметно. Теперь и корабли есть, на что ремонтировать, и побуйствовать морякам в порту можно, и еще много на что останется. Ну а потом, когда они уже закончили расчеты и договорились о месте передачи кораблей (все как всегда, укромная бухта на небольшом удалении от порта), к Верховцеву подошел один из американцев и спросил его, возможно ли двум джентльменам побеседовать об одном весьма деликатном вопросе.
Да-да, именно так он и выразился. Построение фраз, конечно, стилистически не совсем правильное, однако же сам факт того, что американец умеет говорить по-русски, сразу расположил к нему Александра. И, хотя на джентльмена из них двоих походил немного разве что сам Верховцев[45], ничего против разговора он не имел. Тем более что любопытство было одним из тех качеств, которые хоть и считаются несколько сомнительными для человека благородного происхождения, но все же дают иной раз хороший результат.
– Господин адмирал… – начал американец, когда они отошли от все еще обсуждающих детали коммерсантов и, тут же замолчав, выжидательно посмотрел на Верховцева. Так, на всякий случай, а вдруг обидится. Убедившись, что какая-либо реакция на такое обращение у молодого офицера отсутствует, он приободрился и заговорил вновь, на сей раз куда свободнее: – Мне поручили обсудить с вами некоторую деликатную тему.
– Я весь внимание, – усмехнулся Александр.
Американец пару секунд хлопал глазами, видимо, оборот был ему незнаком, но сориентировался быстро.
– Видите ли, я представляю интересы страховых фирм.
Он вновь сделал паузу, явно ожидая, что собеседник выразит интерес, либо хотя бы понимание. Александр не отреагировал совершенно. Что такое страховые фирмы, он знал, чем занимаются – имел представление, но о нюансах их деятельности представления не имел. Военный моряк и страховая контора – две вещи не то чтоб не совместимые, а пребывающие в параллельных плоскостях. И тогда, вздохнув (очевидно, из-за необходимости объяснять элементарные вещи моряку из столь нецивилизованной страны), американец пояснил свою идею.
Как оказалось, война, пусть и на краю света, для страховщиков – время своеобразное. С одной стороны, если застрахованный у них корабль перехватит чей-то рейдер, придется раскошелиться на возмещение ущерба. С другой – можно поднять страховые ставки так, что это отобьет любой ущерб. Но, опять же, стоит учесть, что в логике, как в монете, есть и третья сторона. И если перестараться, то серебряный доллар встанет на ребро, сиречь у слишком жадных страховщиков попросту исчезнет клиентура. Бывали прецеденты. А это – убыток. И возникал очень даже интернациональный вопрос: как бы и рыбку съесть, и… гм… с ветки не свалиться.
Однако же страховщики – народ ушлый, и сейчас им подвернулся просто великолепный момент взвинтить ставки так, чтоб никто и пикнуть не посмел. Какова же тут роль Верховцева? Ну, господин пиратский адмирал, нельзя же быть таким ту… непонятливым. Роль пугала, конечно.
Если отбросить малозначимые нюансы, ему предлагалось учинить небольшой погром на торговых путях. Английских кораблей здесь стояло немало, да и французские тоже были. Так вот, требовалось всего лишь перехватить несколько выходящих в океан или идущих в порт, без разницы. С первыми несколько проще – информацию о дате выхода и маршруте передадут заблаговременно…
В общем, русских просили начать пиратствовать напропалую. И сделать это так, чтобы всем стало известно, что за беда приключилась с несчастными мореплавателями. Впрочем, с этим тоже помогут. Вот тогда от повышения цен никто отказываться уже не посмеет. Все видят, что риски возросли. Но и стоять в порту и пережидать лихое время тоже не получится – деньги всем нужны.
Очень интересно… Получается, они поднимут ставки, а получив известие об этом, русская эскадра просто уйдет. Угроза исчезнет – а цены останутся до конца войны. А там уж все к ним привыкнут и ничего менять не потребуется. Так, что ли?
Американец подтвердил, что да, именно так дело и обстоит. А когда прозвучал логичный вопрос о том, зачем ему, офицеру русского флота, всем этим заниматься, когда у него свои задачи имеются, то получил на то вполне логичный ответ – за деньги.
Если кратко, им предлагалась или конкретная (не очень большая, но ведь русским остаются еще и трофейные корабли) сумма, причем сразу, или выплата процентов от заключенных сделок. Александр подумал. Затем еще раз подумал. И признал свое бессилие.
Все же он, подобно многим служивым дворянам, избравшим военную стезю, в финансах разбирался так себе. Это же вам не пушки, тут совсем о другом думать надо. А потому он взял час на размышление и собрал совет капитанов, благо те, кроме некстати в очередной раз разболевшегося на фоне ран Сафина, сейчас все были под рукой.
– Надо брать процент, – сразу же, едва выслушав, рубанул Матвеев. И тут же пояснил свою мысль. Пускай единомоментно больших денег не получишь, но в перспективе выйдет куда больше. А во-вторых, это же налаженное дело! Очень прибыльное, и в основном неофициально, а значит, и налоги платить не придется. Влезть в которое не так-то просто – страховщики рынок давным-давно поделили, наверняка имеют картельный сговор и чужих в свои тесные ряды просто не пустят.
Естественно, требовалось не просто сесть на процент, который вдобавок не проверишь, а ввести в правление своего человека. Его подобрать несложно – с Матвеевым до сих пор ходили члены его старой команды, среди которых были умельцы, в том числе по финансовым вопросам. И этот момент был важен – в честность новых «партнеров» ни Матвеев, ни все остальные не верили совершенно.
Дальше голоса разделились. Не лишенный коммерческой жилки Диего поддержал купца. Гребешков пожал плечами и заявил, что мнению товарища доверяет. А вот Куропаткин взбрыкнул, заявив, что подобное не достойно русского офицера. И вообще, они должны топить британцев, а не…
Тут его мысль немного забуксовала, и Матвеев, воспользовавшись паузой, тут же на пальцах доказал не умеющему видеть дальше собственного носа товарищу, что они и так выполняют свой долг. Они же должны нанести урон британцам? Перехват судов – это как раз прямой урон. А уйдут они отсюда – и все вернется на круги своя.
Зато если будет увеличена стоимость страховки, то все пойдет по цепочке. Увеличится стоимость перевозки, соответственно, товары придется продавать по более высокой цене, а это стукнет по британской экономике. Не то чтобы сильно – так ведь и Москва не сразу строилась! А учитывая, что война – это деньги, деньги и еще раз деньги, то их комариный укус может оказаться для британцев куда как болезненным. Все это притом, что грузы отсюда вряд ли идут непосредственно в саму Британию – далеко. Скорее уж, по каким-то ее колониям, а значит, то, что они дойдут до адресата, обстановку на фронтах не улучшит в принципе.