Если отбросить маловажные подробности, то у самурая к Верховцеву были претензии. Оказывается, притащив к нему пленного, тот чиновника смертельно оскорбил. Согласно принятому в этих краях кодексу чести, название которого тут же вылетело у Александра из головы, подобное смывается исключительно кровью. А потому этот умник решил вызвать Александра на поединок. Оригинально.
Опыт дуэлей у Верховцева был маленький и негативный. Однако человек так просит, что просто невозможно отказать ему в этой мелочи. Опять же, местные обычаи не требовали ритуальных танцев секундантов, которые должны обговорить все условия. Оружие то, что при себе, здесь и сейчас… Что же, тогда приступим!
Вокруг мгновенно собралась толпа. Причем если сопровождавшие Александра матросы просто стояли за его спиной, оживленно переговариваясь и споря, как далеко улетит японец, если ему дать пинка, то местные вели себя… интересно. Они вроде бы не задерживались, старательно отводили взгляд и в то же время как-то ухитрялись не покидать облюбованную для дуэли небольшую площадь, искоса наблюдая за происходящим.
Стоит признать, более всего Александра волновали стоящие вокруг дома. Как бы не разворотить что-нибудь случайно, уж слишком близко стоят и хлипко выглядят. Впрочем, черт с ними. Глядя на то, как противник, сбросив неудобную обувь, извлекает свой меч, довольно длинный и слегка изогнутый, и, взяв его почему-то двумя руками, становится в непривычную стойку, держа клинок у плеча вертикально, Александр вздохнул, одним движением сбросил мешающий движению китель и извлек саблю. Несколько раз взмахнул ею, разминаясь. Трофейный клинок, ставший за год использования привычным, со свистом рассек воздух. Оставалось встать в классическую европейскую фехтовальную стойку и приготовиться встретить островитянина как положено.
Откровенно говоря, свои силы он оценивал трезво. Особыми достоинствами не блистал, но тем, кто ходит на пиратских кораблях, чья основная тактика – абордаж, учиться драться приходится постоянно. Хотя бы для того, чтобы остаться в живых. Саблей, ножом, любым подручным предметом и даже голыми руками. Александр тоже учился при каждом удобном случае и очень многое усвоил. Особенно пока Куропаткин был на флагмане. В том числе и осторожное отношение к врагу.
Сейчас не пугала, но настораживала абсолютно незнакомая стойка японца. И потому он не спешил. В конце концов, это же его вызвали. Вот пускай теперь кому надо, тот и начинает.
Японец некоторое время продолжал стоять в прежней стойке, но, очевидно, сообразил, что так может продолжаться до бесконечности. А продолжать стоять – значит, даром терять силы. Поэтому он ринулся вперед, совершенно неожиданно, воздев меч над головой и быстро-быстро перебирая ногами.
Будь расстояние между поединщиками чуть меньше, у него все бы получилось. Шажки были совсем мелкие, но вот их частота и, закономерно, скорость движения впечатляли. Но – самую малость не успел…
Стоять на месте, если ты не в строю – прямая дорога на тот свет. Куропаткин в таких вещах разбирался и ученикам своим знания вдалбливал максимально доходчиво, награждая за ошибки ударом сабли плашмя по ягодицам. После двух-трех ударов самый ленивый начинал понимать, что ошибки чреваты и учиться надо со всем рвением. Стоит признать, это неплохо помогало.
Александр ушел в сторону, уклоняясь от сильного рубящего удара. Тут же блокировал второй, на сей раз по корпусу, горизонтальный. Разорвал дистанцию, угрожая противнику саблей. И все вернулось на круги своя.
В свалке и рубящие, и колющие, и режущие удары равно применимы, все зависит от конкретной, меняющейся каждое мгновение ситуации. Но в поединке один на один острие сильнее лезвия. А то, как размахивал своим мечом японец, более всего напоминало нечто средневековое. Устаревшее лет этак триста назад[85].
Бой моментально свелся к тому, что японец пытался приблизиться и рубануть, но каждый раз колющие удары саблей в лицо и грудь заставляли его отшатнуться. Александр несколько раз осадил его наступательный порыв, но, видя, что самурай не унимается, плюнул и сделал выпад чуть дальше обычного. И на этом бой, в принципе, закончился.
Ну, вот и все, подумал Верховцев, глядя на скорчившееся у ног тело. Куропаткин учил его хорошо… В душе ничего не шевельнулось – японец сам решил полезть в драку и сам виноват в случившемся. Думать надо было. Александр поднял меч убитого – трофей дело святое, повернулся и зашагал в сторону порта. У него было много дел – утром выходить в море, и пусть его люди знают свои обязанности до тонкостей, ответственность все равно на командире. И потому любоваться на очередной труп у него просто не было времени. Слишком уж незапоминающаяся деталь пейзажа. Сколько их было – и сколько еще будет…
Вечером к нему вновь прибыли голландцы. Поздравили Александра с тем, что он выжил – дотянись до него японец, порубил бы в лапшу. Мечи у них отменные… В последнем, впрочем, Александр и сам убедился, потрогав лезвие трофея и тут же порезавшись. Как пояснил Купман, сталь у японского оружия бывает всякая, а вот точить его до немыслимой остроты они просто обожают. Заодно посоветовал русскому другу побыстрее отправиться в плавание. А то неизвестно, как власти отреагируют на поединок.
Александр поблагодарил гостей за предупреждение и сообщил, что в любом случае намерен покинуть Нагасаки в самое ближайшее время. Ибо – что он забыл в этой дыре? После этого они распили привезенную голландцами с собой бутылочку сакэ[86]… Гадость жуткая! Правда, как Александру пояснили, пить это вино надо подогретым.
Этого сакэ Александр, подумав, закупил целый ящик – вернутся в Россию, будет презентовать его в качестве заморской экзотики. Ну а утром, не дожидаясь, когда японцы начнут ритуальные восточные телодвижения, эскадра покинула порт. Впереди ее ждал океан.
Верховцев стоял на мостике и ловил лицом соленые брызги. Смешно. Нынче в море ему лучше, во время стоянки в Нагасаки ощущение духоты не проходило с первых минут и до конца. Может, из-за климата, а может, просто привык он к морю. Ибо – не в первый раз он это уже чувствовал.
Эскадра держала курс на Гонконг, остров, на котором располагался город Виктория. Крупнейший город в этих местах, контролируемый англичанами. Скоро там будет пожар на все небо. Если, конечно, они не ошиблись.
Верховцев прикрыл глаза, вспоминая. Да уж, когда он озвучил свой план и очень простую задачу – захватить там все корабли, какие только возможно, загрузить их тем, что удастся награбить, а остальное сжечь – у совета капитанов это вызвало немалое удивление. Не то что они собираются грабить какой-то там город. Давненько они этим не занимались – ну так что с того? Города, корабли… Какая разница, если оборона смешная?[87]
А вот его слова о том, что город надо выжечь весь, реакцию вызвал совершенно разную. Сафин лишь кивнул – ему что прикажет командир, то и ладно. Диего вообще не увидел в сказанном ничего особенного. Ну, город. Ну, сжечь. Что с того? Его предки и города жгли, и империи крушили. И в этих водах их боялись самые отъявленные пираты[88]. А вот насчет жалости к врагу – это не к ним, то чисто славянская ошибка. Так что решение Верховцева в глазах испанца выглядело более чем логичным.
Гребешков тоже задумчиво кивнул, принимая к сведению информацию, и уточнил пару мелких деталей. Зато Куропаткин вскочил как ужаленный и выдал длинную и пространную речь об офицерской чести и о том, что недопустимо такое поведение. Даже по отношению к врагу. И, к удивлению Александра, его поддержал Матвеев. Ну, как поддержал… Лоб потер и сказал, что «как-то не по-человечески это». После чего посмотрел на Верховцева, да так выразительно, что стало ясно: он ждет от командующего либо аргументированного подтверждения его плана, либо же отказа от него. А вот попытка надавить может иметь в перспективе довольно неприятные последствия, ибо утрата доверия в глазах своих людей, пожалуй, худшее, что может случиться с любым командиром. Что же, у Александра были для него слова.
– Сергей Павлович, а вот скажи мне: что нужно для войны?
– Известно что. Солдаты нужны. Пушки. Ядра. Возможность все это произвести – на привозном много не навоюешь…
– Верно, прав ты. Солдаты, пушки и еще тысяча и одна мелочь. А Наполеон… Он, конечно, сволочь еще та был, но человек умный. Так вот, Наполеон сказал, что для войны нужны деньги, деньги и еще раз деньги. Как считаешь, прав он был?
– Ну, если так посмотреть… Да, прав.
– А скажи мне, у кого сейчас больше денег – у нас или у англичан с французами?
– У них, – зло скривился купец. – Одна страна против всего мира по деньгам никак не потянет.
– Вот именно. И деньги они получают не сами. У них там, на островах, ничего нет, да и во Франции немногим лучше. Сосут из колоний. А мы, я тебе напомню, должны нанести врагу максимальный урон. Били по кораблям – толку немного. Корабли они еще построят, и получше нынешних. Верфей у островитян как грязи. Стало быть, надо бить по самому чувствительному месту – по кошельку. Сделать войну для них невыгодной. Корабли перехватывать – это булавочные уколы. Бить надо по узлам.
– Но жечь потом город…
– Сергей Павлович, а вот скажи мне, чем британцы с Китаем торгуют?
– Ну…
Матвеев был в некотором замешательстве – его торговые интересы раньше лежали совсем в других широтах, и он не особенно интересовался торговлей в местах, куда его все равно не пустят. Уж что-что, а насчет привычек выходцев с острова пиратов он не обольщался. Александр тоже не интересовался. До недавнего времени. А вот тщательный допрос французского лейтенанта и кое-какое общение в Николаевске серьезно подогрели его интерес к теме и дали ответы на многие вопросы. А еще кое на что ответили голландцы в Нагасаки.