После такой удачной атаки ведомый отстрелялся как в тире — обе ракеты разнесли незадачливому беглецу движки и корабль с развороченной кормой беспорядочно завертелся, разбрасывая вокруг себя раскаленные обломки, быстро остывающие в космическом вакууме.
Через несколько секунд на корабле погасли все огни. Аккуратно зайдя с со стороны корабельного брюха в готовности чуть что уйти из-под огня, Воронин с Матвеевым убедились, что нижняя пушечная установка не действует. Значит, вместе с движками накрылся и реактор. Вот и чудесно, теперь этот неопознанный кораблик точно дождется абордажной команды с корвета «Буран».
Корвет появился где-то минут через сорок, за которые пилотам, откровенно говоря, порядком поднадоело нарезать круги. Уже через пару минут с «Бурана» стартовал абордажный бот и уверенно направился к беспомощному полумертвому кораблю.
Поручик наблюдал, как бот аккуратно, но быстро присосался к входной двери возле вынесенной вперед рубки. Сейчас десантники вскроют дверь, накидают внутрь липучек и волновых гранат, газ пустят, а потом уже ломанутся сами. Надо же кого-то живьем захватить, поинтересоваться, что этим уродам понадобилось на границах Русского космоса.
Минут через десять бот отчалил от корабля. «Буран» развернул буксировочную ферму, двое десантников в скафандрах, покинув бот, закрепили на ней неопознанный корабль и уже скоро корвет с трофеем, сверкнув на прощание дюзами, ушел в гиперпространство. А несколько позже и Ворониным с Матвеевым увели свои «филиппки» на базу.
Рапорт, слава Богу, писать не пришлось. Командир эскадрильи ротмистр Хватков просто опросил обоих под запись, и на том история с неопознанным кораблем закончилась. Впереди был законный отдых, потом опять патрулирование, как и всегда. Впрочем, нет, не всегда. Поручик Воронин нет-нет, да и вспоминал Муллафарскую кампанию — вот уж где скукой и рутиной не пахло. То есть и такое бывало, но все же память, как правило, выдавала куда более яркие и захватывающие картины, чем даже сегодняшний случай. Иной раз, болтаясь в патруле парой с ведомым или даже звеном, поручик даже сам себе не верил — неужели он летал в строю аж целого авиакорпуса? Да что там корпус, Воронин уже не помнил, когда его полк вылетал в полном составе, ну если не на учениях, конечно.
…На сутки отдыха у поручика был целый список планов, но выполнить удалось только пункт первый — выспаться. Воронин как раз заканчивал с завтраком, когда запищал коммуникатор — вызов к комэску.
— Вот что, Сережа, — Хватков выглядел несколько озадаченным. — Тебя от нас забирают. Пришел приказ о твоем переводе в сто первый.
— В сто первый? — с недоверием переспросил Воронин. Удивляться было чему. Сто первый смешанный авиаполк формально подчинялся непосредственно Главному штабу летного флота, но фактически работал по прямым приказам Главного разведуправления Генштаба. Слухи о действиях полка ходили разные, но принято было считать, что сто первый — это какая-то совсем уж запредельная элита и последними ведомыми там летают чуть ли не ротмистры. А тут его, простого поручика, пусть и из едва ли не лучшего истребительного полка — и в сто первый.
— Да, в сто первый. Так что ступай-ка ты в штаб, получай все что надо, да готовь гулянку для любимой эскадрильи. Запрос на тебя — документ как бы секретный, я, сам понимаешь, ни сном, ни духом, что там и как, — Хватков ехидно усмехнулся, — но что-то мне подсказывает, что время тебя проводить как следует у нас будет.
Штаб родного полка поручик Воронин покинул, снабженный всеми положенными предписаниями и проездными документами к новому месту службы, а также с немалой суммой денег на счету в виде жалованья со всяческими положенными ему доплатами. Что ж, чутье ротмистра Хваткова не подвело — устроить прощальную гулянку будет когда и на что. Ага, чутье, тут уже Воронин хмыкнул сам себе. Хороший солдат всегда найдет способ быть в курсе решений начальства и если он сам иной раз пронюхивал то, о чем до поры не говорил комэск, то и комэск точно так же ухитрялся узнавать новости, которые официальным путем штаб полка до него еще не доводил.
С прощальным ужином все вышло вообще чудесно. Отдых как раз получила вся родная вторая эскадрилья, так что собраться удалось всем — и пилотам, и технарям. Уже через минут двадцать после начала застолья Воронину стало даже как-то неловко — столько добрых слов о себе он раньше не слышал. Правда, техники все-таки подпустили хорошую такую шпильку. Под дружный хохот собравшихся поручику вручили галошу, сделанную, как утверждал зампотех эскадрильи поручик Сочков, из обшивки того самого «филиппка», который Воронин разбил при посадке на авианосец «Нестеров» в Муллафарской кампании. Да уж, было дело…
А было это в тот самый день, когда на глазах тогда еще корнета Воронина его ведущий поручик Корнев увел за своим истребителем ракеты, предназначавшиеся транспорту с русскими солдатами. Потеряв ведущего (о том, что Корнев выжил, Воронин узнал уже после возвращения на «Нестеров»), Воронин рванулся в бой с такой безоглядной яростью, что его машина оказалась единственной в эскадрилье, поврежденной при поддержке десанта на Муллафаре. Ну да, внимательнее надо было, сам виноват. Так хотелось отомстить проклятому врагу за командира, что ту самую зенитку Воронин даже не проглядел, а понадеялся проскочить, нацелившись на форт, блокировавший наступление русских войск на столицу султаната. Вот и получил. Один движок сдох, второй, работая за двоих, вот-вот был готов пойти вразнос. На запрос Хваткова Воронин ответил, что приборы обещают движку еще минут пять жизни, и корнет с радостью выполнил приказ командира уходить на авианосец или хотя бы просто на орбиту планеты, где бои уже завершились. Тем более и самому Воронину категорически не хотелось сажать истребитель среди наземного сражения. В общем, авианосец был уже прямо рядом, когда корнет, не дожидаясь, пока его захватит посадочный луч корабельного антиграва, пошел на летную палубу сам. «Бес попутал», — оправдывался потом Воронин, потому что никакого разумного объяснения своим действиям не мог найти сам. В итоге и машину угробил, и сам чудом не пострадал, и обратный путь на авианосце проделал не как летчик, пусть и «безлошадный», а как арестант в каком-то чулане, хрен его знает, как эта каморка у флотских называется. Вот ему и припомнили, видимо, чтобы не загордился переводом в сто первый полк.
Впрочем, пилюлю тут же и подсластили. Под дружное «ура!» присутствующих ротмистр Хватков передал Воронину нагрудный полковой знак — вензель «АК». Знак в точности повторял вензеля на погонах восьмого истребительного Великого Князя Андрея Константиновича полка и подтверждал, что его обладатель когда-то в этом полку служил — с переводом в другую часть вензеля на погонах уже не носились. Никакого официального статуса знак не имел, представлял собой полковую, так сказать, самодеятельность, изготовленную за счет офицерского собрания, но его ношение в Императорском летном флоте не возбранялось. Так что представляться начальству по новому месту службы поручик Воронин явился, приколов рядом со знаком «Летчик-истребитель» и медалью за мулларфарскую кампанию полковой знак восьмого истребительного…
Командир сто первого смешанного авиаполка полковник Малежко встретил нового пилота в меру радушно и в ту же меру строго, хотя много внимания поручику не уделил. А вот командир учебной эскадрильи полка майор Селиверстов с новоприбывшим офицером пообщался уже плотнее. Услышав про учебную эскадрилью, Воронин, было дело, даже немного обиделся — его, с боевым опытом и десятью победами, да в учебку?! Но чем дальше говорил майор, тем больше поручика захватывали открывающиеся перспективы.
— Вы, поручик, как и почти все наши истребители, летали после училища только на «филиппке», — сказал после положенных приветствий и предложения сесть майор Селиверстов. — Но у нас своя специфика, так что вам предстоит освоить еще несколько истребителей. «Вертлеры» двести третий и двести седьмой[7], двадцать восьмой «мустанг»[8], «сову»[9], «файку» триста тридцатую[10], «ситару»[11] и «семьсот первый»[12]. Это базовый курс. Будет получаться — добавим еще машину-другую. Хотя бы один, а лучше два из этого списка вам надо будет освоить на уровне «филиппка», остальные — на твердую тройку. Пока с базовым курсом не справитесь, будете официально числиться за Главштабом летного флота.
На невысказанный, но явственно повисший в воздухе вопрос поручика майор с добродушной улыбкой ответил:
— Если не освоите эти машины, вас переведут в другой полк. Без клейма, что не справился в сто первом. У вас в предписании что сказано? Правильно, направлен в распоряжение штаба сто первого смешанного авиационного полка. Разницу между «направлен в распоряжение» и «переведен в состав» улавливаете? Вот то-то же. Мы понимаем, что требования у нас высокие, выполнить могут не все, но и карьеру пилотам зря не портим. Отказаться можете прямо сейчас.
— Никак нет, господин майор, — только и смог ответить слегка обалдевший поручик. Освоить семь новых типов истребителей! Черт бы с ними, с индусами, корейцами и маньчжурами, в Индийском и Желтом космосе ничего выдающегося не сделают, но летать на «вертлерах» и «мустанге»… Что немцы, что западники истребители делать умели, это Воронин, как и любой другой русский летчик, признавал, чего уж там. Характеристики этих машин ему вбили в память еще в училище, и собственными руками выжать из двести седьмого «вертлера» его феноменальную скорость или стать повелителем нехилого арсенала «мустанга» — поручика потихоньку стало охватывать сладкое чувство предвкушения.
— Тогда без чинов, Сергей Дмитриевич. Меня зовут Виктор Николаевич. Сейчас вас проводят на размещение, потом в медчасть, вам надо пройти наше обследование, — майор многозначительно выделил слово «наше», — обед вы пропустите, потому что обследование проводится на голодный желудок, но потом смело заходите в столовую, вас покормят. Завтра с утра получите у старшины все необходимое, в одиннадцать ко мне. Будем с вами составлять ваш личный график тренировок. Так что, — Селиверстов встал и протянул руку сразу же вставшему Воронину, — до завтра. Надеюсь, вы у