иктовали.
Через полчаса урок был закончен. Дуновение холодного воздуха зашевелило мои волосы, и я почувствовал, что снова овладел своей волей. На экране снова замелькали только что виденные нами предметы, и память тотчас же услужливо стала подсказывать их названия. Затем Рея произнесла несколько слов, и слова эти тотчас же вызвали в моем мозгу ряд определенных картин и представлений.
Я не мог достаточно нахвалиться новым способом обучения. В самом деле — не глупо ли заставлять себя с большим усилием втискивать в свою память тот черновой материал, который нам бывает нужен для дальнейшей, более совершенной умственной работы? Зачем так перегружать наше слабое сознательное «я», когда ту же работу, как бы шутя, может выполнить наше «я» подсознательное?
Профессор Антей объяснил нам, что значительная часть школьной подготовки детей, которые являются особенно восприимчивым материалом для всякого рода внушения, ведется именно так, и учащиеся избавлены от кропотливого и неблагодарного труда механического запоминания.
— Но ведь от этого, — задал я вопрос, — может ослабеть их воля к самостоятельному умственному труду?
— О нет, — ответил профессор Антей: — современная система обучения стала теперь настолько точной наукой, что мы с самого раннего возраста, начиная с первых проблесков сознания ребенка, можем следить за его индивидуальностью и соразмерять степень нашего воздействия на его подсознательное «я». Кроме того, нашему подрастающему поколению стольким вещам надо учиться, столькими знаниями овладеть, что для самостоятельной умственной работы остается еще огромная область.
Когда мы с профессором Фарбенмейстером достаточно освоились с языком Нового Человечества, нам захотелось расширить наши познания о новом мире чтением современных книг и газет. Профессор Фарбенмейстер нетерпеливо жаждал ознакомиться в них с завоеваниями физики последних веков, меня же больше всего интересовала история и победы человеческой техники.
Наш хозяин предоставил нам в наше распоряжение свою обширную библиотеку; идя в первый раз в библиотеку, я ожидал увидеть ряды комнат, набитыми полками с бесчисленными запыленными фолиантами — картину, столь милую сердцу каждого библиофила моего далекого времени.
И вот… вместо анфилады заваленных книгами зал — одна комната средних размеров с полукруглым окном и без всякого признака полок. Вместо них — гладкая металлическая поверхность, с темными стеклянными полосами, шириной около 10–15 сантиметров. У окна — широкий письменный стол, кресло и рядом — другой небольшой стол с ящиком для карточек и еще какой-то ящик с кнопками и толстой уходящей в стену трубой.
— Здесь я работаю, когда мне нужна та или иная книга для моей лаборатории — сказал хозяин. — Здесь, — прибавил он, заметив удивление на моем лице, — в этой комнате около ста тысяч книг… Раньше для такой массы печатных произведений потребовалось бы полдюжины таких комнат, как эта. Но мы давно уже отказались от старых, громоздких и негигиеничных книг вашей эпохи. Наши книги особым световым способом печатаются на тончайших, но достаточно прочных металлических нержавеющих листках. Само печатание происходит для библиотечных книг в очень небольших и компактных форматах, соответствующих вашим 1/32 и 1/64 листа. Я говорю «библиотечных» оттого, что мелкая печать, трудно разбираемая простым глазом, читается в библиотеках и за рабочим столом при посредстве небольшого увеличительного прибора, совершенно не стесняющего процесса чтения. Два таких прибора как раз стоят у меня на столе.
— Сядьте, дорогой собрат, — обратился он к профессору Фарбенмейстеру, — попробуйте. А вы, мой юный друг, садитесь за другой аппарат.
Я повиновался, взяв небольшой легкий томик, толщиной в полпальца и величиной с ладонь. Тонкие листки книги были изготовлены из какого-то легкого белого металла, мягко шелестевшего, как бумага, но мелкую печать, несмотря на ее четкость, можно было разобрать лишь с большим трудом.
Профессор Антей вложил по книге в наши аппараты, повернул выключатель, и через стеклянное окошечко я увидел ярко освещенную книгу обычного формата с прекрасным, отчетливым шрифтом. Небольшое остроумное приспособление позволяло с большой быстротой переворачивать и находить нужные страницы.
— Великолепно! Замечательно просто и удобно! — воскликнул профессор Фарбенмейстер, — но каким способом и где можно достать нужную книгу?
— Все книги, здесь, около вас. Благодаря своему маленькому формату, все книги, сто тысяч томов, помещаются здесь, в одной комнате, на этих закрытых полках вдоль стен. Но вам не надо рыться в них, отыскивая нужную книгу. Вот здесь на столе карточный каталог с номерами. Вот — табулятор с цифрами. Вы составляете нужную вам комбинацию чисел, соответствующую номеру книги, нажимаете рычаг справа, и через 10–15 секунд из этого продолговатого отверстия падает требуемая вами книга…
— Как же достигается здесь такая точность и быстрота? — невольно спросил я.
— Очень просто: каждая книга в хранилище занимает свое определенное место. Вдоль полок со стеклом непрерывно движутся две ленты конвейера. Когда вы составили и вызвали нужный вам номер книги, особое приспособление выталкивает требуемую книгу из ее гнезда, соответствующего данному номеру, книга падает на конвейер и в несколько секунд доносится по этим трубам (их можно назвать «книгопроводами») на письменный стол. Когда книга не нужна — вы ставите ее обратно в этот же аппарат, нажимаете рычаг слева, и автоматический библиотекарь сам уже прочитывает номер книги и отправляет ее обратно на старое место.
Мы были поражены.
— Такими автоматическими приборами, — продолжал свои объяснения наш хозяин, — оборудованы сейчас все сколько-нибудь крупные и частные библиотеки, да и не только библиотеки, но и многие товарные склады, общественные столовые и другие учреждения, где имеется потребность в быстрой доставке потребители различных предметов. Но впервые эта система вошла в библиотечный обиход около 150 лет тому назад. Ведь и в ваше время, мои дорогие друзья, были попытки создать нечто подобное — я помню читал что-то о воздушной пневматической почте в городе Париже и о движущихся лентах-конвейерах в некоторых крупных библиотеках тогдашней Европы и Америки. Сейчас все крупные города обладают обширными библиотеками в сотни миллионов томов, при чем пользоваться ими можно и на дому при посредстве вот таких автоматических приборов и целой системы труб с электромагнитными вагонетками.
Наш хозяин повел нас в соседнюю комнату, отделенную от первой тяжелою темно-фиолетовою занавесью. Там было несколько полок, небольшой письменный стол и еще какой-то закрытый со всех сторон ящик с кнопками и выключателями. Профессор Антей предложил выбрать нам книгу. Быстро перелистав каталог, я с удивлением нашел имя Пушкина. Мне показалось, что я встретил старого друга… В памяти всплыло:
«Весь я не умру. Душа в заветном мире
Мой прах переживет и тленья убежит»…
Маленький серебристый белый томик тем временем очутился в моих руках. Пристально вглядевшись, я увидел, что текст напечатан на современном и на русском языке. Я наудачу открыл книгу и из-под стекла аппарата на меня глянули знакомые строки «Медного Всадника».
Но что это? Книга заговорила!
Из круглого, незамеченного мною отверстия полились чеканные строфы, читаемые чьим-то молодым звучным голосом с едва уловимым нерусским акцентом. Первою моею мыслью было, что это профессор Антей демонстрирует перед нами свои познания в «мертвых наречиях». Но нет: он стоит рядом и благодушно улыбается, видя наше изумление.
Я перевернул несколько страниц… В аппарате что-то зашумело и снова оттуда послышался голос:
«Но не хочу, о други, умирать:
Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать!»…
Это были какие-то чудеса…
— Я вижу, вы удивлены, — начал профессор Антей, — а между тем это так просто. Еще в ваше время один датский ученый, кажется Паульсен, изобрел прибор, где на тонкой стальной ленте при помощи чувствительного электромагнита, записывались звуки, произносимые в телефон. Тогда достаточно было пропустить такую ленту перед другим телефоном, чтобы услышать в точности всю эту звуковую запись. Этот же принцип использован и здесь. На металлической поверхности листа при печатании производится одновременная электромагнитная звуковая запись напечатанного, и тогда, ставя книгу в особый прибор, несколько похожий на прежние радиоаппараты, мы можем не только читать, но и слушать то, что напечатано в книге. Этот прибор, изобретенный около ста лет тому назад, оказал уже немало услуг слепым и тем, кто хочет дать отдых своим уставшим глазам. Не меньшую пользу новые «говорящие книги» принесли и в педагогическом, деле, давая возможность слушать лекции отсутствующих или навсегда от нас ушедших писателей и ученых.
Я молча слушал объяснения нашего неутомимого учителя и все более убеждался в том, что здесь нам с профессором Фарбенмейстером не придется скучать…
В новой библиотеке мы, действительно, готовы были сидеть целые дни. Изумительно простая система каталогизации давала возможность в полминуты найти и получить любую книгу, а краткая сводка, обязательно имевшаяся в конце каждой книги, позволяла быстро ориентироваться в ее содержании. Чего только мы не узнали!.. В прежних разговорах с жителями XXX века мы слышали лишь отрывки истории прошлых веков. Здесь же, в тиши библиотеки старого ученого, перед нами открылись точно широкие шлюзные ворота, сквозь которые хлынула широким бурлящим потоком колоссальная волна новых, ошеломляющих впечатлений. Только теперь, мысленно углубляясь в минувшее, мы видели, какой трудный и бесконечно длинный путь, полный борьбы, побед и поражений, прошло человечество за эти столетия! Какие великие открытия! Какие поразительные завоевания науки и техники! Какие потрясающие катастрофы! Какие глубочайшие социальные перевороты!
Временами мне казалось, что планета, где мы сейчас живем, уже не та старая Земля прошлых веков, Orbis terrarum древних, а иной и совершенно новый, неведомый доселе мир…