Сержант снова кивнул и залпом выпил второй стакан. Взял в руки портрет.
— Да, это она. Черная Изабэлла… Как вы объясните присутствие этой дамы в своем пасьянсе? Элла Бастиар — незаконная дочь графа Маркеса? Или будете выдумывать притчу о похищенном близнеце, наподобие Железной Маски? Ведь Изабэлла и Марчэлла — близнецы.
— Если не считать того, что одна из "сестер" лет на десять старше другой, а их единственная общая кузина — Ева, то я не спорю, они близнецы, — холодно заметила мадам Броммон. — Родство с графом Маркесом у них, вероятнее всего, еще дальше.
— Мадам, но они похожи! — напомнил сержант. — Никто не утверждает, что сёстры Маркес неотличимые двойняшки, но…
Старуха презрительно скривила рот.
— Женский облик, — сказала она, — это прежде всего макияж и платье. И еще темперамент, да! Это главное! Они сознательно разделили роли, уравнивая свой возраст. Одна сестрица живая, веселая, легкая в общении, другая — задумчивая, таинственная и опасная. Обе не лезут за словом в карман, не прочь рисковать, чем выгодно отличаются от прочих нежных жеманниц и строгих чопорных дам. Одинаковые фасоны платьев и формы причесок довершают безупречное сходство. Они — не похожи! Но еще более непохожи на всех остальных. Вот и результат — близнецы!
— Прекрасно. В таком случае, кто Изабэлла? С Крошкой более-менее ясно, но ее кто-то втянул в игру. Кто? Английская шпионка? Испанская? Кто она?!
— Уж этого я не знаю. Это твоя забота, сынок. Но поверь, таких ты не схватишь за руку. Даже теперь, когда знаешь, что они более чем самозванки. Ищи, что я могу сказать. Разве что, дать совет?
— У меня нет больше денег… с собой.
— Не надо. Это бесплатный совет. Просто предчувствие, за которое я не ручаюсь. Думаю, у девиц документы в полном порядке — у них большие связи. И всё-таки, поищи корень этой фамилии не среди известных сподвижников Императора, а… наоборот. Это настолько ясно, что вряд ли придет в голову тебе, твоему шефу да и всем прочим. Это риск, доходящий до абсурда, но это женский ход. Он обеспечивает им безопасность, поскольку вам его самостоятельно не понять. Поищи связи. Больше я ничем не могу помочь.
— А может быть…
— Нет. Ищи сам.
4. Сёстры Маркес
Две женщины переступили порог своей комнаты: номера люкс в отеле "Монако". Вместе со вздохом облегчения разлетелись в разные углы две пары туфель на высоких каблуках. Два кресла, стоящие спинкой к двери и под углом друг к другу, раскрыли свои объятия, подхватив падающих хозяек.
Шторы в номере были открыты, жалюзи подняты, легкий бриз с моря едва касался прозрачной кремовой занавески с муаровыми полосами. Четыре руки, расслабленно брошенные на поручни кресла, слегка покачивались, перебирая пальцами в пустоте. Две из них почти касались друг друга. На правой сверкал перстень с рубином, на левой сиял большой изумруд.
Рука с изумрудом приподнялась.
— Надо встать, позвонить горничной и заказать кофе, — ровным голосом сказала владелица этой руки.
Рубин протестующе сверкнул в ответ: его хозяйка сделала отрицательный жест кистью:
— Изабэлла, я тебя умоляю! Я сейчас ничего не хочу.
— Я тоже. Но надо. Надо встать и пойти…
С соседнего кресла раздался смешок:
— Уговариваешь свои ручки-ножки? А они не слушаются?
— Ни в какую, — подтвердила Изабэлла Маркес, снова бессильно уронив руку, так что перстень жалобно прослезился зеленой искрой.
Рубиновая рука настороженно взялась за поручень кресла.
— Мне кажется, сюда кто-то входил, пока нас не было.
— Тебе не кажется, Элль, — откликнулась Изабэлла, — Сдвинута занавеска, кто-то брал мои ноты с рояля. Я вижу отсюда.
— Я посмотрю. — Марчэлла с неожиданной кошачьей легкостью встала. Подошла к белому роялю у стены. Сестра лениво следила за ней глазами. Услышав смех, прикрыла веки и тоже улыбнулась. Когда она снова открыла глаза, Марчэлла стояла перед ней с букетом огненных роз.
— Твой пылкий венецианец окончательно спятил, — сообщила она, — Наверняка, влез к нам в окно, чтобы оставить подарок.
— Мне что-то не верится, — ответила Изабэлла. — При его сумасшествии граф скорее подкупил портье, выложив приличную сумму…
— Которая оказалась больше той, что платим мы каждый месяц за обещание никого не впускать в наш номер, — закончила мысль Марчэлла. — Всё может быть. Смотри-ка, он брал твой молитвенник. По зеленой закладке любой идиот понял бы, что он твой, и граф д`Аннунцио, конечно не мог не коснуться этой реликвии. Жаль, он стер пыль с переплета, а то я могла бы рассмотреть след его губ.
Изабэлла засмеялась и встала:
— Глупости. Записка в букете есть?
— Нет, как будто.
— Не верю. Этот тип не мог надеяться только на нашу сообразительность. Зато, надеясь на свою неотразимую внешность, он не стал, я думаю, платить за молчание горничной. Изабэлла подошла к звонку для прислуги и дернула его дважды.
В комнату сразу явилась хорошенькая девушка в форменном платье и белом аккуратном чепце.
— Я к вашим услугам.
— Мриетта, как тебе понравился господин, что заходил к нам сегодня?
— Молодой итальянец? Очень понравился, медам,* — весело ответила девушка. — Он вам оставил письмо и подарок, который велел накормить.
— Накормить письмо? — хихикнула Марчэлла.
— О нет, мадам. Котеночка. Синьор принес его в коробке из-под шляпы. Такой миленький!
— Синьор?
— Нет, котенок. Принести его?
— Будь любезна. И письмо прихвати.
— И кофе, — вставила Изабэлла. — И мороженное, если можно.
— Сию минуту, медам.
Изабэлла еще не покончила с мороженным, когда Марчэлла, играя с маленьким серым полосатым пушистым котенком с прозрачно-голубыми глазками и белой грудкой, заметила:
— На этот раз Ченцо д`Аннунцио перешел все границы. Ах ты мой полосатенький… мы его тоже будем звать Ченцо, правда? Ченцино.
— Не возражаю. Хотя обидно, если котик вырастет таким же болваном, как его тезка. Лучше будем звать его Шарль.
— Как хочешь. Просто Котик — тоже красиво. Прочитать послание?
— Читай. Подожди, я запью, не то подавлюсь.
Марчэлла приняла драматический вид и с чувством прочла записку влюбленного итальянца.
"О, несравненная! — говорилось там, — Жестокая прекрасная Изабэлла!
Если Вы держите это письмо в руках, то должны чувствовать жар от сжигающей мое сердце Любви. Я умоляю Вас, снизойдите наконец к моей просьбе!
Я пишу Вам в десятый раз и не получил ни строчки ответа! Но мне не нужны слова, мне нужны Вы, божественная мегера! Придите в полночь в сад рядом с Вашей гостиницей. Я украду Вас, мы поедем в Венецию и будем счастливы! Неужели эта пламенная мольба не растопила Ваше ледяное сердце, графиня?! Если Вы откажете в моей просьбе, я, в конце концов, застрелюсь под Вашим балконом. И последними моими словами будут: "Изабэлла!.. Люблю!"
— Мог бы и не подписывать и так ясно, — прокомментировала Марчэлла. — Ответишь?
— Вот еще!
— Я прошу тебя, напиши этому юному павлину хоть несколько слов.
— Напиши сама. Я продиктую.
Марчэлла с готовностью отпустила котенка и взяла с бюро письменные принадлежности.
— Что писать? — осведомилась она. — "Граф, я прошу прекратить Ваши безумные выходки?"
— Нет, гораздо короче, — ответила Изабэлла, — Пиши: "В конце концов, стреляйтесь".
Сестрички звонко расхохотались.
Женский смех слышен был в соседней комнате, где сидел шпик. Приставленный сержантом Лорье полицейский горестно покачал головой. Взрывы смеха и неясные голоса — единственное, что ему удавалось услышать из беседы сестер. Что поделать, номера люкс — не королевские апартаменты на втором этаже. Те оборудованы подслушивающими каналами по всей форме, а здесь… с тем же успехом шпион может пытаться взглядом проникнуть сквозь стену, чтобы разглядеть, что вытворяют эти девчонки. Нечего ему делать, сидеть здесь четвертый день.
Это сержанту нечего делать! Надо же выдумать такое: следить за графинями Маркес! Да за ними весь двор следит в оба, и до сих пор никто ничего не понял. Зачем только зря время терять.
Шпик вздохнул и записал в протокол наблюдения: "Смеются".
Больше ничего подозрительного, вплоть до отъезда сестер на вечерний бал во дворец сыщику отметить не удалось.
Обыск, тщательно проведенный на следующий день в момент отсутствия хозяек, также никаких результатов полиции не дал. А две маленькие колдуньи, убедившись, что за ними следят, стали говорить еще тише, а смеяться еще громче прежнего.
5. Правила игры
— Изабэлла, у вас нет сердца!
— Я умоляю вас, граф…
— Нет! Почему, жестокая, вы отказываетесь танцевать со мной?
— Этот танец я обещала д`Эригону. Вам недостаточно двух предыдущих?
— Мне всегда мало времени, когда вы рядом.
— И мало места.
Венецианец вспыхнул. Холодность Изабэллы его не смущала, но когда графиня начинала оттачивать на нем свое остроумие и всеми средствами напоминать, что она — знатная дама постарше его, а он — восемнадцатилетний щенок, Ченцо просто бесился.
— Я вас ненавижу! — заявил он.
Черная Изабэлла снисходительно улыбнулась:
— А я вас — нет.
— Но и не любите!
Не отрывая губ от бокала с ледяным шампанским, графиня кивнула, опустив и подняв бархатный занавес своих ресниц.
— Увы, граф, — после паузы томно сказала она. — Многие добивались моей любви, но даже ненависть заслужил не каждый. Многие люди слишком ничтожны, чтобы их ненавидеть.
д`Аннунцио грохнул бокал об пол.
— Ведьма!
Изабэлла очаровательно засмеялась.
На звон стекла обернулся только лакей и поспешил незаметно убрать осколки. Граф и графиня стояли за колонной, возле столика с прохладительными напитками. В залитом светом тысяч свечей зале княжеского дворца прогуливались знатные господа в ожидании следующего танца. Такие сцены, как та, что разыгрывал юный венецианец, объясняясь в вечной Любви, никого не отвлекали и не были редкостью. Можно сказать, кое-кому подобные проявления чувств даже слегка надоели.