– Спасибо, – Воронков поблагодарил вахтершу за информацию, – можете идти на свое рабочее место, а я побеседую со свидетельницей, – он раскрыл мой паспорт и сделал вид, будто читает: – Клюквина Марина Владимировна.
В ответ я заскрежетала зубами. Ну как же, в первый раз меня видит!
Вахтерша затрясла головой, мол, с кем-кем, а с ней не мешало бы разобраться, и, пятясь, выползла из комнаты.
– Итак, каким ветром вас занесло в эту общагу? – вызывающе нагло спросил Воронков и, не дав ответить, принялся меня отчитывать: – Да сколько это будет продолжаться? Приезжая на место преступления, прежде всего я оглядываюсь: а не прячутся ли где-то неподалеку в кустах Клюквина и Блинова, любительницы вляпаться в очередную историю? Не нашли ли эти дамочки себе на радость очередной труп? Не взялись ли они за новое расследование? Вы знаете, я вас уже боюсь, – признался он. – Вы мне в страшном сне снитесь. Будь проклят тот день, когда я познакомился с вами и вашей подругой. Отмотать бы время назад, все бы сделал, чтобы избежать знакомства с вами, вплоть до того, что уехал бы из этого города. И дернул же меня черт остаться здесь! Предлагали хорошее место в соседней области, нет, захотелось быть ближе к столице.
Я слушала Воронкова вполуха. В чем-то он, конечно, прав: в истории мы с Алиной попадаем регулярно. Сама не знаю, почему. Наверное, у нас такое земное предназначение – путаться у полиции под ногами. Но если все происходит, так сказать, вопреки нашему желанию – мы хотим как лучше, а получается хуже не придумаешь, – то, наоборот, нам надо посочувствовать, пожалеть, а не орать, да еще при посторонних.
Я искоса посмотрела на коллег Воронкова. Парни словно присутствовали на спектакле, с интересом следили за развитием сюжета: то ехидно улыбались, то хватались за головы, сочувствуя явно не мне.
– Быстро выкладывайте, зачем вам понадобился покойник, – потребовал Воронков, устав орать на меня.
«Тихо-то как», – отметила я, когда он замолчал.
– Да не нужен мне был покойник. Я просто пришла с ним поговорить, – ответила я, изображая из себя невинную овцу.
– Поговорить? С покойником? – спросил Воронков.
«Вконец заработался майор, – подметила я. – Несет всякую чушь».
– Сергей Петрович, ну я же не парапсихолог. Я в контакт с мертвецами не вхожу. Конечно же, мне нужен был живой Артур Ковалев, – вздохнула я. – Но я опоздала, когда я пришла, он уже был мертв.
– Вот как. А зачем вам понадобился живой Артур Ковалев?
– Видите ли, из-за него потеряла голову моя подруга, Алина Блинова.
– Знаю такую. Но она вроде замужем? Я считал, что у нее крепкая семья.
– Так и есть, она не собиралась разводиться с Вадимом. Она собиралась отправиться с Артуром в Гималаи.
– В духе вашей подруги. «Отпустите меня в Гималаи», – неожиданно весело запел Воронков, и я подумала, что он точно тронулся умом. При покойнике распевать эстрадные шлягеры – на что это похоже? Только на умственное помешательство. Впрочем, работники полиции особые люди, и юмор у них особенный.
– Прекратите, – одернула я Воронкова. – Постыдитесь покойника.
– Ладно, – согласился он, – тогда рассказывайте, во что вляпалась ваша подруга. Чем таким занимался Ковалев, если его пришили ножом к дивану?
– Он вел занятия по йоге в фитнес-центре «Студия красивого тела».
– Это у него красивое тело? – усомнился Воронков, глядя на покойного.
– Не перебивайте меня, пожалуйста. Алина занималась под руководством Артура. Думаю, под его влиянием она, начхав на мое мнение, дала объявление о наборе группы, отбывающей в Гималаи. Сегодня я узнала об ее выходке и решила разобраться с Ковалевым.
– Все-таки решили разобраться? – поймал меня на слове майор.
– Вы меня неправильно поняли. Я хотела с ним поговорить, в крайнем случае пригрозить: если он не отстанет от моей подруги, я пожалуюсь в полицию. Пришла в фитнес-центр, а там мне сказали, что Артур уволился, подсказали адрес. И вот я здесь… – печальный вздох вырвался из моей груди.
Я перехватила холодный взгляд Воронкова, от которого мне стало не по себе. Майор смотрел почему-то не в глаза, а на мой лоб, как будто хотел просверлить его невидимым буром, проникнуть под черепную коробку и прочитать мои мысли, правду я говорю или вру.
– Я говорю правду, честное слово, – поторопилась заверить я.
Ну как мне можно было не поверить? Взгляд Воронкова оттаял.
– Ладно, идите и успокойтесь. Может, вас отвезти? – предложил он.
Понимая, что он освободится не скоро, я отказалась.
– Нет, лучше пройдусь.
– Хорошо, – кивнул головой Сергей Петрович. – Я потом заеду к вам, поговорю с Алиной Николаевной. Где вы говорите, работал покойный?
– Через дорогу, в «Студии красивого тела».
Глава 4
Воронков меня отпустил с миром, даже не взял подписку о невыезде. Обрадованная таким доверием, я чуть было не ляпнула, что с места не сдвинусь, пока не вычислю убийцу Артура. Хорошо, что в последнюю минуту я сообразила прикусить язык. Скажи я так, Воронков засадил бы меня за решетку – и в интересах дела, и в целях моей же безопасности.
Я вышла из комнаты, оставив Воронкова и его коллег собирать улики. Проходя мимо вахтерши, не удержалась, чтобы ей не сказать:
– Елизавета Андреевна, а меня оправдали. Эксперты сказали, что Ковалева убили не позже чем за час до моего появления в общежитии, – приврала я. Ничего подобного при мне коллеги Воронкова не говорили. – У меня и алиби имеется. Заходя в общежитие, я в вашем журнале время проставила. А вот вы что делали в это время?
– В какое время? – испугано спросила вахтерша.
– С момента прихода Ковалева и до моего появления в общежитии.
– Так здесь я за столом и сидела.
– Кто проходил, выходил, заходил? – Я угрожающе нависла над столом вахтерши. – Показывайте ваш журнал!
Елизавета Андреевна покорно вытянула из ящика стола журнал и положила его передо мной.
Увы, в промежутке между десятью и часом в журнале была записана только моя фамилия.
– Не поняла, что, больше никто в общежитие не заходил?
– Из чужих – нет, – промямлила вахтерша с некоторой неуверенностью в голосе.
«Быть того не может, – подумала я, сверху вниз глядя на Елизавету Андреевну. Вахтерша сжалась под моим тяжелым взглядом и часто заморгала. В поле моего зрения попал журнал с недельной телевизионной программой, лежавший в открытом виде на столе. – Ага, вот оно в чем дело! Утренний просмотр сериалов».
И действительно, в углу, за спиной Елизаветы Андреевны, я увидела телевизор. Чтобы посмотреть фильм, ей надо было развернуться на сто восемьдесят градусов, то есть спиной к двери. Следовательно, свидетель она никакой.
– А как вы могли видеть, кто входил, если в это время телевизор смотрели! – обвинила я вахтершу в должностном нарушении.
– Я?
– Вы. Трудно даже представить, чтобы в общежитие три часа никто не входил и не выходил.
– Только свои, – уперто твердила тетка.
– А это что? – я ткнула пальцем в журнал, в котором шариковой ручкой были отмечены наиболее интересные передачи и сериалы.
– Нет, вот если бы кто-то чужой зашел в общежитие, он бы меня спросил, где живет тот-то и тот-то, – стояла на своем Елизавета Андреевна.
– Какая наивность! Убийца тоже? В журнал записался и визитную карточку подарил. Да?
– Ну, я не знаю. А что, дочка, меня за это с работы могут уволить? – заволновалась Елизавета Андреевна.
– Это не в моей компетенции, – не стала я обнадеживать вахтершу и вышла из общежития.
Теперь мне предстояло сообщить Алине о смерти ее гуру. Конечно, Артур не был ей родственником или таким уж близким человеком, чтобы, услышав весть о его кончине, она начала рвать на себе волосы. И все же, успокаивая себя этой мыслью, я шла в сторону «Пилигрима» и волновалась, как Алина воспримет мои слова. Не сообщить ей о происшествии я не могла. Не исключено, что Воронков тоже появится сегодня в туристическом агентстве. Уж лучше мне поговорить с Алиной до его прихода. Менты – народ неделикатный, еще скажет так, что мне придется вызывать «Скорую». А я подругу подготовлю: валерьяночки накапаю, напомню, что физическая смерть не что иное, как дверь в следующую жизнь, что пока мы по Артуру скорбим, его душа ищет новую физическую оболочку и его новое перерождение будет лучше и удачнее прежнего.
Я и слова придумала, с которых начну, и валерьянки по пути купила, но весь мой сценарий утешения Алины полетел в тартарары. В «Пилигриме» на диване для гостей сидел Плошкин Адольф Карлович.
«Только его в эту минуту здесь не хватало. Как бы от него поскорее избавиться?» – с досадой подумала я.
По правую сторону от Плошкина сидела Алина. Закатив глаза к потолку, она жаловалась на жизнь. На мой приход никто не отреагировал, возможно, его просто не заметили. Даже Алена не повернулась в мою сторону. Она готовила для гостя кофе и одним ухом прислушивалась к разговору.
– Хочется глотка свежего воздуха, кручусь как белка в колесе, на мне столько всего навешано, – причитала Алина. – Я устала, устала, устала… Нужно остановиться, все переосмыслить, разобраться, что в жизни главное, а что второстепенное.
Плошкин ее успокаивал. Он поглаживал тыльную сторону ее ладони и тоже смотрел в потолок, пытаясь понять, что она там увидела. Потолок был бел и чист. Скорее всего, моя подруга была в образе этакой кающейся Магдалины, которая всю жизнь грешила, а теперь одумалась и решила всю себя посвятить богу…
– Алиночка Николаевна, очень хорошо вас понимаю. Мой вам совет: нужно научиться расслабляться, сбрасывать с себя негатив, искать единения с природой. Обязательно исключить из окружения неприятных людей, которые давят на вас, навязывают свое мнение. Надо бороться за свое Я.
– Как же! Поборешься! – воскликнула Алина. – Там тоже свое Я. Категоричное, безоговорочное, беспрекословное. Шаг в сторону от принятого плана приравнивается к побегу и карается расстрелом.
«Это она обо мне, – догадалась я. – Я успокаивать ее собралась, а она так обо мне. Неблагодарная».