Его руки лежали на ее обнаженных плечах, он чувствовал тепло ее тела. И в то же время лицо в зеркале издевательски хохотало, дразня и насмешливо маня его к себе.
Спустя мгновение краски исчезли с этого лица, превратив его в бледную, истерично смеющуюся маску.
Внезапно смех прекратился. Губы остановились. Лицо мертвенно побелело, исказилось гримасой боли. Изо рта выплеснулась струйка алой крови. Кровь запузырилась на губах, стекая на подбородок. Глаза быстро закатились вверх, — под черную бахрому длинных ресниц, и внезапно вылупились вперед бессмысленными бело-голубыми фарфоровыми шарами…
Вдруг что-то задрожало в глубине. Вспыхнуло и погасло.
И зеркало, как бы легкой волной смыв прежнюю картину, вновь спокойно отражало привычную обстановку комнаты.
Илона обернулась вслед за его взглядом:
— Что ты там увидел?
— Ничего, ничего, — глухо прошептал Игорь. — Так. Чушь собачья…
— Ты весь бледный. Что с тобой?
Она внимательно посмотрела на него. Помрачнела, отошла. Застегнула халат. Медленно села на диван. Закурила.
В комнате воцарилась напряженная тишина. Игорь, взъерошенный, со вспученной смятой рубашкой и расстегнутым ремнем, опустился рядом. Илона отодвинулась. Смяла сигарету. Отбросила в сторону. И словно сама с собой, вполголоса:
— Не меня ты любишь. А ее… Не обманывайся. И даже во мне — ты все-таки любишь ее… Вот такие дела, Игорек… Больше не приходи… Миритесь и живите. Ну вас!.. Так-то лучше будет…
…Но когда он уже распахнул дверь. Когда, уже уходя, занес над порогом ногу… Илона вдруг вскинулась, ухватилась за него, втащила обратно в квартиру и…
Нет, это даже нельзя было назвать любовью…
Какое-то ритуальное соитие. Какое-то жертвоприношение перед языческим алтарем кровавой и похотливой Астарты… Какая-то древневавилонская или шумерская мистерия Кибелы, Митры… Посвящение в некое космическое таинство… Любовь. Животная страсть. Первобытный ужас…
И змеящиеся переплетения длинных черных стеблей. Стремительное цветение белоснежных лотосов. И рубиновые капли, тревожно горящие в темной зелени пальмовых листьев…
— Так… — Игорь прервал воспоминания. — Началось-то хорошо. А вот закончилось… странно… Пора вторую открывать.
Потрясение, вызванное смертью Ларисы, еще сказывалось. Настроение портилось. Алкогольная эйфория постепенно переходила в смутное, нарастающее раздражение. Голова заполнялась тяжелой мутью. Нервы натягивались. Несмотря на уже опустошенную бутылку, хмель надолго не задерживался, и над желудком снова неприятно сосало.
— Где эти-то? Скорей бы уж все кончилось… Впрочем, и в лучшие времена они не слишком-то торопились. А уж в нынешнем бардаке…
Еще один стакан пробулькал несколько секунд, вливаясь в горло, и опустился на дно…
В редакцию он, конечно, опоздал. Намного.
— Всем привет!
Встречали весело.
— Никак господин Бирюков пожаловал! — словно осчастливленный приятной неожиданностью, воскликнул Серега, главный спец по рекламе. — Уже и не ждали… Собираетесь объявление подать? Какой объем? В рамочке или без? С рисунком?.. А сертификат качества имеете?
— Сертификат у него, может, и имеется, но думаю, в плачевном состоянии. Как говорится, вышел из лона прекрасной Илоны, — заржал Петька, художник-карикатурист, ошибочно полагающий, что он так же блещет остроумием в беседе, как и в своих довольно забавных рисунках.
— Да, фейс несколько помят, — озабоченно отметил Серега.
Эдичка, самый молодой в коллективе, сидел за компьютером и, восторженно глядя на Игоря, широко улыбался.
— Учись, Эдичка, как совмещать приятное с полезным, — наставительно произнес спец по рекламе. — Ты у нас, конечно, бесценный компьютерный гений, а вот этот тип на всех фронтах успевает. И заметь, небезуспешно.
— Ладно, мужики, ну вас, — отозвался Игорь, открывая стол. В ящике царил беспорядок. — Кто рылся в моем столе?
— И сломал его… — продолжил Петька.
— Да нет, я серьезно. Ничего, правда, вроде не взяли, но бардак устроили — заколебаешься в порядок приводить… И в тумбах тоже. Странно…
— Нам-то на хрена? — скривился Серега.
— Да я не о вас… Ладно, потом разберемся. — Игорь принялся за бумаги. — Барин интересовался?
— Бог миловал.
— Кстати! К тебе тут блондиночка одна заходила, — вспомнил Петька. — Тебя очень хотела. Но не дождалась.
— Что за блондиночка? — заинтересовался Игорь.
— Хрен ее знает. Видная вся из себя такая. Ноги — от плеч. Глазищи огромные. Синие. Словно фарфоровые…
— Жаль, что не застал… — с досадой произнес Игорь.
Петька подошел к нему, протянул какую-то газету:
— Вот, посмотри лучше. Здесь статья любопытная. О сатанистах в Восточной Европе. Ты вроде этим интересуешься.
— Ну-ка…
Дверь распахнулась. В кабинет вошла Марина, коротко стриженная длинноногая брюнетка в красной мини-юбке и черных колготках.
— Привет, мальчики!
— Привет, девочка!
Марина легко треснула Петьку по взъерошенной шевелюре свернутыми в трубочку машинописными листками.
— Это тебе. Нарисуй что-нибудь к этому материалу.
— О чем он?
— О…
Длинный, требовательный звонок ворвался в сознание Игоря.
Он очнулся, совершенно ничего не соображая. Редакция исчезла. Из колеблющегося тумана выплыла кухня с двумя пустыми бутылками и недопитым стаканом на столе. Звонок завывал громко. Беспрерывно и неотвратимо. Выплеснув наскоро содержимое стакана в глотку, Игорь, качаясь от стенки к стенке и спросонья натыкаясь на мебель, ринулся к двери.
— Иду!
Квартира наполнилась толпой белых халатов.
— Где больная? — раздалось из толпы.
— К-какая… б-больная?.. — ничего не понимая, пожал плечами Игорь. — Ах да!.. Забыл… Там… на полу… — Он неопределенно махнул рукой.
— А ты чего такой тепленький? Ну-ка, подвинься. Не болтайся под ногами.
Жесткие руки отодвинули его. Зажегся яркий свет. Белые силуэты закружились по комнате, сгрудились вокруг дивана, забубнили что-то…
Игорь сел. Мерцающий ослепительный свет заливал окружающее. Мелькали какие-то всполохи. Все плыло. В ушах звенело. Мозг был забит давящим шорохом, как бы далекими радиопомехами…
«Во нажрался!» — успел подумать он.
Внезапно в нос ударил едкий, до мозга прошибающий запах. Из глаз потекли слезы. И откуда-то, словно из космоса, громко рявкнуло:
— Еще нюхай, придурок! Морду не отворачивай!
В голове снова шарахнуло, разбивая черепную коробку. В глазах прояснилось. Из мерцающего тумана, словно на проявляемой фотографии, выплывало изображение презрительно усмехающегося, злого очкастого лица.
— Очухался немного?
— Д-да…
— Потерпеть не мог? Рассказывай, что случилось.
— Н-не мог. — Игорь попытался кивнуть головой. — Не мог…
— Значит так, — продолжало греметь над ним. — Давай все по порядку. Когда пришел? Что увидел? И так далее…
— Воды ему дать… — откуда-то издалека донесся женский голос.
— Не надо. Еще больше развезет… Рассказывай!
Халатов оказалось всего два… А, собственно, почему?..
Ведь если двоилось в глазах, то должно было бы быть… четыре… А было много… Странно… Странно…
— Ты говорить-то можешь?
— М-могу, — выдохнул Игорь.
— Ну так давай, рассказывай. Какого черта «скорую» к покойнику вызывал? Нам что, больше делать нечего?
— А я что, знал?.. Пришел… Леж-жит…
— Хорошо излагаешь. Главное, лаконично и содержательно. Ну а когда пришел?
Теперь Игорь более-менее отчетливо различал стоящие перед ним две фигуры в белом: одну — повыше, с лысым черепом и блестящими золотыми очками на носу, другую — низенькую, кругленькую, со скрещенными руками и ярко красным ртом.
— Веч-чером…
— А вечером это во сколько?
— Не помню… Темно было…
— Ясно. Где до этого был?
— Н-на работе.
— А что за работа такая? Где работаешь?
Игорь полез в куртку, вывернул карман. На пол упали журналистское удостоверение, водительские права, магнитная таксофонная карточка, разодранная пачка «стиморола»…
Указал пальцем в пол:
— Там.
— Крутой, — усмехнулся врач. Нагнулся, поднял корочки, раскрыл. — Так-так… Ишь ты!.. Значит, вы, уважаемый господин Бирюков Игорь Анатольевич, являетесь представителем средств массовой информации. Пресса, можно сказать… Что ж вы так, Игорь Анатольевич?
— Не знаю. — Он неопределенно пожал плечами. — Стресс…
Внезапно квартира заполнилась тяжелым хозяйским топотом.
— Что случилось? — раздался громкий командный голос.
«Менты!» Внутри все сконцентрировалось. Мозг мгновенно мобилизовался. Игорь почувствовал, что быстро трезвеет.
— По всей видимости, суицидный случай, — ответил врач, оборачиваясь. — Молодая женщина. Муж — вон сидит, лыка не вяжет.
— Так дайте ему что-нибудь! Таблетку какую…
Вмешалась медсестра:
— Простите, но мы не бригада по прерыванию запоев на дому. Здесь находимся по другому поводу. И покойников не реанимируем. И вообще нам тут делать нечего. Этот балбес к трупу «скорую» вызвал. А нас ждут люди, которым действительно помощь нужна.
— Ну-ну… Подождите. Хорошо, что вы здесь оказались. Понятыми заодно будете. Мы вас не надолго задержим.
Их было трое. Один — высокий, с капитанскими погонами на черной милицейской кожанке, второй — пониже, но мощнее, с гладкой ухмыляющейся физиономией и нагло сияющими глазами навыкате. Третий, пожилой, невысокого роста, был одет в серенький в клеточку пиджачок, на плече болтался тяжелый темно-коричневый кофр. Он с каким-то детским любопытством оглядел стены комнаты, после чего уставился на мертвую Ларису.
Высокий, очевидно следователь, медленно прошелся по комнате. Наклонился над трупом. Второй, с сержантскими нашивками, подошел к нему. Тоже наклонился, внимательно вглядываясь в лицо.
— Красивая была девка, — заметил он. — Где-то я ее видел…
Высокий не ответил. Цепким взглядом окинул комнату, стены. Задержался на картинах. Прошел в другую комнату. Побродил там и проследовал на кухню.