*.
Если бы все было так просто! Несмотря на риторические жала, время от времени вонзаемые ими в монархию, “Братьямусульмане”* являлись, по сути, частью иорданского истеблишмента. Другие исламисты не соблазнились бы освобождением горстки заключенных или туманными обещаниями расширить электорат. Мусульмане хотели влиять на управление страной, пусть сами и не имели единого мнения о том, как именно влиять.
Абдалла был нацелен на результат, на продуктивность. В нескольких интервью молодой правитель говорил о своем желании видеть, как Иордания превращается в настоящую конституционную монархию, во главе которой номинально стоит король, но управляет которой премьер-министр, избранный заседающими в парламенте представителями народа. Однако советники Абдаллы настаивали, что реформы должны продвигаться потихоньку. В стране, где демократия еще не укоренилась, попытка слишком быстро совершить масштабные перемены может привести к обратному результату, указывали они. У исламистов же огромное число последователей, они отлично организованы, мотивированы, их хорошо финансируют. Они могут легко победить на прямых выборах, и будущее страны окажется в руках движения, среди лидеров которого — люди, чьи планы на будущее Иордании совсем иные, чем у “Братьев-мусульман”*.
С господами в чалмах, сидевшими вокруг стола Абдаллы, можно было договориться. Но были и другие в Иордании и в регионе, для которых переговоры в западном смысле слова ничего не значили. Их можно было победить только силой.
От предыдущей борьбы с исламскими экстремистами, восходящей к самым первым дням существования монархии, у Иордании остались глубокие рубцы. Некоторые считали само существование этого государства проклятием, попыткой оккупационных властей держать мусульман разобщенными и слабыми. Они смотрели на королевскую семью Иордании, Хашимитов, правивших священным городом Меккой девятьсот лет, как на предателей.
Страны под названием Иордания (равно как и группы людей, называемых иорданцами) действительно не существовало до первых десятилетий двадцатого века. Тысячу лет засушливые земли к востоку от реки Иордан были частью исламских империй, или халифатов, которые в то время простирались от Северной Африки до Балкан, включая в себя также весь Аравийский полуостров и Левант. Первые халифы, считавшиеся наследниками пророка Мухаммеда, правили от Дамаска до Багдада. Их место заняли турки-османы, которые расширили исламскую империю и основали Оттоманскую Порту под эгидой могущественных стамбульских султанов. Турецкие завоеватели предоставили ограниченное самоуправление Мекке, позволив Хашимитам контролировать священные места города — эта традиция восходила к десятому веку. Потом, в начале двадцатого века, явился Хашимит, чьи амбиции и дерзость изменили судьбу династии и перекроили карту Ближнего Востока.
Шериф Хусейн ибн Али, семьдесят восьмой эмир Мекки и прадед короля Иордании Хусейна, пришел к власти, когда Османская империя клонилась к закату. После того как турки в начале Первой мировой войны присоединились к Германии, шериф Хусейн затеял тайные переговоры с Британией, желая поднять восстание, которое принесло бы арабам независимость. В 1916 году он согласился помогать Британии и союзным войскам против турок в обмен на обещание британцев признать будущее арабо-исламское государство. Четверым сыновьям шерифа — Али, Фейсалу, Абдалле и Зейду — предстояло возглавить арабскую армию в освободительном движении, теперь известном как Великое арабское восстание. Они сражались бок о бок с офицером британской армии Томасом Лоуренсом, которого историки и кинематографисты позже обессмертили под именем Лоуренса Аравийского.
Арабам сопутствовала победа, но британские обещания шерифу Хусейну потеряли силу еще до окончания конфликта. Британия и Франция, сыграв на опережение, поделили захваченные османские земли на британский и французский протектораты в соответствии с тайным соглашением Сайкса — Пико 1916 года. После войны на картах появились совершенно новые государства, в том числе королевства Ирак и Сирия и — на узкой полоске земли между рекой Иордан и Средиземным морем — еврейские территории, которые позже назовут Израилем.
На восточном берегу реки, в краю бедуинских племен и бескрайних пустынь, британцы выделили анклав для третьего сына шерифа Хусейна — Абдаллы I. Британия сделала шажок к тому, чтобы сдержать данное правителю Мекки обещание, но получившаяся в итоге страна, первоначально названная эмиратом Трансиордания, а позже — Иорданским Хашимитским Королевством, по нескольким пунктам не дотягивала до полноценного государства. У подобной страны не существовало исторических прецедентов, а племен по ее территории было рассыпано столько, что и речи не шло о национальной идентичности. В новом государстве не было сколько-нибудь существенных залежей нефти, газа или других полезных ископаемых, практически не было источников воды для сельского хозяйства. Даже правитель страны, Абдалла, был импортирован из-за границы. Многие политические обозреватели того времени полагали, что Трансиордания очень скоро падет как самостоятельное государство и ее поглотит кто-нибудь из более крупных соседей.
Первая серьезная угроза пришла со стороны орд ихванов, которые вторглись в страну в 1920-е и с которыми в конце концов покончило вмешательство Саудовской Аравии. В конце 1960-х суверенитету Иордании угрожали палестинские повстанцы. Разрозненные группы боевиков, навербованных среди четырехсот тысяч палестинских иммигрантов и беженцев, осевших в Иордании за тридцать лет войны, совершали нападения на иорданские войска и настойчиво пытались убить короля Хусейна. Монарх начал наступление, ставшее известным как “Черный сентябрь”*; в ходе операции были убиты тысячи палестинских боевиков и еще несколько тысяч бежали в Сирию и Ливан. Жестокие столкновения захлестнули и крупный, населенный в основном палестинцами город Эз-Зарку; человек, который прославится как Абу Мусаб аз-Заркави, был тогда четырехлетним мальчиком.
В 1980-е годы регион сотрясали беспорядки, грозившие перелиться через относительно мирные границы Иордании. Тысячи молодых палестинцев сражались с израильскими войсками во время первой интифады, или восстания, в то время как молодые иорданцы сотнями добровольно отправлялись в Афганистан, сражаться с советскими войсками. Многие, научившись воевать и обогатившись новыми идеями, возвращались в поселки и лагеря беженцев. Иные, подобно Заркави, собирались в группы, намереваясь продолжать борьбу против имеющихся в наличии врагов ислама.
И все же такие радикалы были малочисленны и известны своей неорганизованностью. Подобно другим арабским правителям, иорданские монархи пытались нейтрализовать угрозу путем создания сильной, беспощадной разведывательной сети, способной держать экстремистов под контролем. В то же время правительство сотрудничало с умеренными исламистами, предлагая им привилегированные должности и некоторые политические свободы. По примеру отца Абдалла поддерживал иорданских “Братьев-мусульман”* как умеренную оппозиционную силу. И ему, как и его предшественникам, предстояло вступать в неофициальные альянсы, время от времени идя на одолжения и уступки, которые были бы политически выгодны лидерам группы и гарантировали бы их лояльность короне.
Именно такая возможность представилась в марте 1999 года, когда в стране закончился официальный сорокадневный траур после смерти короля Хусейна. По традиции, восходящей к первым годам Иордании, от новых королей ждут всеобщей амнистии, дарования королевского прощения заключенным, осужденным за ненасильственные или политические преступления. Абдалле объявление амнистии позволило бы сбросить груз старых ошибок и набрать очки у важных групп населения, от исламистов до могущественных племен Восточного берега. Чтобы амнистия принесла максимальную политическую выгоду, членам парламента было дано задание выбрать заключенных, подлежащих освобождению, и составить подробный юридический проект амнистии. Список из пятисот имен быстро разросся до тысячи, потом до двух тысяч. А законодателям все было мало.
Спор о конкретных именах просочился в публичное пространство. Хотя новый закон исключал тех, кто отбывал срок за насильственное преступление или терроризм, некоторые законники норовили освободить десятки заключенных, обвиненных в уклонении от призыва или в подготовке атак на израильтян. Другие требовали помилования для так называемых арабских афганцев, ветеранов священной войны против советских войск в Афганистане, которые после возвращения домой образовали исламистские ячейки.
“Иордания готова начать новую главу своей истории, и это означает, что правительство должно открыть новую страницу, особенно в том, что касается политических заключенных”, — заявил Салех аль-Армути, президент адвокатской коллегии Иордании, газете Jordan Times, пока тянулись переговоры. Но некоторые руководители правоохранительных органов видели в этом надвигающуюся катастрофу. “Большинство из них станут рецидивистами, мы будем видеть их лица снова и снова, — жаловался полицейский чин той же газете. — Большинство из них, оказавшись на свободе, начнут убивать”.
В конце концов список, содержавший теперь две с половиной тысячи имен, был принят в парламенте и отправлен во дворец для окончательного одобрения. Король, пребывавший в новой должности всего шесть недель и с трудом пробиравшийся по трехмерному минному полю законодательства, клановой и королевской политики, оказался перед выбором — утвердить список или отправить его назад, за чем последовали бы еще недели дебатов.
Он утвердил список.
Через много месяцев Абдалла обнаружит, что список содержал имена некоторых арабских афганцев из тюрьмы АльДжафр, которые служили делу очищения исламской веры с пылом, напоминавшим ихванский, отчего то и дело оказывались за решеткой. Но к тому времени малоизвестный джихадист по имени Ахмад Фадиль аль-Халайли уже станет террористом Абу Мусабом аз-Заркави. И король Иордании уже ничего не сможет поделать, кроме как изливать на своих помощников сильное, но абсолютно тщетное раздражение. “Почему, — будет вопрошать он, — никто не проверил фамилий?”