Потом мы отправились домой.
Что еще мы могли сделать?
Эпилог
Когда родители Филлипа сообщили, что поминки состоятся в Вермонте, в родовом гнезде — его мать вечно твердила, как она жалеет, что покинула его, — никто из нас не стал придумывать отговорок. Мы явились в своих лучших траурных нарядах: я в черном платье, Лин в длинном пальто, а Фаиз в костюме, который ему уже не шел. Талия осталась в больнице, лелеять свои кошмары.
На церемонии присутствовали полицейские, но они стояли, стройные и расслабленные, скучая на этом задании. Ни тени смущенного сочувствия не мелькало на их почти одинаковых лицах. Полицейские устроились в углу и погрузились в просмотр роликов на YouTube, лишь изредка отвлекаясь на ленивый осмотр гостей. Я их не винила. Сострадание, как и все остальное, изнашивается от грубого использования.
Вдобавок к этому следствие закрыли. Перед тем как уехать, мы превратили особняк в погребальный костер для Филлипа. Потом мы врали, врали и врали, пока выдумка не сделалась такой же правдоподобной, как пережитый нами ужас:
— Мы много выпили, начался пожар, мы запаниковали. Когда мы выбежали наружу, то поняли, что одного из нас не хватает. Но было уже слишком поздно…
Это сработало.
Непонятно, почему нам поверили.
— Филлип погиб в результате случайности, — заявили медики и детективы, репортеры и соседи, а потом один за другим, исчерпав запас догадок и утешений, они ушли.
Под руководством Лина мы насадили Филлипа на торчащий кусок бревна, развернули то, что от него оставалось, растянули, как рождественскую гирлянду. Зажгли огонь. Потом смотрели на пожар.
Искать там было нечего.
Ничего и не нашли.
И внезапно все закончилось.
Филлип больше не был Филлипом.
Он превратился в закрытый гроб, сдержанные разговоры и дом с занавешенными окнами. Его мать витала меж гостями, точно фантом, — лицо, достойное королевы красоты, скрыто под вуалью, руки затянуты в бархатные перчатки.
— Соболезную, — сказала я ей.
Великолепная даже в отчаянии, мать Филлипа всхлипывала на моем плече, пока я молилась, чтобы дух ее сына нашел дорогу домой. Он был единственным ребенком в семье. Ненаглядным наследником, лучиком света, надеждой.
— Соболезную, — повторила я. Ни на что другое не хватало дыхания.
Мать Филлипа подарила нам по паре запонок, невозможно красивых, с одинаковыми волчьими головами и капельками опалов в глазах. Потому что Филлип считал нас своей стаей, объяснила она. Мне она дала коробку, которую я помнила по девятнадцатому дню рождения Филлипа. Я положила туда его рубашку — ту самую, что он оставил в моей общажной комнате. Филлип хранил в коробке свои комиксы — первые издания, в идеальном состоянии; он всегда обещал подарить их мне. «Это страховка на черный день, — заверил он меня тем зимним утром, когда мы лежали под крышей солярия, не пара, но и не друзья. — Я смогу оставлять их в залог и брать себе в Subway любые сэндвичи, какие захочу», — сказал он и улыбнулся так, словно солнце по утрам всходило для него одного.
— Если вспомнишь еще что-то… что угодно, — сказала мать Филлипа, вкладывая коробку мне в руки, — расскажи нам. Мы не будем тебя винить. Мы понимаем, что в жизни случается скверное.
Мы ничего не сказали. Как мы могли — после всего, что произошло? Мы запрятали ложь о смерти Филлипа между стаканчиками с кофе и обедами навынос, между разговорами по Skype и полицейскими допросами, повторяли мелкие подробности, пока сами почти не поверили в них. А потом мы запрятались в свою повседневную жизнь, плыли по течению, пока не стали друг для друга просто фейсбучными уведомлениями, бесконечной чередой дней рождений, лайков и рекомендованных фотографий.
Я вернулась к учебе. Предложи мне такое кто-нибудь шесть месяцев назад, я бы только посмеялась. Но после всего, что случилось, решила, что надо начать заново. И я вернулась за парту. В Оксфордский университет, если точнее. Экономика, а элективным курсом — бухгалтерское дело. Аккуратные цифры. Все опрятное, в отличие от того, что случилось тогда, там.
С недавних пор я начала подозревать, что охагуро-бэттари последовала за нами. Я вижу ее иногда. Или мне так кажется. Она отражается в оконных стеклах, лицо у нее изможденное, как у меня. Но это неизменно оказывается мое отражение: глаза расплылись до неузнаваемости, рот утонул в тени, будто остались лишь черные зубы.
Благодарности
Прежде всего я хочу поблагодарить Эллен Дятлов за то, что она поверила в эту книгу, когда я толком не понимала, как к ней подступиться. Книги в буквальном смысле не было бы, если бы не ее слова: «Мне это нравится, но придется как следует поработать».
Спасибо команде Nightfire за это и за все остальное, и в особенности Кристин Тэмпл — за то, что помогла мне одолеть бюрократию.
Спасибо Майклу Кэрри, моему многострадальному агенту и неукротимому сподвижнику.
Ричард Кадри, Али Трота, Оливия Вуд, Линда Нгуен, Шома Патнаик, Гэри Эстлфорд, Крис Блэйк и Брайан Киндриган, я обожаю вас всех. Спасибо, что были со мной в этот нелегкий год.
Кто такие ёкаи
Согласно традиционной религии японцев, синтоизму, в мире живёт множество сверхъестественных существ, демонов и духов. В японском фольклоре их называют ёкаями (妖怪). Иероглифы этого понятия означают нечто потустороннее, загадочное, очаровательное и ужасное одновременно.
Эти существа по-разному взаимодействуют с человеком. В некоторых сказаниях ёкаи выступают в роли хранителей и покровителей местности, гор, небольших поселений, они также помогают сельским жителям обрести достаток и способствуют богатому урожаю. Есть и те, кто, наоборот, желает навредить и проказничает: разоряет фермы, портит урожай, насылает стихийные бедствия. Но существуют и смертельно опасные ёкаи, которые устраивают настоящую охоту на человека. Именно из-за них эти существа воспринимаются в основном в негативном ключе и вызывают у людей ужас.
Из-за неисчислимого количества ёкаев общепринятой классификации не существует. Несмотря на это, условно можно выделить несколько видов. Бакэмоно — самая многочисленная группа, включающая существ, у которых видоизменяются части тела, например очень длинная шея, раздваивающиеся головы и конечности. Цукумогами — ожившие старинные предметы; считается, что таким ёкаем может стать любой предмет старше ста лет. Хэнгэ — магические животные-оборотни. Выделяют и более понятный для нас вид: призраки — души умерших людей, одержимые местью и неспособные найти покой. Также к ёкаям относятся многочисленные демоны, цукимоно (существа, овладевающие людьми), необъяснимые природные явления, болезни и другие странности, которые могут волновать и пугать людей.
Ёкаи обитают в пограничье: в лесах, в заброшенных домах, в горах и морях, а также на пустырях и дорогах. В поселениях и городах их можно встретить на мосту, перекрестке, в старинных зданиях. Бывает, что ёкаи поселяются и в жилых домах, особенно если хозяин пренебрегает уборкой. В данном случае пограничье — не только особенное место, но и время. Потусторонние сущности любят сумерки и ночь, разделение сезонов и Новый год.
Одним из самых популярных сюжетов в японском фольклоре, который вдохновляет авторов и по сей день, является парад сотни демонов — ежегодное ночное шествие ёкаев. Оно происходит в течение трёх дней в середине августа, когда в Японии отмечается праздник поминовения усопших — Обон. Души мёртвых возвращаются в мир живых, чтобы повидаться со своими родными. Во время праздника во всех буддийских храмах страны проводят обряды и произносят молитвы. Завеса между нашим и сверхъестественным миром приоткрывается, и различные духи, сущности могут свободно путешествовать между ними. Ночной парад возглавляет могущественный ёкай Нурарихён, повелитель духов Земли и Воздуха. Однако выглядит он не так грозно, как звучит его статус. Это старичок в шёлковом кимоно или буддистских одеяниях с непропорционально большой и лысой головой. Людям смертельно опасно находиться на улице во время Обона, особенно тем, у кого нет духовной защиты.
Тануки (狸) — енотовидная собака, доверчивый и добродушный ёкай, относящийся к виду хэнгэ. Часто их изображают неуклюжими и пузатыми. Больше всего удовольствия им доставляет распитие саке и танцы с сородичами в лесу. Во время танца тануки отбивают ритм о живот и гигантскую мошонку, которую, по легендам, способны увеличить до двенадцати квадратных метров.
У тануки есть талант к перевоплощению в предметы, других ёкаев и людей, они также способны трансформировать не только себя, но и ландшафт. Тануки создают несуществующие объекты, например лес или реку, имитируют звуки, погружая заблудившихся путников в сложные звуковые и оптические иллюзии. Свои магические способности ёкаи используют для шалостей и развлечений. Если при встрече с тануки человек будет вести себя по-доброму, то очень вероятно, что его одарят удачей и богатством.
Несмотря на то что в период Эдо (1603–1868 гг.) тануки воспринимаются как беззаботные и дружелюбные ёкаи, существуют сказания, в которых они описываются как противные и кровожадные существа. В народной сказке «Хрустящая гора» повествуется о жестоком тануки, который убивает старуху и готовит из неё суп, а потом перевоплощается в неё и скармливает варево мужу несчастной женщины.
В современной Японии образ тануки символизирует гостеприимство, плодородие, процветание и богатство. Перед барами и ресторанами часто размещают керамические статуи пухлых и весёлых тануки в соломенных шляпах и с саке в лапах.
Магические енотовидные собаки очень часто являются героями манги и аниме. В 1994 году анимационная студия «Гибли» представила полнометражный анимационный фильм «Помпоко: Война тануки в период Хэйсэй». Действие происходит в конце 1960-х годов, в период урбанизации и экономического роста Японии, и рассказывает о поселении тануки на окраине Токио. Люди планируют расширить черту города и построить новый пригород как раз на территории тануки. Полные решимости сорвать человеческий план, старшие тануки учат младших искусству перевоплощения, строят блокпосты и готовятся к битве за свои земли.