– Здравствуйте, – только и смогла вымолвить Купава.
Хозяин слегка поклонился девице, а после опёрся на колонну и, всё смотря в упор из-под хмурых бровей слегка сонными серыми глазами, спросил гостью без всяких учтивостей:
– Чем вызван ваш столь ранний визит, сударыня?
Купаве следовало что-то делать. Глупо вот так, не моргая, стоять как окаменевший истукан, и через раз дышать. Юная барышня вытерла холодный пот со лба и смекнула, что перед ней стоит не просто сумасшедший отшельник, прибившийся к брошенной усадьбе, а человек явно благородного происхождения, но отчего-то доведший себя до такого неподобающего состояния.
– Милостивый государь, я бежала за сим хищником, что бесстыдно похитил груши из сада моей тётушки и укрылся в вашем доме.
– Вы весьма бесстрашная барышня, коль устроили погоню за волком!
– Почему?
– Позвольте, сударыня, но гнаться за немалым зверем, размером с хорошего телёнка, с голыми руками, да ещё по лесу, в двух вёрстах от городка, – о-го-го! Глупая сказочка «Красная шапочка» месье Шарля Перро явно не про вас. Вы, пожалуй, сами с лёгкостью обойдётесь без дровосеков! Может, у вас за поясом и топор припрятан?
– Моё обычное оружие – хорошее воспитание. Так говорит моя тётушка.
– Вам, милая барышня, повезло с воспитателем, в отличие от меня.
Тут невесть откуда взявшийся комар с бесстыдным отчаяньем сел прямо на щёку мужчине, и он ладошкой вальяжно хлопнул наглеца, пробубнив:
– Счастливчик…
А после странный господин поправил манжеты когда-то белой рубашки и воротник, будто бы они по-прежнему отделаны кружевами, и продолжил, словно что-то запамятовал:
– Разрешите, барышня, представиться вам по полной форме: титулярный советник Твердовский Анастасий Перфильевич, здешний помещик. Я к вашим услугам.
– Я – Купава Огнева, дочь покойного поручика лейб-гвардии Семёновского полка Александра Митрофановича Огнева.
Барин на минуту задумался.
– О как! Слыхал про славного героя, что погиб, выбивая французов с батареи Раевского на прославленном поле, под тем самым Бородино, спасшем Россию.
– Так и есть, милостивый государь, но, к сожалению, я совсем не помню батюшку.
– Такая смерть – завидная участь для настоящего мужчины, – не унимался необычный господин, кивая головой.
Купава слегка замешкалась, но решила поинтересоваться:
– Прошу простить меня, милостивый государь, но разве помещики живут в лесу, словно бирюки?
Странный барин словно юная девица зарделся, быстро отмахнулся от случайно налетевшей на него пчелы и откликнулся:
– Так случилось, мадмуазель, – он умолк, задумался и, видимо приняв какое-то важное для себя решение, продолжил: – Если пожелаете, то посетите мой, так сказать, эрмитаж – место моего уединения, даже скорее полного затворничества. В стародавние годы святые отцы бежали в пустыни и там питались кузнечиками да диким мёдом. Вот токмо в наших краях нет пустынь – по большей части леса да болота. Вследствие того в этом месте я и укрылся, так сказать, от публики.
– Даже не знаю, что сказать, сударь. Вы отшельник?
– Да нет, побойтесь… – он внезапно поперхнулся, но продолжил с лёгкой улыбкой: – Я, пожалуй, попотчую вас малиновым чаем и вашими же грушами, которые дают мне, между прочим, немалые душевные и физические силы! Ах да, припоминаю своего милого гувернёра, месье Труа, он говаривал по-французски: не груша, а пэа.
– Благодарю вас за столь учтивое гостеприимство, но я, право, не знаю, как мне поступить.
– Позвольте узнать: в чём причина вашей нерешительности?
– Мне давно пора спешить домой, а то моя тётушка, Мария Петровна, всенепременно начнёт меня разыскивать. А я не желаю её расстраивать.
– Как пожелаете, сударыня. Но ещё пять минут пребывания в моём поместье вряд ли воспрепятствуют вашим делам, а мне, одинокому старику, будет приятно побеседовать со столь воспитанной особой.
– Ну, если только совсем малость, пять минут. Да и какой вы старик?
Твердовский рассмеялся, но в его глазах под кустистыми бровями скользила какая-то детская печаль:
– Старик-старик, я иногда сбиваюсь со счёта, сколько мне лет…
«Странно», – подумала Купава, но, соблюдая правила приличия, не подала вида, что не верит странному хозяину ещё более странной усадьбы.
Они проследовали по скрипучим ступенькам в парадное и прошли в чрезвычайно захламлённую гостиную, в которой не убирали как минимум сто лет. Пахло затхлостью и нестираным бельём. Вдобавок огромный волк, позёвывая, возлежал, подобно самому царю-зверей – льву, подле колченогого дивана. Зверь равнодушно глянул жёлтыми глазами на вошедших, лишь только его колкая грива едва-едва поднялась. Он и правда оказался весьма и весьма громаден при ближайшем рассмотрении. «Просто какая-то магия, – подумала девица. – Неужто он и в саду был так велик, а показался размером с гончую истоминского помещика? Зачем я тогда за ним погналась? Он гораздо крупнее огромных губернаторских борзых и волкодавов!»
Но, несмотря на эту безрадостную обстановку полного запустения, Купава чувствовала себя вполне спокойно, и это её изумляло, словно она уже не раз здесь бывала и давно дружила с радушными хозяевами. Странный господин тем временем пытался смахнуть пыль и при этом виновато косился на гостью.
– Сознаюсь, у меня ныне не лучшее место для приёма юной барышни. Вот, присаживайтесь, пожалуйста, в это кресло. Остальная мебель, как видите, испорчена. Прислуга, знаете ли, давным-давно разбежалась кто куда. Вот такие теперь времена, да. Суеверия и мракобесие царят вокруг нас, юная барышня. Прошу вас, не поддавайтесь испугу от вида этого запустения.
Хозяин прямо в гостиной распалил небольшой самовар, приятно запахло сосновым дымком, и вскоре он загудел.
– Вот так и живу, милая барышня, небеса копчу.
– Анастасий Перфильевич, а где, позвольте узнать, ваша семья?
– Ох-хо-хо, долгий разговор. Вам, такому невинному созданию, ведь просто так с три короба не наврёшь, совесть не позволит.
Барин призадумался; кряхтя, полез за чистой чашкой в бюро, где аккуратной стопкой лежали бумаги и гусиные перья, и, вскоре вернувшись, продолжил свой рассказ:
– Вы, наверно, слыхали эти глупые пересуды среди здешнего люда про Чёрного барина? Мещане и крестьяне, даже купцы и весьма образованные дворяне наперебой рассказывают друг дружке про какого-то упыря с кладбища, веря в явные пустяки. Мне удивительно, как эти истории ещё не угодили в столичные газеты или журналы; не поверите, но писаки там давно охотятся за ними. Мне, кстати, неоднократно из самого Санкт-Петербурга писал молодой литератор, кстати, по протекции моей тамошней родни. Фамилия его, если мне не изменяет память, Гоголь-Яновский, родом как будто из Полтавской губернии. Уж не знаю, что они ему там наболтали, как пить дать напридумывали чертовщины всякой! Вот и намедни от него пришло очередное послание с убедительной просьбой поведать достопочтенной публике историю Чёрного барина, но я пока никак не могу осмелиться. Может, и в наших благодатных краях когда-нибудь найдётся достойный жизнеописатель, которому можно доверить, так сказать, странствия моей души, как вы думаете?
– Да, я бы с удовольствием почитала бы подобную повесть или даже роман. В наши дни слишком мало оригинальных отеческих романов, всё переводные из Европы. А если честно, то и меня мои подружки пугали этой таинственной фигурой – Чёрным барином, а я, в свою очередь, расспрашивала родную тётушку, она ведь часто ходит на кладбище, где, как сказывают, и обитает тот самый неуловимый кровосос.
– Повремените, милая сударыня, не так страшен чёрт, как его малюют.
– Милостивый государь, что вы этим хотите сказать?
– Дурно мною пугать почтенную публику. Эх, до чего докатилось человечество: верит во всякие пустяки и выдумки, прямо до самого края земли, а дальше разверзнется бездна!
– Милостивый государь, так, выходит, вы и есть тот самый злополучный Чёрный барин? – воскликнула гостья и, испугавшись своей догадки, вскочила с кресла.
– Да, стало быть, что уж там скрывать. Господин Твердовский и есть приснопамятный Чёрный барин. Вам стало боязно?
– Сейчас – вроде нет. А вначале напугалась, аж мурашки побежали.
– Присаживайтесь поудобней, любезная сударыня. Видимо, этот час настал! Не будет ли угодно вам выслушать мою историю, точнее – исповедь? Право, я давно не толковал с таким приятным собеседником, всё с волком да с волком, но из него, сами посудите, порой и слова клещами не вытянешь.
Бедное сердечко девушки заходило ходуном в груди ещё после признания Твердовского, что он и есть здешний, давно разыскиваемый упырь, а тут ещё на неё нежданно свалилось известие как-никак о целом говорящем волке. «Зачем я сюда пришла да ещё согласилась зайти в дом? Мамочка и папочка, вы там, на небесах, помогите мне! Но теперь будь что будет, на всё воля Божья», – подумала Купава, однако собравшись с духом, ответила:
– Готова, милостивый государь, но вначале, не сочтите за дерзость, вы позволите мне глянуть на вашу пятку?
Странный помещик рассмеялся от необычного вопроса и чуть-чуть приподнял брючину – из стоптанной домашней туфли без задника выглядывала самая что ни на есть обычная человеческая нога, под бледной кожей выступали тёмно-синие вены, копыто явно отсутствовало. Желание немедля удрать стало отпадать, и Купава успокоилась.
– А волк правда изъясняется по-людски или вы, сударь, как-то фигурально выразились, как в сказке?
– Истинная правда, сударыня, – зевая, как бы между делом ответил Волк, и в гостиной стало тихо.
Чёрный барин улыбнулся и закивал головой.
– Не пугайтесь, он на самом деле славный малый. Так вы готовы услышать мою исповедь?
– Я, безусловно, вас выслушаю, но я не приходской батюшка, может, вам лучше в церковь сходить – исповедаться и грехи отпустить? Мы с тётушкой всегда так поступаем.
Погодки, братец и сестрица из крайней избы ближнего к городу сельца, Егорка, полных семи годков, и Акулинка, цельных шести лет, повадились в то лето носиться в близкий лес – сладенькой ягодкой лакомиться: то за земляникой, то за малинкой; а тут подоспела пора отведать смачной ежевики да куманики. Матушка с утра отправилась в поле, а батюшка всё нынешнее лето был в разъездах: промышлял извозом на здешних мельницах.