Но на реке Свакои герреро столкнулись с племенем готтентотов топнар, поселившимся здесь очень давно, и вынуждены были отступить к плато. В настоящее время там живет около 45 тысяч герреро.
После первой стычки герреро с готтентотами оба племени разделили между собой зоны влияния в этой лучшей части страны. У герреро существовала могучая пастушеская организация. Они во главе с вождем Самюэлем Магерреро оказали самое ожесточенное сопротивление немецкому вторжению в конце прошлого века. И по странному стечению обстоятельств тело Самюэля Магерреро покоится в Окахандже рядом с прахом великого готтентота Йонкера Африканера.
Именно там мне выпал счастливый случай встретиться с большой массой герреро, когда во время полнолуния они пришли со всех концов страны, чтобы отметить память Самюэля.
Рост мужчин, их по-хамитски тонкие лица обнаруживали связь с различными народами, которыми я любовался в Эфиопии. Стройные молодые женщины и благородные матроны безбоязненно встречали мой взгляд и не отводили глаз… Они были одеты, как на Мартинике: в широкие блузки, юбки и высокие тюрбаны, которые набивали тряпками, чтобы возместить отсутствие длинных волос и придать объем тюрбану. Их исключительная склонность к красным хлопчатобумажным тканям с оттенком фольги придавала женщинам вид блестящих манекенов. Этой модой они обязаны немецким миссионерам. Те пользовались здесь тридцать лет полным авторитетом, обучая аборигенов соблюдать целомудрие и предлагая им для этого костюм, только пошедший на пользу женскому кокетству. Честное слово, несмотря на предпочтение, которое я отдаю прекрасной наготе, костюм этот и меня соблазнил!
Герреро не охотятся, как готтентоты, но так же разводят крупный рогатый скот, которым они весьма дорожат.
В Окахандже все еще жил преподобный Генрих Феддер, приехавший из Германии в начале века. Он рассказывал одну красочную историю, показывающую безграничную привязанность герреро к скоту.
Некий вождь, собственник многих тысяч животных, знал кличку каждого из них и пользовался, как он считал, безграничной привязанностью со стороны своих животных. Однако, решив, что ходить с голыми ногами особе его положения неприлично, он отважился купить в фактории брюки. Весьма гордый, он вернулся к себе в хижину.
Быки его, когда он, как обычно, хотел приблизиться, разбежались, а стоило ему проявить настойчивость, как они лягались или угрожали ему рогами. Они больше его не узнавали!
В итоге старый герреро, не колеблясь, пожертвовал своими штанами…
Я проделал аналогичный опыт в конце длинного перехода; с тех пор, как я сменил свои шорты на брюки и вновь принял человеческий вид, ослики, до этого очень меня любившие, объявили мне бойкот.
Жилище — понток — здесь обмазывают глиной и коровьим навозом. Оригинальная традиция не претерпела изменений, и понтоки строят на круглом основании: северная половина хижины принадлежит женщинам, южная — мужчинам. Дом вождя находится на востоке, лицом к священному огню, который поддерживает его старшая дочь. Вождь обязан пробовать молоко перед тем, как распределить его между своими подданными.
Этот вождь, Живой Мукуру, происходит, как здесь считают, непосредственно от первого Мукуру, жившего в древние времена, и избирается советом мудрецов. Обычно это младший брат предшественника или сын его самой старшей сестры. В других племенах, где я наблюдал тот же принцип наследования, обычай этот объясняли очень просто: он препятствовал возможному нарушению супружеской верности женой умершего. В случае прелюбодеяния у се сына не было бы ни капли династической крови, тогда как у брата вождя таковой все сто процентов, а у племянника — пятьдесят.
Вероятно, это правило является отчасти пережитком матриархата[6]. У герреро и теперь женщины играют важную роль во всех социальных вопросах. В религиозных же делах мужчины сохранили всю власть.
Своего верховного бога Ньямбо, или Ньямби, они считают заступником за живущих.
По случаю ритуального обрезания мальчиков устраивают публичную церемонию. При половом созревании зубы стачивают до-остра. «Драгоценные быки» весьма своеобразно принимают участие в свадебных торжествах: их моча служит очищающим окропленном.
Герреро приняли язык байту, и поэтому многие этнографы относят их к банту, что, по моему мнению, ошибочно.
Они обитают в районе, находящемся южнее нашего маршрута. И кроме того, образуют многочисленные островки среди герроро, на севере, в Каокофелдо, и среди готтентотов. Всего их здесь 44 тысячи.
Когда-то они только охотились и занимались собирательством. Потом постепенно разделились на горных и равнинных жителей; первые остались верны охоте, вторые пристрастились к разведению коз. Их низший клан, так называемые клип-кафры, до колонизации определенно был в рабстве у господствовавших племен.
У дамара вид настоящих негров: очень черпая кожа, характерные черты лица. Тем не менее их нравы, их исконное охотничье признание, их искусство собирания плодов роднят их с бушменами. Этнографическая проблема остается пока нерешенной и от этого делается еще более интересной. Что же касается языка, то они переняли язык готтентотов.
Их полусферические шалаши из ветвей деревьев расположены вокруг костра. Огонь величают тем же самым титулом, что и восходящее солнце.
Матери к моменту совершеннолетия своих дочерей делают им насечки над грудями. Отцы при обряде инициации обмазывают мальчиков кровью, взятой из сердца животного. Родители заключают между собой соглашения с целью женить своих детей, по спрашивая согласия молодых. Обязательства, впрочем, не жесткие: хорошие друзья могут меняться супругами…
Бог Гамаб — близкий родственник готтентотского Цуй-Гоаба. На небе, «по ту сторону звезд», согласно поверью дамара, он окружен плеядой покойников, которых называют «гага». За их могилами на земле благоговейно ухаживают. Исступленные позы колдуна, когда он обращается к Гамабу, мало отличаются от соответствующих действий его бушменского собрата.
Дамара были рабами не только герреро, но и нама. Один из моих знакомых готтентотов в Калахари обратился в моем присутствии к бедному дамара, попавшемуся нам в пустыне, крикнув ему: шу дама («дерьмо дама»). Впрочем, я и раньше слышал это презрительное прозвище. Готтентот невинно ответил на мой упрек: «Но все их так называют!»
Немцы окрестили их клип-кафрами, или скальными кафрами, а горные кланы назвали клип-шпрингерами, или скальными прыгунами. Один суровый зарейнский охотник, прижившийся в Юго-Западной Африке, рассказывал мне, как однажды, преследуя бабуинов где-то на обрывистых склонах, подумал, что слышит сухой, хрипловатый лам этих больших обезьян. Он был уверен, что бабуины совсем близко. Тогда он осторожно полез вверх. Однако он выбрался к двум пещерам испуганных дамара, которые, увидев, что подходит белый человек, испугались и сигнализировали из одной ниши в другую, подражая, чтобы не выдать себя, бабуинам.
Страх и вызвал когда-то бегство наивнейших дамара в возвышенные районы. Они болезненно суеверны и вообразили, что им угрожают враждебные силы, похищающие и поедающие их детей.
СИЛЬНЫЙ НАРОД ОВАМБО
Бантуязычные овамбо (300 тысяч человек; обитают немного севернее герреро). Их история почти но отличается от истории герреро. Иммиграция обеих групп произошла в одно и то же время, или примерно в одно и то же. Черты лица овамбо также обнаруживают «иностранную» тонкость.
Как мне дать типичный образ овамбо — каким он был в чистом виде? Где найти свидетелей той эпохи? Я сравнительно мало путешествовал среди овамбо, хотя и привез в Париж очень хорошие образцы их искусства. Итак, к кому обратиться?
Прежде всего я вспоминаю старого хранителя минералогического и археологического музея в Виндхуке — Целле. Немцы, живущие здесь и после передачи Юго-Западной Африки под мандат Южно-Африканского Союза, остались верпы своим традициям и своим привычкам. Англичане и буры приняли их такими, какие они есть, и всегда обращаются к ним «герр» вместо «мистер» или «сэр».
Любознательный, с методическим складом ума, герр Целле, едва услышав какой-либо мой вопрос, направлялся маленькими шажками к степному шкафу и вытаскивал вещественные доказательства: рапорты, заметки, написанные от руки или на машинке, переписку самых различных корреспондентов. Он хранил и быстро находил все.
Однажды, вернувшись из Калахари, из экспедиции, ставившей себе задачей разыскать развалины забытого города, перестав, и не без основания, верить в его существование, я сидел с ним и беседовал. Память герра Целле вдруг прояснилась:
— Подождите минутку… у меня должна быть бумага на этот счет…
И он откопал письмо некоего Конрада Раста от 12 июля 1950 года, где сообщалось, что герреро по имени Кападжа будто бы видел в пустыне Калахари какие-то руины и собирал старинную глиняную посуду у магонов[8]. Потом он рассказывал об Овамболенде.
То, что я узнал от него, стоило больше призрачного свидетельства о забытом городе! Герр Целле располагал солидными документами, которые собрал в моем присутствии в точение нескольких минут. Разнообразные по размеру листки он тасовал, словно игральные карты. Потом заговорил сначала глухим, потом все более крепнущим голосом:
— Кажется, сэр Фрэнсис Голтон был одним из первых, если не самым первым, кто отважился проникнуть к овамбо. Это было во время его экспедиции 1851 года… К несчастью, он им слишком убедительно продемонстрировал достоинства своих ружей. Овамбо сомневались в этих достоинствах, ссылаясь на то, что за полотом пуль нельзя проследить, как за полетом их дротиков! Ах, эти охотники!.. Лучше бы Голтон не пытался ошеломить овамбо, потому что с тех пор начался активный ввоз оружия в Овамболенд.