— Интуиция вас не подвела, сударыня, — сказал Бестужев. — Это не просто телефон. Это чека от бомбы.
— Если ты не отдашь его сейчас же, я выбью тебе мозги, — пообещал Колян. Из-за шляпы графа виднелась лишь его макушка, и кончик красного, похожего на капустный кочан, уха.
— Если ты попытаешься его у меня забрать, я нажму кнопку и город взлетит на воздух, — быстро сказал Бестужев.
— Ты блефуешь, — буркнул Колян.
— Проверим? — большой палец магистра напрягся на кнопке.
— Не стоит, граф, — сказала Любава. — Я поверю в любую мерзость, которую бы вы не измыслили. Дядя Коля, дайте ему сказать.
— Город наводнён моими людьми, — сказал Бестужев. — И я приказал разместить в самых разных местах небольшие, но ёмкие подарочки. В супермаркете. В аптеке. В той прелестной овощной лавочке, где я покупал вам, мадемуазель, витамины… И конечно же, в других стратегических точках. Та водокачка, рядом с которой вы так трогательно встречались с своим осведомителем. Несколько бензозаправок, городской боулинг, парк развлечений… Как только я отправлю сообщение, они взорвут бомбы.
— Вы просто психованый ублюдок, граф, — сквозь зубы прошипела Любава.
— Очень предусмотрительный ублюдок, — ощерился тот одной половиной лица. — И если вы не будете слушаться, я сделаю это. Первая бомба взорвётся на автозаправке. Затем — в симпатичной кафешке, что вы проезжали. Мне продолжать?
— Чего вы хотите? — спросил я.
— Убирайтесь. Оставьте девушку и уходите. Тогда Орехов не пострадает.
— Гарантии, — буркнул Колян, появляясь сбоку от Бестужева. Он так и не опустил пистолет, и держал его направленным магистру в голову.
— Никаких, — высокомерно бросил граф. — Взрывчатки, которой я нафаршировал это мещанское гнездо, хватит на то, чтобы разнести всё в пыль. И если вы сейчас же не уберётесь — я нажму кнопку обязательно. А потом скроюсь, пока вы будете метаться по пожарищу, в надежде спасти хоть кого-нибудь.
— Прежде я прострелю тебе башку, — сказал Колян.
— Не выйдет, — граф щелкнул пальцами и вокруг него замерцала плёнка мыльного пузыря. — Теперь я абсолютно неуязвим, — злорадно проскрежетал он. Ни пули, ни другое оружие мне не страшны. А вот вы, двое, в полной моей власти! — он потряс телефоном. — Решайте быстрее. А то моим людям станет скучно, и они захотят повеселиться.
И тут случилось неожиданное.
Любава наклонилась ко мне всем телом. Подняла скованные руки и пропустив мою голову между ними, положила локти на плечи. А потом прижалась ко мне губами…
Поцелуй был долгим, горячим. Таким, как я представлял его в мечтах. Я закрыл глаза. Но испугавшись, что она сочтёт такое поведение слишком робким, вновь открыл. И увидел близко-близко синие, с желтыми крапинками радужки. Мелькнули длинные светлые ресницы…
А потом она меня оттолкнула.
— Идите, — тон был приказным, не терпящим возражений. — Уходите отсюда.
— Но…
— Дядя Коля! Вы меня слышите? Заберите его. Не надо делать глупостей.
Я выбрался из фургона и встал рядом с Коляном. Силовой пузырь вокруг графа мерцал и переливался, как бензиновая плёнка на поверхности лужи.
— Считаю до десяти, — сказал Бестужев. — За это время вы должны отойти на порядочное расстояние — для своего же блага.
Колян подхватил меня под локоть, и мы вместе двинулись к сиреневым сумеркам, в которых стрекотали кузнечики и пели соловьи.
— Мы что, так всё и оставим?
Поцелуй Любавы всё ещё горел у меня на губах. В висках стучали молотки. Быть так близко, и по собственной воле отказаться от цели…
— Давай, шевели ногами, герой-любовник, — буркнул Колян, подталкивая меня всё дальше от сарая, к густо разросшимся кустам сирени. — Это мы ещё легко отделались.
— Легко?..
— Он спокойно мог нас пристрелить, прямо там, не отходя от кассы, — пояснил телохранитель. — Держа на мушке цельный город, он мог приказать, чтобы Свят прискакал сюда, вместе со всеми прихлебателями, и принёс корону на красной подушечке.
Друзья называют меня Свят, — сказал государь, когда я знакомился с ним на балу в поместье Соболева.
Интересные у него друзья…
Над головой раздался стрёкот винтов. Мы с Коляном как по команде задрали головы.
Чёрная машина заходила на посадку рядом с сараем.
Колян шепотом выругался.
Я выругался совсем не шепотом. И ругался долго, припоминая все известные мне ругательства, на всех языках, которые помнил.
— Переиграл он нас, Вован, — наконец сказал телохранитель. — Обул, как ванек.
— Вертолёт можно перехватить, — заметил я.
В голове, один за другим, возникали и рушились планы.
— Нет, пока есть опасность, что он взорвёт город, — покачал головой Колян.
— Но не можем же мы…
— Можем, — тяжелая лапа опустилась на моё плечо и придавила к земле. — Выиграв сражение, он ещё не выиграл войну.
Из сарая выскочил Бестужев. Он тащил Любовь за цепь, как непослушную собачку.
Пригибаясь, они подошли к вертолёту и исчезли в его чёрном нутре…
У меня перехватило дыхание.
— Вы чего ушами хлопаете? — заорал Фудзи мне на ухо. Грохот стоял такой, что я даже не слышал, как он подъехал. — Они же сейчас скроются!
Над нами как раз показалось брюхо вертолёта, и я вновь задрал голову. Куда они полетят?..
— А ну, пропусти!
Фудзи побежал за вертолётом, раскручивая в пустой руке что-то невидимое. Я сначала удивился, но потом вспомнил, что так и не снял свинцовый браслет. Сдёрнул его мгновенно, и сразу увидел над головой Фудзи огромное огненно-горящее лассо.
Воздух визжал, взрезаемый раскалённым Эфиром.
Я сорвался с места, как только понял, что Фудзи хочет набросить лассо на хвост вертолёта…
— Остановись! — кричал я. Но винты крутились всё сильнее, ветер свистел в ушах и Фудзи меня не слышал.
Гигантским прыжком преодолев расстояние между нами, я прыгнул ему на спину и повалил, прижал к гравию лицом. А потом не отпускал, пока вертолёт не сделался крошечной чёрной точкой в раскалённом добела небе.
Неровной походкой к нам подошел Колян. Приставив руку козырьком к глазам, он наблюдал за вертолётом.
— Вы идиоты, — Фудзи сел, и теперь вынимал кусочки гравия из кровоточащих ладоней. — Теперь он продаст её тому, кто больше заплатит. Вы представляете, скольким можно пожертвовать, чтобы иметь возможность диктовать свои условия Российской империи?
— У нас не было выбора, — сказал я, усаживаясь рядом. — Но мы обязательно найдём её.
В кармане Коляна запиликал телефон. Тот вытащил трубку, послушал, и дал отбой.
— Это семпай, — сказал он. — У него для нас кое-что есть.
Глава 7
Когда я увидел князя Соболева, стоящего одиноко на кромке военного аэродрома, в душе что-то надломилось. Всего несколько дней прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз, но за это время произошло столько всего, что казалось, миновала целая вечность.
Когда я приблизился — робко, не зная, что сказать, — он сделал один стремительный шаг навстречу и прижал меня к груди.
— Я соскучился, внук, — тихо сказал князь.
И тогда я тоже его обнял. И только сейчас понял, почему при виде князя так защемило в груди: мне тоже его не хватало. Так сильно, что на глазах выступили слёзы.
— И я соскучился, дед.
Я впервые назвал его этим коротким словом, которым люди обычно пользуются не задумываясь, просто обозначая семейные узы, незримую связь, соединяющую их в силу кровного родства.
Но для нас с князем всё было иначе. Он это понимал, и я это понимал.
Поэтому отступив, Соболев молча сжал мои предплечья, и отпустил. Короткий контакт глаза-в-глаза закрепил чувство общности, возникшее между нами.
— Вы летите в Ямато, — сказал я.
Не нужно было задавать глупых вопросов: у князя за спиной — громадный имперский самолёт, с двуглавым орлом на фоне восходящего солнца на борту. Сам он, в парадном белоснежном мундире, с аксельбантами, с планками наград, с жестким, расшитым золотой канителью воротником.
— Официальное посольство ко двору Микадо, — щетка усов приподнялась, открывая в улыбке ровные белые зубы. — Подтверждение старых договорённостей, подписание новых полномочий.
— Микадо? — переспросил Фудзи. — Мой отец провозгласил независимость?
— По официальной версии, Нефритовый трон занял принц Сётоку, — сказал Соболев. — В связи с тем, что наместник Ёмэй утратил дееспособность. О независимости речь пока не идёт, — князь понизил голос. — Но принц решил вернуть титул, которым называли правителей в старые времена.
— Это гнусная ложь, — фыркнул Фудзи. — Мой отец не согласился бы расстаться с престолом, даже испуская последний вздох.
— Это политический ход, Константин, — в голосе князя был укор. — Ты это должен понимать лучше других.
— Знайте: Сётоку развяжет войну, как только почувствует, что может это сделать, — угрюмо предрёк Фудзи.
— Значит, наша задача — не дать ему испытать это чувство, — князь вновь улыбнулся — одними глазами, лицо его оставалось серьёзным.
— У вас есть план? — спросил я.
Удивительное дело: побывав во многих мирах, выполнив сотни миссий, я привык полагаться только на себя. Но сейчас, стоя рядом с этим человеком, я внезапно почувствовал огромное облегчение — от того, что могу разделить ответственность с кем-то ещё. И даже не так: в этой ситуации я даже не являюсь главным действующим лицом. И могу спокойно оставаться за кадром, пока другие играют гораздо более ответственные роли.
— Что значит один план перед лицом вечности? — философски пожал плечами Соболев.
Вот и вся моя уверенность…
— В Ямато вам будет грозить огромная опасность, — мрачно сказал Фудзи. — Сётоку не остановится ни перед чем. Он постарается уничтожить вас, как только вы окажетесь в воздухе, — он бросил красноречивый взгляд князю за спину. Туда, где пронзительно завывая двигателями, медленно и плавно, как чайный клипер, разворачивался громадный "Руслан".
— Ну, ты уж не списывай меня в утиль, — вот теперь князь улыбнулся по-настоящему. — Есть ещё порох в пороховницах.