Колян только крякнул.
— Подожди, — я притронулся к локтю Фудзи. — Ты сказал, она послала тебе Нить, и ты отправился в погоню.
— Ехал восемь часов, без остановки, — кивнул тот.
— А потом?
— А потом я её потерял, — зло добавил он. — Нить оборвалась. На заправке я зашел в кафе, увидел сводку новостей и позвонил Коляну.
— На неё надели свинцовые наручники, — сообразил я. — Бестужев и сам любит таскать такое вот колечко, — вытащив из кармана, я показал им половинку наручников.
Колян взял, повертел в толстых пальцах, положил обратно. Для него это был обычный металл. Фудзи раскрыл наручник и надел на руку. Посидел, анализируя ощущения, снял, осторожно положил на стол…
Я вспомнил, как он то и дело притрагивался к шее, с которой недавно сняли ошейник.
— Мерзкое чувство, — поморщился Фудзи. — Словно слепнешь, глохнешь и вообще становишься инвалидом.
— Спасибо на добром слове, — Колян как раз разливал чай. Чёрного цвета жидкость тяжело падала в металлические кружки, испуская ароматный травяной пар.
— Прости, Николай-сан, но по-другому тут не скажешь, — развёл руками Фудзи.
В кармане Коляна что-то тренькнуло. Достав телефон, прочитал сообщение на экранчике и встал с табурета.
— Погнали, — сказал он, зачем-то сдвигая полосатый половик с досок пола. — Бестужева видели в Орехово — это в ста километрах. Пока доедем, пока то-сё…
— А почему мы должны быть уверены, что это он? — чай был обжигающе-горячим. Пить его из железной кружки было невозможно.
— Ты много знаешь мужиков с рожей, как непрожаренная яичница? К тому же, белый фургон.
Я вскочил. По спине пробежала дрожь, волосы на затылке разом вспотели.
— Нам нужен план, — сказал я, обращаясь в спину Коляна, который, открыв люк в полу, свесил туда голову.
— Вот он, наш план, — глухо ответил телохранитель, доставая из погреба что-то, завёрнутое в промасленную ткань. Пахнуло железом, порохом и оружейной смазкой. — На-ка. Подержи.
Глава 5
Решили разделиться. Мы с Коляном вновь сели в Ниву, а Фудзи выкатил из-за домика мотоцикл.
— Он же, поди, в угоне, — я недоверчиво рассматривал простенькую неброскую машинку с логотипом "ИЖ", — не чета тем монстрам, на которых мы гоняли по Сикоку.
— Сделать так, чтобы мотоцикл не стали искать, я ещё могу, — с достоинством ответил Фудзи.
Одет он был не совсем обычно для байкера: в яркий, в красно-синюю полоску, спортивный костюм, растоптанные кроссовки и смешную шапку с помпоном.
— Деревенский шик, — пояснил Колян, когда я послал ему немой вопрос. — Там, куда мы едем, самое оно.
Солнце начало клониться к закату. Белый раскалённый шар уступил место зловещему багровому глазу, подглядывающему за нами сквозь верхушки елей.
Дорога ещё какое-то время шла через лес, но скоро вынырнула на открытое место. Полей здесь уже не было, зато появился берег озера — заросшего камышом и ряской, с истоптанным крупными следами илистым берегом.
Те, кто оставил эти следы, по самое брюхо залезли в воду, и стояли там, сонно помахивая хвостами, чтобы отогнать мух…
Коровы, — я благоговейно уставился в окно, стараясь запечатлеть в памяти мирную пастораль.
Не скажу, что никогда не видел коров. Бывали такие миры, в которых от деревенских видов — и особенно, запахов — начинало тошнить. Но почему-то именно сейчас зрелище мирно пасущихся зверей доставило мне огромное удовольствие.
— Хорошо в краю родном… — пробормотал Колян, потянув носом из открытого окна.
…После того, как мы перегрузили из подпола в домике в багажник Нивы целый арсенал, Колян достал бумажную карту. Я с восторгом рассматривал огромный тонкий лист, который даже не помещался на столе. Прорисованные разным цветом дороги, реки, границы областей, звёздочки городов, значки автозаправочных станций…
— Раритет, — нежно пояснил Колян, и проворно огрел Фудзи по пальцам. — Руками не лапать.
Он показал нам место, где мы находимся — точка посреди лесного массива. Затем отметил, ведя толстым пальцем с коротко остриженным плоским ногтем, весь маршрут до областного центра Орехово — именно оттуда пришел сигнал о появлении графа. Что он забыл в этом глухом городишке — понять было трудно. Крошечная звёздочка на карте ничем не отличалась от сотен других, в кажущемся беспорядке разбросанных среди полей, лесов и рек необъятного края.
— Человечек будет ждать нас вот здесь, — Колян ткнул в значок водокачки. — За графом наблюдают, так же, как и за фургоном. Так что не ссыте. Никуда они от нас не денутся.
— Может, запросить подмогу? — неуверенно спросил Фудзи. — Думаю, Соболев не откажет.
— Слишком долго ждать придётся, — покачал головой Колян. — До Каховки — пятьсот километров.
— А те, кто сейчас следит за Бестужевым… Они как-то смогут помочь?
— Это не их драчка.
Я понял, что он имеет в виду. Граф — маг. Когда запахнет жареным, он не будет стесняться в выборе средств. Простецам против магистра не выстоять.
Фудзи давно умчался на своём мотоцикле, а мы всё тряслись и тряслись по разбитой грунтовке.
— Долго ещё? — спросил я, когда озеро осталось позади. Вокруг простирались какие-то унылые пустоши, испещренные оконцами луж и однообразными, покрытыми редкой травой кочками.
Бескрайние, незаселённые людьми просторы этого мира внушали трепет. На Ёшики я давно отвык от пейзажей, в которых глазу не за что зацепиться.
А ещё они начинали угнетать: едешь и едешь, машину мягко покачивает на ухабах, двигатель равномерно и усыпляюще урчит, и кажется, что это движение уже не кончится никогда…
— Через десять минут будем, — не сверяясь с навигатором, сообщил Колян. — Видишь, машин стало больше? Значит, скоро город.
Мы выехали на серую, покрытую растресканным асфальтом трассу. С дорогами Ямато её было не сравнить — там это было совершенно гладкое цельное полотно, украшенное яркой разметкой, флюоресцентными столбиками и фонарями.
Здесь всё было иначе. Узкая двухполоска, разметка давно стёрлась — остались лишь белёсые пятна. Никакого освещения.
В самой дороге то и дело мелькали промоины, даже откровенные ямы, наполненные чёрной, опасной на вид жижей…
Я удивлялся смелости водителей, которые умудрялись гонять на крошечных фырчащих малолитражках с удивительной лихостью.
Проехали мимо автозаправки — очередь из машин растянулась на сотню метров. Миновали придорожное кафе с деревянными лавочками и столиками. За двумя из них сидел народ. Ничего не ели, не пили. Проводили нашу Ниву взглядами.
— Это твои? — спросил я, кивая на народ за столиками.
— Что-то не пойму, — водитель недовольно крутил головой. — Может, мои. А может, и чужие… — А вон и водокачка, — приободрился Колян, ткнув пальцем в ржавое бочкообразное сооружение, возвышавшееся над небольшим домиком на узких растопыренных сваях.
Вспоминая эти события, анализируя, раскладывая по полочкам все нюансы, я так и не понял одного: почему я ничего не почувствовал?
Почему интуиция посланника, не подводившая никогда, начала давать сбои?
Может дело в том, что установки, вбитые в Корпусе, уже вступили в конфликт с психикой, с моим внутренним "я".
Или дело в Эфире. Пройдя сквозь Кладенец, побывав внутри Артефакта, я переродился. Стал другим. И просто не успел приспособиться.
Свернув с трассы на потрескавшуюся узкоколейку, Нива преодолела последние пятьсот метров до водокачки. Та располагалась на небольшом, судя по всему, рукотворном холме, окруженном забором из покосившихся, серых от времени деревянных столбов и натянутой между ними колючей проволоки.
Всё утопало в высокой траве.
— Ты надел браслет? — спросил Колян, заглушив двигатель.
— Давно.
Было жарко. Я открыл окно, в надежде вдохнуть свежего воздуха. Пахло горячей пылью, свежей зеленью и нагретым ржавым железом. Высунув голову, я оглядел циклопическое сооружение водокачки. Громадная, поставленная на торец бочка, сваренная из металлических листов. Даже снизу были видны грубые толстые швы и неровные заклёпки.
— Сейчас везде центральный водопровод, — сказал Колян. Он тоже смотрел на водокачку. — Но в старые времена такие штуки охранялись, как важные стратегические объекты.
В одном месте, возле забора из колючей проволоки, росло чахлое деревце. Оно давало жиденькую тень, пыльные листья трепетали на слабом ветерке.
Но вот от ствола деревца отделилась тень…
Уже привычным, доведённым до автоматизма движением я протянул руку за спину. Туда, где была рукоять меча.
— Спокуха, — Колян притронулся пальцами к моему колену. — Это мой.
Человек был весь какой-то перекошенный. Плечи на разной высоте, тощее тело двигается по-крабьи, боком, припадая на одну ногу. На глаза надвинута серая кепка, и виден только подбородок, покрытый редкой щетиной и кончик острого носа…
Человек открыл заднюю дверь и скользнул на сиденье.
Колян тут же тронул рычаг переключения скоростей, мы плавно двинулись в объезд водокачки, по узкой разбитой дороге, больше похожей на тропу.
— Эт Серый, — представил Колян, когда человечек устроился на заднем сиденье, ровно посередине. — Серый, эт Вован.
— Какой-то он нерусский, — буркнул Серый. Я видел его глаза, неодобрительно изучающие меня, в зеркале заднего вида.
На это заявление Колян заржал.
— Сам-то ты, больно русский? Абдул Каримович Безбородько.
— Не знал, что ты знаешь, как меня зовут.
Человечек явно нервничал. И пытался скрыть это за деланной воинственностью.
— Я много чего знаю, — Колян смотрел только на дорогу. Мы вновь выехали на трассу, и в этот момент он как раз пытался обогнать фуру. Водитель фуры пёр, как бешеный бык. Он то ли не видел Коляна, то ли принципиально не хотел уступать.
Колян шепотом ругался сквозь зубы и жал на гудок.
— Вот здесь поверни, — неожиданно сказал Серый.
Колян резко взял вправо. Я повалился на дверцу, наш пассажир вцепился руками в спинки передних кресел. Рядом с моим лицом мелькнули коричневые, с траурной каёмкой и заусенцами ногти…