А в это же время полковник Арно громким, отчетливым голосом повторял приговор, чтобы барон Сен-Дени не мог не услышать или не понять.
— Сто ударов плетью, барон, по обнаженной спине. И на открытом воздухе, на глазах у всех. Я возлагаю на вас ответственность за то, что преступник останется здесь до того времени, когда будет произведена экзекуция.
Пока происходила эта сцена, чьи-то руки грубо держали Дэвида Рока за плечи, но теперь кто-то легко прикоснулся к нему, и пленник услышал голос Биго.
Интендант ласково улыбался ему. В его глазах светился дружеский огонек. И что было всего удивительнее — де Пин, стоявший позади Биго, низко кланялся Дэвиду, и все его существо дышало дружеским расположением и лаской. А Водрей, стоявший рядом с ним, слегка посмеивался.
Но никто из присутствующих не заметил, что второй рукой Биго весьма выразительно сжал руку полковника Арно, и этот жест, очевидно, не остался непонятным для старого офицера.
— Мадемуазель, — начал Биго голосом, звучавшим как самая нежная музыка, — я начинаю опасаться, что полковник Арно слишком далеко зашел, пожалуй, в нашей невинной шутке. Не думайте, прелестная мадемуазель Анна, что этому молодому человеку действительно грозит наказание. Мы привели его сюда таким, несколько необыкновенным образом, чтобы отдать ему почести как самому храброму юноше во всей Новой Франции.
Я и де Пин оба получили холодный душ из его рук за то, что мы позволили себе весьма неблагоразумно посмеяться над ним. Этот молодой человек показал, чего он стоит, и за это я очень ценю его. Если только он согласится простить нам нашу неприличную шутку, то мы готовы поклясться ему в вечной дружбе начиная с этой же минуты. И если он когда-нибудь соблаговолит явиться в Квебек, где подобным смельчакам предоставляются огромные возможности, я позабочусь, чтобы интендант, которому он сегодня вечером устроил «крещение», принял его, как он того заслуживает. А теперь, если вы разрешите нам переодеться в сухое платье, которое мы, к счастью, захватили с собой, и если вы, дорогая мадемуазель Анна, простите нас за испуг, который мы причинили вам, то это происшествие запечатлеется в моей памяти как одно из самых незабываемых в моей жизни.
Чувство ликования охватило душу Биго, когда он заметил то впечатление, которое произвели его слова на девушку. Все страсти, которые до сих пор обуревали душу этого необузданного человека, жертвы своей собственной неограниченной власти, уступили теперь место одним лишь мыслям об Анне. Ее очаровательная невинность и красота подействовали на него, как пары крепкого напитка. Водрей, умный, наблюдательный, лукавый царедворец, сумел заметить зарождение этой страсти. И, пожалуй, еще де Пин. Больше никто из присутствующих не догадывался о том, что происходит в душе интенданта.
Биго, ласково улыбаясь, продолжал смотреть в глаза Анны; он с радостью заметил, что румянец начал возвращаться к ней. Приблизившись к девушке, он склонился над ее рукой с таким же почтением, как если бы это была королева или королевская любовница, мадам Помпадур, креатурой которой (как это знала вся Новая Франция) был он сам.
— Да пошлет вам небо обоим счастье и благополучие во всем, — тихо сказал он, и эти слова, скрытый смысл которых был понятен лишь ему и Анне, вызвал в лице последней густую краску.
Она тотчас же посмотрела своими лучистыми глазами на Дэвида Рока, но последний, лишь только его освободили, повернулся и направился к двери. Люди расступались, давая ему дорогу, и кто-то подал ему его длинную винтовку. Дэвид ни разу не оглянулся и, очевидно, не слыхал, как его окликнули, и не знал, что его имя сорвалось с губ Анны.
Дэвид Рок вышел наружу и снова очутился в своей стихии.
Мысли бурным потоком кружились в голове юноши, когда он стоял возле замка и глядел на окна, залитые светом множества свечей. В душе своей он торжествовал: он защитил имя Анны и выказал свое презрение к этому «высшему свету»! Эта мысль в настоящую минуту гнала прочь все остальные.
Но вскоре более мрачные думы овладели им. Его, как барана, толкали в спину на глазах любимой девушки! Ему связали руки за спиной! У него отняли его ружье и пригрозили ста ударами плетью!.. И только Биго спас его от этого унижения… Биго, который склонился над рукой Анны и поднес ее к своим губам. Юноша успел заметить, каким радостным огнем загорелись глаза девушки.
Дэвид Рок задумчиво двинулся в путь и в скором времени снова очутился возле двери, которая вела на мельницу. При свете пламени, пылавшего в огромной печи, он увидел старого мельника, и тот еще больше, чем когда-либо, напомнил ему привидение.
— Ну, что, ты видел его, Дэвид? И всех этих важных господ нашей несчастной страны? — тотчас же начал старый мельник. — Ты видел Биго, не правда ли? Этого великого интенданта, мастера любовных дел, любимца короля и протеже Помпадур?
— Да, я видел его, — ответил Дэвид Рок. — Я стоял рядом с ним, и он держал руку на моем плече.
— Вот как! Черт возьми, Дэвид Рок, вот что значит иметь возлюбленной такую девушку, как Анна Сен-Дени! Ты должен знать, что пальцы Биго привыкли касаться лишь шелка и бархата, и если он прикоснулся к тебе, то это было только ради Анны.
— Я тоже так думаю, — согласился с ним Дэвид Рок, чувствуя, что кровь стынет у него в жилах.
— И какого мнения Биго о нашей Анне? — настаивал на своем Фонблэ.
— Он находит ее прекрасной.
— Ну конечно, конечно! — закивал головой старый мельник. И вдруг он совершенно затих и больше не произнес ни одного слова.
Простояв еще некоторое время в полном безмолвии, Дэвид Рок пожелал ему доброй ночи и ушел.
Старый мельник долго смотрел ему вслед и, качая головой, бормотал с сомнением в голосе:
— Да, да, Дэвид, она прекрасна, слишком прекрасна для тебя. И я готов биться об заклад, что по этой самой причине Биго и часть его важной свиты останется здесь и не последует за остальными! Заметь себе это, мой мальчик, и посмотрим, прав ли старый Фонблэ.
Да, да, Дэвид, — снова произнес он, когда последний уже скрылся из виду, — я бы с радостью пожертвовал этими двумя никому не нужными руками, чтобы только Анна могла поменяться наружностью с какой-нибудь девчонкой со вздернутым носиком и в веснушках. Вы оба выросли у меня на глазах, и если я вас потеряю, мое старое сердце будет разбито.
Но Дэвид Рок не слышал этого. Когда он оглянулся, то увидел лишь, что старый мельник по-прежнему стоит у входа на мельницу на опушке леса Гронден. И только он хотел было углубиться в лес, как увидел фигуру человека, перебегавшего от дерева к дереву. А когда незнакомец приблизился к мельнице, старик Фонблэ отошел от двери и пошел ему навстречу.
Юноша все еще стоял и смотрел, и в это время человек расстался со старым мельником и пустился по тропе по направлению к нему; в скором времени Дэвид узнал в запыхавшемся незнакомце своего лучшего друга (после Черного Охотника) Пьера Ганьона, титулованный отец которого правил соседней сеньорией.
Он страшно обрадовался его появлению и еле сдержал крик радости, чуть не сорвавшийся с его уст. Он очень любил Пьера Ганьона, «Пьера-пышку», как называла Анна этого веселого молодого человека с розовым лицом.
Дэвид Рок продолжал стоять неподвижно и только в последний момент, когда Пьер Ганьон уже собирался нырнуть во мрак леса, он открылся ему. Его молодой друг облегченно вздохнул.
— Черт возьми, как я рад! — воскликнул он. — Мне уже начало казаться, что все красные дьяволы, которые обитают в этом лесу, скоро будут мчаться по моим пятам! Хорошо еще, что мне не пришлось бежать за тобой до самого твоего дома.
— Это было бы гораздо легче сделать утром, — ответил Дэвид Рок.
— Хорошо тебе говорить! — воскликнул тот. — Анна Сен-Дени грозила мне смертью и гибелью души моей, если я не найду тебя сегодня же.
Сердце юноши затрепетало от радости.
— Она просила тебя разыскать меня?
— Нет, она не просила. Она приказала мне разыскать тебя и сказала, что если я не выполню приказания, то она постарается, чтобы меня возненавидели все красивые девушки в Квебеке. Вот видишь, как она интересуется тобой!
Когда ты с таким важным видом вышел, — продолжал Пьер Ганьон, — словно каждый из присутствующих в зале был твоим личным врагом, Анна тотчас же подала мне сигнал; нам удалось отлучиться на несколько минут, и тогда я подробно рассказал ей о случившемся. Надо было бы тебе видеть, Дэвид, как сверкали ее глаза и как она порывисто дышала, пока я рассказывал. А потом она заставила меня обещать, что я найду тебя и передам, что она еще более гордится тобой, чем когда-либо раньше. И она хочет знать почему ты вышел, не обратив на нее ни малейшего внимания, когда она назвала тебя по имени?
— Наверное, она шепотом произнесла мое имя, — ответил Дэвид Рок, пытаясь всеми силами совладать с собой, так велико было его возбуждение под влиянием этой чудесной вести.
— Вовсе не шепотом, — горячо ответил Пьер Ганьон. — Я, например, ясно расслышал, а равно слышали ее и, все остальные.
— В таком случае она произнесла его не тогда, когда я стоял лицом к ней, и не тогда, когда интендант целовал ее руку, — пробормотал Дэвид. — Хотя она великолепно могла бы успеть это сделать именно тогда.
— Но ты понимаешь, что она лишилась способности говорить в эту минуту — как и все остальные, как и я, между прочим. Я никогда еще в жизни не переживал такого испуга. Когда полковник Арно повторил приказ дать тебе сто ударов плетью, я почувствовал, что холодный пот льется у меня по спине. А заметил ты выражение лица старого сеньора Сен-Дени? Оно все исказилось, как у смертельно больного человека. Что же касается Анны, то я в жизни не видел такого бескровного лица. Мы все уже рисовали себе, как тебя выводят во двор, обнажают спину и начинают хлестать по голому телу! И подумай только, — закончил Пьер, — что все закончилось чудесно после того страха, что мы пережили.
— Я не вижу в этом ничего чудесного, — холодно ответил Дэвид Рок. — Не понимаю, почему человек должен радоваться тому, что он унес целой свою шкуру, которая должна была оставаться вечером такой же, какой она была днем!