После его ухода я убрала в кухне и решила позвонить Андрею. Дома его опять не оказалось. В течение вечера я еще трижды звонила, с тем же результатом.
Дел накопилось достаточно. Я рано поднялась, намереваясь решить в один день массу вопросов. Мне это почти удалось. Оголодавшая, но довольная, часов в шесть я возвращалась домой и подумала об Андрее, потому что проезжала неподалеку от его улицы. Конечно, лучше позвонить… но уж если я в трех шагах от его жилья… Не раздумывая, я свернула в переулок и вскоре уже тормозила во дворе его дома. Но Андрея не застала. Я потопталась на площадке и стала искать карандаш, с намерением написать записку: «Не застала тебя дома, позвони. Саша». Однако обнаружить карандаш в сумке не удалось, обычно я их таскаю десятками, а тут шарила в сумке обеими руками, придерживая ее коленом, и извлекала на свет божий что угодно, только не карандаш.
— Безобразие, — пожаловалась я, а внутренний голос тут же вклинился с нравоучением:
«Нечего в сумке разводить свинарник, тогда и карандаш искать не придется».
Как раз в этот момент из моих рук выскользнула пудреница, ударилась о ступеньку, зеркальце разбилось, а аккуратный кружочек пудры пошел трещинами и раскрошился. Я вздохнула, присела и попыталась не расстраиваться. Выяснилось, что сама пудреница тоже пострадала и теперь не желала закрываться. Я все-таки расстроилась, швырнула ее в сумку и стала спускаться по лестнице. Если Андрею нужна эта пленка, пусть сидит дома.
Я шла к машине и тут услышала тихий свист. В палисаднике, в кустах сирени, сидел парнишка, в прошлый мой приезд выпросивший пятерку, и внимательно наблюдал за мной.
— Привет, — сказала я, останавливаясь.
— Чего ты орешь? — зашипел он. — И не стой как истукан. Подойди к машине и займись чем-нибудь, зеркало регулируй… и в мою сторону не смотри.
От неожиданности я растерялась, отошла к машине и в самом деле вцепилась в зеркало. Только после этого я сообразила, что чертенок просто смеется надо мной, и разозлилась.
— Я тебя поймаю и надеру уши, — пообещала я.
— Ты зачем приехала? — зашипел он из кустов.
— По делу, — пожала я плечами.
— Не таскайся сюда больше. Про тебя и так спрашивали.
— Кто? — бог знает почему испугалась я.
— Кто, кто… а то сама не знаешь. Взрослая, а дура.
— Будешь грубить, я с тобой не стану разговаривать.
— Больно надо. Я бы мог тебя вообще не предупреждать, и выкручивайся как хочешь По номеру машины они тебя в два счета найдут.
— Кто они?
Мальчишка зло хмыкнул.
— Слушай, а ты Андрея давно не видел? — сообразила спросить я.
— А ты? — разозлился мальчишка.
— Со вчерашнего дня.
— Вот и хорошо: больше не увидишь.
— Почему это?
— Кончай дурочкой прикидываться, — он вроде бы рассвирепел и заворочался в кустах. — Его убили.
Я замерла с открытым ртом и смогла прийти в себя только через пару минут.
— Как тебе не стыдно, — сказала я укоризненно. — Разве можно так шутить?
— Хороши шутки, — сплюнул мальчишка. — Может, кому смешно, но не мне… — Он вздохнул и добавил:
— Свидетели долго не живут, это и дураки знают. Так что мотай побыстрее и вообще… забудь о своем Андрее.
— Эй, подожди… — всполошилась я, но мой собеседник исчез в палисаднике.
Я села в машину и торопливо выехала со двора. Минут через десять мне стало смешно: вот ведь чертенок, какого страха нагнал. Поймать бы его да уши надрать как следует…
«Как же, поймаешь такого», — съязвил внутренний голос.
— Все-таки странная манера шутить… И ребенок действительно был испуган… насмотрелся дурацких фильмов… А куда делся Андрей?
Следующие два дня я была так занята работой, что мысль об Андрее просто не приходила в голову. В четверг утром, когда я завтракала, зазвонил телефон. Незнакомый мужской голос, поздоровавшись, спросил:
— Вы Максимова Александра Сергеевна?
— Да. А в чем дело?
— Вас беспокоят из милиции. Не могли бы вы подъехать к нам… скажем, часам к одиннадцати?
— Могла бы, — ответила я и почему-то испугалась.
— Вот и отлично. Фамилия моя Степаненко, Николай Петрович.
Он объяснил, куда мне следует подъехать, и, вежливо поблагодарив, повесил трубку. А я разволновалась. Что от меня понадобилось милиции? Прошлась по квартире, пытаясь успокоиться. Кончай дергаться, ты даже не знаешь, почему тебя вызывают. А что, если Андрей заявил в милицию, что я украла у него пленку? Зачем ему было заявлять в милицию? Не проще ли сначала позвонить мне? В общем, я бродила по квартире и терялась в догадках. Опомнившись, взглянула на часы и стала торопливо собираться.
Ровно в одиннадцать я входила в серое здание. Дежурный строго посмотрел на меня, и я, слегка заикаясь, объяснила, к кому пожаловала.
— По коридору, третья дверь налево, — махнул рукой он, и я пошла на негнущихся ногах, продолжая гадать, кому и зачем я здесь понадобилась.
Стены коридора были выкрашены темно-зеленой краской, поэтому выглядели особенно уныло, на двери нужного мне кабинета висела табличка. Из нее я узнала, что хозяин кабинета Степаненко Николай Петрович. Следовательно, я ничего не напутала и пришла туда, куда надо. Я нерешительно постучала и, услышав «да», вошла, почему-то ступая на носках. Разозлилась на себя, распрямила плечи и попробовала выглядеть независимой. За столом сидел мужчина лет сорока пяти, лысоватый и крупный. Скучный темный костюм, темная рубашка, манжеты заметно обтрепаны. Лицо утомленное, но глаза смотрели с любопытством.
— Здравствуйте, — проронила я, кашлянув. — Я Максимова Александра Сергеевна. Вы мне звонили.
— Да-да, садитесь, пожалуйста, — он приподнялся и даже улыбнулся мне, в общем, старался быть вежливым.
Я устроилась на видавшем виды стуле и стала тревожно смотреть на Николая Петровича, потом решилась спросить:
— Что случилось?
— Видите ли, — со вздохом сказал он, — в лесополосе на двадцатом километре объездной дороги обнаружен труп мужчины 25-30 лет. Никаких документов при нем не было, но в кармане пиджака лежал кусочек бумаги, скатанный в шарик, на нем ваш телефон. Не могли бы вы взглянуть…
— На покойника? — растерялась я.
— В общем, да, — невесело улыбнулся Николай Петрович.
— А… а это обязательно? Он вздохнул:
— Я вас понимаю. Но, возможно, это ваш близкий друг или родственник. Вы ведь не хотите, чтобы…
Я не могла сказать, чего я хочу, но смотреть на труп у меня точно желания не было. «Могут они меня заставить? — с тоской подумала я. — А вдруг по закону я обязана это сделать… О господи!»
— Хорошо, — промямлила я и с надеждой добавила:
— А у вас нет его фотографии?
— Нам надо установить личность убитого, — словно извиняясь, сказал Николай Петрович, а я испугалась:
— Убитого?
— Да, — слегка удивился он, — здоровый, молодой мужчина вот так просто ни с того ни с сего не умирает. Николай Петрович поднялся, и мы вместе покинули кабинет.
— Здесь недалеко, — заверил он, направляясь к машине, а я стала лихорадочно перебирать в уме всех молодых мужчин, у которых мог быть мой телефон. Все близкие мне люди вчера вечером точно были живы, я виделась с ними у Кости, на импровизированном творческом вечере, как любил он называть наши посиделки. Номер моего телефона мог быть у антенщика, которого я просила прийти на днях, у слесаря нашего кооператива, который уже неделю обещал заменить кран в ванной, у мастера, обивавшего мне входную дверь, и еще у огромного количества совершенно незнакомых мне людей. И все-таки я очень боялась.
Место, куда мы явились, само по себе к веселью не располагало, а на меня и вовсе подействовало угнетающе. Мне захотелось побыстрее выполнить свой гражданский долг и сбежать отсюда. Наша прогулка и Николаю Петровичу удовольствия не доставила, он хмурился и молчал. Навстречу нам вышла женщина, поздоровалась, и они пару минут о чем-то тихо поговорили, женщина скрылась за дверью, потом появилась и пригласила войти меня. С сильно бьющимся сердцем я толкнула дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен», стараясь смотреть куда-то вверх и при этом ни на что не натолкнуться.
— Взгляните, — сказала женщина.
Я взглянула и едва не вскрикнула: передо мной был Андрей. Сделала шаг в сторону, слабо простонала и подумала, что не мешало бы мне присесть.
— Вот сюда, пожалуйста, — торопливо предложила мне женщина и вывела меня в коридор.
— Вы его знаете? — спросил Николай Петрович. Особого интереса в его голосе вроде бы не слышалось. Я кивнула:
— Да. Это Андрей Суворин.
— Хотите, выйдем на улицу? — чуть помедлив, предложил Степаненко.
— Да… пожалуйста, если можно.
На улице мне стало легче. Я немного посидела на скамейке и вроде бы смогла прийти в себя.
В тот день мне пришлось ответить на множество вопросов, Николай Петрович оказался человеком дотошным и, как видно, никуда не спешащим.
— Когда вы видели Суворина в последний раз? — задал он обычный для всех детективных фильмов вопрос. Я стала высчитывать, в какой день Андрей вернул мне деньги.
— Три дня назад. В кафе на Литейной в старом городе. Мы по телефону договорились встретиться, я приехала, он уже ждал меня. После обеда я заезжала к нему домой, но не застала. Больше мы не виделись.
— Вы часто бывали у него дома?
— Один раз. Видите ли, мы познакомились недавно, я хотела сменить квартиру, и он вызвался помочь.
Вдаваться в детали и объяснять вещи малоприятные мне не хотелось: о покойниках, как известно, плохо не говорят.
— Кого-нибудь из его знакомых вы знаете? Общие друзья и так далее..
— Нас познакомила моя подруга, он подвозил ее с вечеринки, заговорили о квартирах, и он сказал, что как раз этим занимается. Лариса дала ему мой телефон, он позвонил, и мы встретились.
— Ясно. Фамилия вашей подруги и домашний адрес…
Я назвала и торопливо добавила:
— Вряд ли она сможет рассказать об Андрее больше, чем я.
— Никогда не знаешь заранее, — усмехнулся Николай Петрович, потер переносицу и спросил: