— Что-то случилось? — насторожилась Люба.
— С чего ты взяла?
— Не знаю. Я так чувствую…
Ставр хмыкнул, подошел к мойке, тщательно вымыл руки, промыл добытую зелень:
— Все хорошо.
— Ты бы мне сказал, если бы что-то было не так. Правда?
Мужчина обтер руки бумажным полотенцем, выкинул то в мусорное ведро, расположенное по старинке под мойкой, и только тогда подошел к ней.
— Я ничего не буду от тебя скрывать.
Он не лукавил. Действительно считал, что между ними не может быть тайн. Только в этот раз у него не было фактов, а делиться собственными догадками было как-то глупо.
— Это хорошо. Я тоже буду честна.
Ставр кивнул, посчитав разговор оконченным, и извлек кусок сала с прорезью из банки. Мелко его порубил, бросил на раскаленную сковородку. Тщательно вымыл небольшие клубни молодой картошки, обтер насухо полотенцем. Люба внимательно за ним наблюдала.
Через сорок минут ужин был готов. Большая миска летнего салата и жареная прямо со шкуркой картошка… Люба никогда такую не ела. Настоящая сельская еда. Очень вкусная, кстати сказать.
— Ух… Я наелась, как хомяк. Спасибо.
— На здоровье. Иди, одевайся, а я пока здесь со стола приберу.
— Одеваться? — удивилась Люба. — Зачем?
— На водопой. Ты пропустила уже несколько дней. Эффекта от воды не будет, если не пропить ее курсом.
— Ставр, — мягко заметила Люба, на каком-то непостижимом уровне считывая все его тревоги. — Я здесь надолго. У меня будет полно времени и возможностей поправить здоровье…
— Вот и не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня.
Ставр был непреклонен. Тогда впервые. В тот момент Люба даже не догадывалась, как часто ей придется сталкиваться с этим его качеством. В вопросах ее здоровья Ставр окажется таким занудой… И за это она будет его любить еще чуточку больше. А в тот день, под мелким, частым дождем добежали до бювета, где уже практически никого не было ввиду позднего времени, набрали воды в поилки и так же шустро помчали назад. А потом пили теплую воду с привкусом нефти и смотрели в большое окно на потолке. Сквозь капли дождя на стекле и еще больше сгустившиеся тучи, блеклым размытым пятном белела луна. Ее едва различимый серебристый свет еле-еле рассеивал угольную черноту ночи. Так, что можно было различить силуэты друг друга, но не более того. Ладонь Любы скользит по одеялу, пока не наталкивается на сухую, теплую руку Ставра. Их пальцы переплетаются, и до определённого момента этого контакта вполне достаточно. Но спустя несколько минут… Люба вздыхает, поворачивается на бок, проводит свободной рукой по голой груди. Губы касаются подбородка, скулы, шеи. Его желание выдает бешено бьющийся пульс.
— Хочу тебя, — шепчет, и бьющий по окнам дождь заглушает ее слова.
Ставр привлекает Любу к себе, опрокидывает ее на подушки. Скользит пальцами от самой макушки по переносице, к мочке уха и дальше по шее к груди. Минует сжавшуюся вершинку, спускается вниз по подрагивающему животу, к бедру и дальше по ноге. Люба разочарованно стонет, ведь он оставил без внимания самые стратегически важные места. Мужчина улыбается, даже в тусклом свете луны видна его широкая белоснежная улыбка, и устраивается в ногах. Берет одну изящную ножку в руку, поглаживает выпирающую на щиколотке косточку и прикусывает зубами большой палец. Люба шумно втягивает воздух, пальцы на ногах поджимаются. Ее никогда так не ласкали. Она и не знала, насколько чувствительным может быть это местечко. Да и сам Ставр тоже не знал. Ему просто так захотелось. Целовать ее всю, от кончиков пальцев до кончиков волос. И он был рад настолько бурному отклику. Лизнул, прислушиваясь к ее сбивчивому дыханию… Лаская каждый сантиметр длинных гладких ног, поднялся вверх. Люба стаскивает с себя футболку. Тонкий трикотаж, через который он ее ласкает, становится совершенно лишним. Мужчина отстраняется на мгновение, но только за тем, чтобы включить тусклый ночник. Он хочет видеть Любу, как тогда… в их первый раз. В золотом свете ее кожа приобретает красивый медовый оттенок, а соски, которые ему запомнились ярко-розовыми, теперь тоже выглядят иначе. Касается их руками, проводит большими пальцами по сжавшимся бусинам раз, другой, третий… Люба всхлипывает и подается к нему:
— Хочу тебя, Ставр…
Женские руки стаскивают его рубаху, щелкают пряжкой ремня. Уже в четыре руки избавляются от джинсов мужчины и Любиных шорт. Она обхватывает ладонью его налившийся член и начинает нежные, размеренные поглаживания.
— Сильнее.
Она понимает. Захват становится более жестким, а движения резкими… Так он долго не протянет. Пальцами касается ее влажности, проверяет готовность. Скользит внутрь, в такт ее движениям на его члене. Хорошо, но может быть лучше. Убирает руку, закидывает ноги Любови на плечи и погружается до конца. Движения размеренные и осторожные, совсем не такие, как были там… на лугу. Она не согласна осторожничать! Ишь, удумал чего! Подается бедрами навстречу, резко, не сдерживаясь, не таясь. Ловит его напряженный взгляд:
— Мне нравится, как было тогда. Я выдержу.
Он прикрывает веки, резко выдохнув, и срывается на галоп.
Глава 9
Люба проснулась под звуки соловьиной трели. Потянулась на белоснежных льняных простынях, медленно подняла веки и улыбнулась, вспомнив вчерашнюю ночь. Тонкий тюль гардины надулся парусом — свежий утренний ветерок ворвался в приоткрытое окно и принес с собой запах хм… чего-то горелого. Женщина зашла в ванную, провела рукой по новой зубной щетке, заботливо приготовленной для нее Ставром. Улыбнулась. Быстро ополоснулась, воспользовавшись мужским гелем для душа. Пахнет хорошо… Ее мужчиной пахнет… Вчерашнее белье надевать не хотелось. Поэтому Люба заглянула в шкаф, взяла первую попавшуюся футболку и натянула на голое тело. Банально? Да. Но ему понравится, Она почему-то была в этом уверена.
С каждой пройденной ступенькой запах гари усиливался. Господи, что здесь происходило?
— Ставр, я иду!
— Слышу!
Женщина прошла через гостиную, в которой нараспашку открыты все окна, и замерла в проёме кухни.
— Я жарю сырники. Первая партия сгорела, меня отвлек телефонный разговор, — пояснил мужчина, ловко переворачивая золотистые кружочки на большой сковороде. Люба, для которой приготовление сырников было тайной за семью печатями, с уважением кивнула. Бросила заинтересованный взгляд в сторону золотистой горки.
— А зачем ты выложил их на бумагу? — поинтересовалась она, приветствуя любимого поцелуем.
— Чтобы бумага вобрала лишний жир.
— Хорошая идея, — одобрила Люба. — Какие планы на день?
Ставр снял сковороду с огня, выключил плиту и выложил последнюю партию сырников на тарелку.
— Сейчас мы поедим, потом сходим в бювет, а потом мне нужно будет поработать.
Люба кивнула головой, открыла дверцы подвесного шкафчика, где обнаружились порционные тарелки. Готовить она не умела, а вот накрыть на стол ей было вполне по силам. Одновременно с этим женщина размышляла над тем, чем будет заниматься сама. То, что Ставр не обязан возле нее сидеть, Любовь прекрасно понимала. Но чем заниматься в его отсутствие — она просто не представляла.
Мужчина, не отрываясь, наблюдал за плавным перемещением Любы по кухне. Она была такая… его. Не выдержал, подошел вплотную, обхватив попку руками. Поцеловал выпирающие позвонки. Удивился непривычно резкому аромату, который исходил от женщины, не сразу сообразив, что это его гель для душа всему виной. А когда понял… Черт, ему ведь незнакомо было это дикое, собственническое чувство. А оно, оказывается, вон, какое может быть… Сокрушающее, абсолютно неконтролируемое. Моя — и все. Попробуйте, остановите!
Любовь замирает в его руках, медленно поворачивает голову и ловит его губы своими. Всем телом прижимается к мужской груди, ногам, попкой упирается в пах, где уже все готово для нее. И это после довольно бурной ночи! Ставр сам себе удивляется, если честно… Рука с голых бедер перемещается вверх и вбок, обхватывает острую грудь. Тишину утра взрывает звонок телефона. Люба делает шаг в сторону и с опаской косится на трубку, которую вчера бросила здесь же, на столе. Нерешительно проводит пальцем по сенсорному экрану:
— Мама? Привет…
— Здравствуй, милая. Как твои дела? Отец разговаривал с Леонидом Петровичем, и тот сказал, что ты заболела.
«Черт! — выругалась про себя Люба. — Вот тебе и врачебная тайна!»
— Надеюсь, он пояснил, что ничего серьезного не произошло? Я простыла.
— Думаю, тебе следует вернуться домой. Те места не приспособлены для…
— Нет. Я никуда отсюда не уеду. Это исключено. Более того, можешь передать отцу, что я, наконец, развожусь с Александром, а в ближайшее время планирую жить здесь.
— Люба! — выдохнула мать. — Ну, что ты, милая? Вы столько всего прошли с мужем, столько выстрадали…
— Выстрадали? Именно мы? Не я? А мы с Бауманом? Ты серьезно вообще?
— Люба, я знаю, что у вас сложные времена. Возможно, Саша действительно вел себя не самым лучшим образом, но так случается сплошь и рядом. Мы тоже с отцом не всегда ладили, ты в курсе всех нюансов, но…
— Мама, у меня одна жизнь. Вполне возможно, что очень короткая. Я не буду тратить ее на недостойного человека. Не просите меня об этом. Ни ты, ни отец. Я люблю вас. Очень люблю, но Бауман… он разрушает почище любой болезни. А я счастья хочу, мама, понимаешь? Просто тихого счастья с достойным мужчиной.
— Любушка… — выдохнула Мария Сергеевна.
— Так что я здесь остаюсь. Мне хорошо, как давно уже не было. Ты отцу передай, и подготовь его как-то, что я на развод скоро подам. Думаю, через суд придется, а там — как знать. Береги себя, мама. Пока.
Люба положила трубку, отвернулась к окну.
— Люба…
— Потом, Ставр, ладно? Я обязательно тебе все расскажу, но не сейчас. Давай лучше поедим. Сырники стынут.
После вкусного завтрака Любовь в сопровождении Ставра сходила за водой. Он побыл с ней еще немного и, поцеловав на прощание, ушел. А Люба осталась одна. Ей, пожалуй, следовало сходить в свой домик и позаботиться о вещах. А потом сообразить, чем она будет заниматься дальше. Не именно в этот момент или, скажем, сегодня. Любовь думала о более глобальных вещах — она думала о будущем, чего не делала уже очень и очень давно. В своих размышлениях Люба исходила из того, что ей обязательно нужно будет найти себе применение. Какое-то занятие, а лучше работу. Например, она