Я пошла в школу, и сердце весь день было не на месте. Я старалась не заводить друзей, ведь, если не знаешь, когда придется переехать в очередной раз, лучше ни с кем не сближаться. Однако вдруг осознала, что хотела бы провести больше времени с теми, с кем все же нашла общий язык. Проходя по знакомым коридорам, я задавалась вопросом, сложно ли прощаться с одноклассниками на выпускном? А может, я просто тосковала, ведь чувствовала, что лишаюсь мечты.
Мама так и не окончила старшую школу. И все же, еще в моем детстве, в моменты просветления она иногда делилась со мной своими мечтами. Мечтой преодолеть эту ступень.
«Мне просто нужно преодолеть эту ступень и поступить в колледж», – настраивалась я, обещая себе, что получу аттестат и воплощу желание в реальность.
После школы я отправилась на работу в продуктовый магазин «Г.Э.Б.» [2] и суетилась больше обычного, поскольку после этой смены намеревалась исчезнуть. Все складывалось как нельзя удачнее, потому что сегодня выдавали зарплату, и я могла забрать еще один чек. На счету был каждый пени.
После смены я купила предоплаченный телефон, не собираясь тащить с собой мобильный Детвайлеров. Я достаточно их узнала и понимала: они, вероятно, обратятся в полицию с просьбой вернуть меня, предварительно обвинив в краже их собственности. Еще я отчасти боялась, что с его помощью они смогут меня выследить. Я понимала, что живу не в шпионском триллере… но лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.
Вернувшись домой, я убрала в небольшую сумку кое-какую одежду, новый телефон и накопленные наличные. А потом села на кровать и сжала руки от волнения.
У меня не было достойного плана. Как бы сильно я ни мечтала сбежать, над конкретными шагами я не задумывалась. Более того, в моих фантазиях я всегда имела в руках аттестат о среднем образовании, чтобы найти работу получше, и не рассчитывала, что каждую секунду буду оглядываться через плечо, опасаясь преследования Детвайлерами. Но в штате существует система поддержки детей, выходящих из приемных семей, и я возлагала на нее немалые надежды.
У меня все получится.
Я прибралась после ужина. В этот раз Мари заказала пиццу, так что, в отличие от других дней, сегодня много усилий прикладывать не пришлось. После этого я устроилась в углу гостиной и стала выжидать, пока придет время пожелать спокойной ночи. В этой части нового плана имелся нюанс. Бежать предстояло достаточно поздно, потому что в это время все должны уже лечь спать, однако не слишком поздно, иначе Тодд может решить нанести мне еще один ночной визит.
Мой отъезд отлично описывает известная шутка с ожиданием и реальностью. Воображение рисовало, как я перекидываю сумку через плечо, выбираюсь в окно, а за мной тут же бросаются Детвайлеры. По воздуху разносится вой сирены, я ныряю в кусты и осторожно высовываюсь, стараясь не нарваться на полицию.
На самом же деле я просто выскользнула из окна, а все продолжили спать. Я целый час шла пешком до автостанции Грейхаунд, и меня никто не преследовал. Дежурный станции выглядел жутко измученным и, когда я покупала билет до Далласа, даже глазом не моргнул.
Было приятно, что в кои-то веки что-то пошло так, как я запланировала.
Поездка на автобусе заняла много времени. Я пыталась подремать хотя бы пару часов, но меня все время терзала тревога, что я неким образом пропущу свою остановку, поэтому так и не сумела погрузиться в глубокий сон. В голове постоянно роились вопросы. Что ждет меня в будущем? Получится ли у меня выжить в одиночку?
Расстояние между мной и Тоддом увеличивалось с каждой милей, и, несмотря на опасения, в груди расцветало чувство облегчения.
В списке дел, по крайней мере, можно поставить галочку на пункте «сохранить свою девственность».
Наконец прибыли в Даллас, утреннее солнце только выглядывало из-за горизонта. Здешнюю автостанцию Грейхаунд окружали полуразрушенные здания, однако я испытывала воодушевление и ничего не могла с собой поделать. Я приехала. У меня получилось. Пускай я в Даллас еще не наведывалась и не знала в этом городе ни единой живой души, я была полна решимости начать новую жизнь.
Я начинала все с чистого листа.
Прошло около двенадцати часов, и воодушевление от приезда в город немного поутихло. Я уселась на скамейку в парке и стала размышлять, выйдет ли у меня заснуть на ней, или я снова буду дремать и постоянно просыпаться. И безопасно ли вообще предпринимать попытку.
Ранее, сойдя с автобуса, я собралась вызвать такси и уехать в приют для подростков, который нашла в интернете. И меня, черт бы их побрал, ограбили какие-то парни, пока я вбивала адрес в приложении! Выхватили прямо из рук все наличные, которые я достала, чтобы оплатить такси, и следом отняли и телефон. Добро пожаловать…
Можете не сомневаться, я помчалась за ворами, как сумасшедшая. Но рюкзак с пожитками добавлял мне веса, и группа парней легко от меня оторвалась.
Оставшиеся деньги не хотелось тратить бездумно, и все же я купила пакет чипсов на заправке.
До самого заката я бродила по городу, пытаясь самостоятельно найти приют, потому что боялась спросить дорогу – вдруг кто-нибудь заподозрит неладное и сообщит в полицию о подростке, уж больно похожем на сбежавшего из дома.
Разумеется, я так и не отыскала никакого приюта, вот и очутилась на скамейке в парке. Замерзшая, голодная, вымотанная.
И злая.
Судя по всему, если не спать почти сорок восемь часов, то можно заснуть где угодно, потому что в конце концов… я отключилась.
Я проснулась, вздрогнув от ощущения, что за мной наблюдают, и к горлу подступил комок. Наступила глубокая ночь, парк окрасился в темно-синие оттенки. Деревья и кусты на фоне почерневшего неба казались пляшущими тенями. Тусклые уличные фонари заливали теплым светом дорожку и ближайшие скамейки. Некоторые из фонарей пошатывались на легком ветру, из-за чего создавалось впечатление, будто отбрасываемые ими электрические лучи пускались в танец с соседствующими тенями. До слуха доносились шелест листьев и стрекотание сверчков.
Обнаружив, что на скамейке рядом со мной устроился седой старик, я вскрикнула, его дикий взгляд и изорванная, поношенная одежда создавали пугающий ансамбль. От старика несло немытым телом, а когда он улыбнулся, то продемонстрировал всего несколько зубов.
– Ой. Я наблюдал за тобой. Хотел убедиться, что ты выспишься, миледи, – произнес он, явно имитируя британский акцент.
Меня передернуло от его слов, хотя он говорил дружелюбно и по-доброму, и все равно отодвинулась.
– О, не бойся старины Билла. Я присмотрю за тобой.
Я уже приготовилась соскочить со скамейки и дать деру, но отчего-то заколебалась. В нем ощущалось… умиротворение и собранность. Разумеется, если забыть о его внешности и запахе.
– Этот парк мой, но я могу поделиться. Ты засыпай, а я посторожу. Послежу, чтобы хулиганы держались подальше, – продолжил он. А я все еще не выдавила ни слова.
Я уже открыла рот, чтобы отклонить его предложение, но тут он вытащил из своего пакета чистое, новенькое одеяло с бирками. Когда он протянул его мне, вместо того, чтобы заговорить, я вдруг заплакала.
Я рыдала и всхлипывала, а он, ошеломленный, наблюдал за мной и накрывал одеялом, словно оно могло остановить истерические женские слезы. Вот только я никак не могла успокоиться, разбитая событиями последних дней… и пораженная его добротой, потому он наконец начал петь «Элеонор Ригби» [3] так плохо, как, на моей памяти, не удавалось никому. На самом деле, еще ни одно исполнение любой другой песни не звучало хуже.
Но это сработало, и я перестала плакать.
– Ну-ну, уточка. Засыпай. Старина Билл присмотрит за тобой, – успокаивал он меня, закончив песню (последние несколько строк он явно сочинил сам).
Обычно я не так наивна, правда. Но я чертовски устала. И отчего-то отчаянно хотелось ему довериться. В конце концов он назвал меня уточкой. Серийные убийцы же не придумывают своим жертвам милые прозвища, верно?
– Всего несколько минут, – пробормотала я.
Он кивнул и снова изогнул губы в кривоватой улыбке, которая в тот момент мне очень понравилась.
Я провалилась в беспокойный сон, в котором я постоянно дрожала из-за переживаний и изнеможения и мечтала о лучших днях.
Проснувшись, я поняла, что спала гораздо дольше, чем несколько минут. Судя по прояснившемуся небу, близился рассвет.
Билл никуда не делся, он все так же присматривал за мной и тихо насвистывал себе под нос, словно не бодрствовал всю ночь. Рюкзак все еще лежал у меня под головой, деньги на месте, и, опираясь на ощущения, ко мне как будто никто не прикасался.
Охренеть, я и правда была в отчаянии, да?
– Тебе есть где остановиться, девочка? – мягко спросил он. Я покачала головой и, подумав еще об одной ночи на скамейке, прикусила губу. – Старина Билл отведет тебя в хорошее место. Оно не так живописно, как мой замок, но сойдет, – он с гордостью обвел жестом парк, как если бы тот на самом деле был английским замком со рвом, а Билла провозгласили его правителем.
Пускай за последние несколько часов старик ничего со мной не сделал и тем самым доказал, что ему можно доверять, я все равно осознавала, что следую за Биллом, движимая одним лишь отчаянием, и надеялась, что он не притащит меня… Не знаю. К торговцам людьми или к тем, кто занимается чем-то куда отвратительнее.
Билл вывел нас в часть города, которая выглядела явно получше той, где до этого бродила я, и меня это расслабило. Он беспрестанно болтал с фальшивым британским акцентом, потчуя меня историями о местах, которые, уверена, он никогда не посещал.
Не успела я опомниться, как мы уже стояли у входа в здание, напоминавшее новый приют. Вывеска сообщала, что это приют для женщин, и от этого зрелища снова захотелось плакать.