— Милости просим, сэр. На какой вам этаж?
— В навигационную, — коротко бросил Грэм. — И быстро.
Вероятно, ответ был интерпретирован как приказ действовать с максимальной оперативностью, потому что от перегрузки у него подогнулись колени. Всего через несколько секунд дверь отъехала и они вошли в кольцеобразную навигационную рубку, как бы пронизанную шахтой лифта. Рубка размещалась на самой верхатуре звездолета, от шахты до стены оставалось не больше четырех метров.
Грэм рванул рубильник электроснабжения. Аварийные лампы мигнули, и все вокруг залил живой яркий свет. Теперь перед Грэмом стояла конкретная задача, и до чего же приятно было выполнять ее быстро и четко. На осмотр рубки ему понадобилось несколько секунд. Вокруг шахты радиально располагалось пять кресел: для вторых пилотов, для наблюдателей, для связиста. Кресло капитана передвигалось по рельсам вдоль пульта, опоясывавшего всю рубку. Над пультом матово поблескивали мертвые пока глаза больших и малых экранов.
— Выбирай любое кресло, Дебора, — сказал Грэм. — С твоим их не сравнишь, но как-нибудь устроишься.
Пантера понимала, что лишние разговоры сейчас неуместны, и потому молча подчинилась. Грэм осматривал пульт. На штатную процедуру старта не было времени. Ничего, машина хоть куда, выдержит и аварийный взлет. Только вот где… ага, вот он! Грэм поспешно уселся в капитанское кресло и, не пристегиваясь, подкатил к нужному блоку. Откинул прозрачный колпак аварийного табло, энергично нажал несколько кнопок. Полная готовность реактора… Стартовая готовность… Готовность всех систем.
Подавая команду о готовности всех систем, он предупреждал автоматику, что позаботиться о настройке каждой из них в отдельности придется ей. Правда, это означало более высокий расход энергии. Ну и бог с ней.
Корабль разом ожил. Тысячи систем самого разного предназначения пробуждались от долгого сна с грохотом, гудением, свистом, скрипом и чуть слышным писком. Разноцветные огоньки побежали по пульту, стрелки приборов метались от нуля до края шкалы, голоса автоматов наперебой рапортовали: «Реакторы — полная мощность достиг…, вертый сектор — готовность… Двигатели в предстартовом режиме… Сектор защиты — готовность через… аккумуляторное отделение — двухминутная… Криосектор — ожида…» Один за другим над пультом вспыхивали экраны кругового обзора. Теперь Грэм мог видеть все: степь вокруг звездолета, ярко освещенные коридоры, служебные помещения, технические склады, корпус — снаружи и изнутри…
Корпус снаружи…
Увиденное заставило его остолбенеть. Нет, у него что-то с глазами, такого просто не могло быть.
По обшивке звездолета ползли яйцевидные зеленые роботы с множеством ног. Над ними крутились небольшие стайки огоньков. Но это еще куда ни шло — невероятно, чудовищно было совсем другое. Передние манипуляторы роботов заканчивались широкими клешнями, и вот ими-то они крошили совершенный, непобедимый ситан, будто самый обыкновенный графит.
Что-то треснуло, экран справа от Грэма рассыпался, и в дыре показались клешни первого из атакующих. За ними появилось зеленое яйцеобразное тело, на ногах ясно виднелись присоски. В динамиках какой-то металлический голос монотонно повторял: «Нарушена герметичность, нарушена герметичность, нарушена. Его перебил другой, более энергичный: «Система защиты вступает в действие!»
Зеленый робот продолжал протискиваться в рубку — почему-то медленно и осторожно. Половина экранов снова погасла, но и остававшихся хватало, чтобы получить полное представление о вспыхнувшей битве. В корпусе погибающего звездолета разом открылись невидимые до сих пор большие и малые люки. Гибкие стальные щупальцы выставили бластеры, орудия защиты при крайней опасности. Сотни молний заструились по черной броне. Разбитые, сожженные, смятые посыпались на землю роботы. На миг в душе Грэма пробудилась надежда. Однако зеленая напасть как бы рождалась из ничего, из неуязвимых огоньков, беззаботно исполнявших свой танец в теплом воздухе. Все новые и новые роботы появлялись у корабельной кормы и, ловко перебирая конечностями с присосками, устремлялись по броне вверх. Другие начали подгрызать опорные колонны. Стало ясно, что вскоре огромный звездолет неминуемо рухнет.
Здесь, в рубке, робот наконец пролез в дыру на месте экрана и легко спрыгнул на пол. Широко расставив манипуляторы с клешнями, он застыл против Грэма. Тот тряхнул головой, сбрасывая оцепенение. У них оставался еще один путь к спасению.
— За мной, Дебора! — крикнул Грэм и бросился к открытому лифту.
Не теряя времени на возню с ремнями, пантера мгновенно выскользнула из кресла и одним прыжком очутилась в кабине.
— К униходу! Немедленно! — приказал Грэм невидимому автомату.
Дверь захлопнулась под носом у зеленого робота, пол кабины как бы провалился. Грэм понимал, что спускаются они с максимальной скоростью, почти падают, и все же ему показалось, что прошло несколько долгих минут, прежде чем лифт резко остановился. Дверь отъехала, и их глазам предстала зловещая картина. В стенах просторного ангара зияли рваные дыры. Одна из них была совсем рядом, Грэму бросилась в глаза зернистая структура разломленного, будто вареная картофелина, ситана. В ангаре копошилось несколько роботов, с легкостью крушивших складированные тут механизмы. Но униход был цел. Пока…
Гигантскими прыжками Грэм понесся к спасательной машине. Ему преградил дорогу один из роботов. Грэм отбросил его пинком. Другой клешней ухватил его за свитер. Треск рвущейся шерсти — и Грэм летит дальше. Человек и пантера одновременно вскочили на широкое крыло унихода. При их появлении фонарь кабины откинулся автоматически. Дебора скользнула на заднее сиденье, а Грэм прыгнул на место пилота и, еще не коснувшись кресла, обрушил кулак на стекло, закрывавшее кнопку экстренного взлета.
Что-то хрустнуло — то ли кнопка, то ли кулак — и стена напротив внезапно обрушилась, сметенная взрывом. Взревели на форсаже двигатели, смяли и опрокинули зеленых роботов, вынесли униход прямо в дымовую завесу взрыва. Вот и первые проблески синего неба. Грэм переключил на ручное управление, заставил машину свечой взмыть ввысь. Обернулся он лишь на секунду и увидел, как огромное черное веретено, подсвеченное вспышками бластеров, чуть заметно шевельнулось, чтобы в течение бесконечно долгого мгновенья рухнуть на зеленую равнину. Звездолет погибал, как вековой дуб, — даже в смерти не признавал себя побежденным. Уже поверженный, он, наверное, будет защищаться до конца.
Слева вынырнула стайка огоньков. Их скорость чуть превышала скорость унихода, они явно шли наперерез. Грэм резко положил машину на крыло, в вираже уходя направо, к реке.
В этот миг его и подстерег одинокий огонек, свалившийся откуда-то сверху. Он скользнул вдоль фюзеляжа, и Грэм увидел, как левое крыло бесшумно отделяется от корпуса и кувыркается в воздухе.
Выровнять машину ему все-таки удалось. От левого крыла остался обрубок не шире метра с гладким, будто бритвой отрезанным, краем. Действовать следовало без промедления. Униход пока слушался, и Грэм бросил его в пике. Стремительно приближалась широкая и прямая на этом участке лента реки.
Из пике он вышел уже над самой водой. В глазах почернело от перегрузки, зато от преследования они, кажется, оторвались. Днище машины ударилось о речную поверхность, подняв гигантскую тучу брызг и пены. Пелена перед глазами постепенно рассеивалась, теперь Грэм ясно различал берега.
Он нажал на специальную кнопку, и пиропатроны с легким хлопком отстрелили ненужные теперь крылья. Униход превращался в судно. Реактивная тяга действовала исправно; задрав нос, машина с бешеной скоростью летела вперед, таща за собой шлейф воды и пара.
Прямой участок подходил к концу. Дальше река петляла: сплошные излучины. Ясно, что при такой скорости, да еще на воде униход будет капризничать, поэтому Грэм сосредоточился, покрепче ухватился за штурвал. Каждая секунда на счету. Не оборачиваясь, он приказал:
— Наблюдай за небом. Как там огоньки?
Короткое молчание. Поворот. Впереди — скалы, у подножья которых кипит белая пена. Поворот, еще поворот, еще и еще поворот… Теперь снова прямая. Короткая передышка.
— В небе чисто, — доложила Дебора. — Ни одного огонька.
Сейчас у Грэма была возможность убедиться в этом самому. Действительно, если не считать пары-тройки облачков, небо совершенно чистое. Зато по берегам…
Вдоль по берегам неслись зеленые роботы. Словно стая волков, привлеченная запахом крови, они поддерживали одну и ту же скорость, не теряя ни метра дистанции, даже когда приходилось преодолевать возвышения или низины.
«Сколько отсюда до моря? — встревоженно подумал Грэм. — Триста? Четыреста километров? Минимум час полного хода… Дайте только добраться до моря… Там-то вам придется отстать».
До моря пока далеко. На горизонте вставали горы — самое главное препятствие. По равнине река течет широко и привольно, ее излучины плавны, преодолевать их нетрудно. Среди скал все иначе, уж в этом Грэм отдавал себе отчет. Скорость придется сбросить. Остается только надеяться, что горный рельеф послужит помехой и для роботов.
По этим горам он не ходил, знал их только по карте. Да и чем тут было соблазниться: на сотни километров тянулись голые, бесплодные каменные массивы, рассеченные ущельем, за миллионы лет продолбленным в них рекою.
Скалистый хребет впереди рос на глазах, закрывая все большую часть неба. Мгновенье — и в мрачной зазубренной громаде открылся проход, в который и скользнул серебристый корпус машины. Стремительно убегали назад отвесные, поросшие мхом и жесткой травой стены. Высоко над рекой и низко, у самой ее поверхности, зияли большие и маленькие пещеры. Грэм отмечал лишь важные детали — торчавшие над водой рифы: водовороты, свидетельствовавшие о тех рифах, что прячутся под водой. На то, чтобы любоваться пейзажем — кустами, мертвой хваткой вцепившимися в камни, какими-то серыми птицами, свившими гнезда на скальных уступах, — времени у него не оставалось. Грэм превратился в автомат, слился со штурвалом, стал непосредственным продолжением двигателей. Раз за разом он бросал униход в нескончаемые излучины, в считанных метрах, а то и сантиметрах проходя мимо опасных препятствий. Впереди от берега к берегу протянулась полоса белой пены — перекат. Безопасных вариантов тут не было. Грэм направил аппарат на середину реки. Несколько раз корпус дернуло, что-то зловеще заскрежетало под днищем — и перекат уже позади.