Что касается посольства, мы воочию наблюдали, как из года в год усиливалась его охрана и ужесточался пропускной режим. И началось это задолго до резкого обострения американо-российских политических отношений при Обаме. Следя за ростом железобетонных фортификаций, я грешным делом поначалу думал, что просто деньги некуда девать: средства выделены и надо их осваивать. Но вот в ретроспективе тот же процесс выглядит уже завидной предусмотрительностью.
Поскольку уж пришлось упомянуть о деньгах, добавлю, что зарплаты у тассовцев по сравнению с советскими временами выросли к тому времени как минимум втрое. Но при этом мы стали еще больше отставать от дипломатов, поскольку у тех оклады увеличились еще солиднее, а прежние «увязки» по уровню оплаты труда были отменены.
Но ведь и в самой России в бизнесе времена уже были другими. Помню шутливые пересуды, возникшие после того, как один из бывших представителей России во Всемирном банке перешел на работу в крупную отечественную компанию и вернулся в Москву без потери в зарплате. С ним мы, разумеется, равняться не могли; но все же и нам, что называется, грех было жаловаться.
Да и вообще со временем я, конечно, полюбил Вашингтон. Привык к нему, как к спокойной и уютной гавани, куда приятно возвращаться хоть бы и из гораздо более динамичного и блистательного Нью-Йорка.
Конечно, мегаполис на Гудзоне претендует на звание неофициальной «столицы мира». Но на самом деле он не является и столицей собственной страны. Законодательная, административная, судебная власть в США сосредоточены в бюрократически помпезном городе на берегах Потомака, носящем имя первого президента североамериканской республики генерала Джорджа Вашингтона.
2.1. Работа. Национальное здание печати
2.2. Рабочее место
2.3. Автор с Валерием Гергиевым на приеме в посольстве России, 2010
2.4. Автор с о. Тихоном Шевкуновым
2.5. На приеме. В парадном Золотом зале представительского здания Посольства России в США
Часть 2. «Книга Царств»
Глава 3. Вприглядку к президентам. От Горбачева до Путина
В Америке я работал, получается, при шести президентах — от Рональда Рейгана до Дональда Трампа. Даже самому немного удивительно задним числом это сознавать, поскольку, например, Рейгана, чьи тексты я переводил в Москве, живьем видеть не доводилось ни разу.
И при мне, и до меня в нашей «американской» тассовской команде существовало разделение труда между отделениями: Вашингтон отвечал за партию власти, а Нью-Йорк — за оппозицию. Еще и поэтому в первой своей заокеанской командировке я только «вприглядку» следил с берегов Гудзона за президентом-республиканцем Рейганом, а сам ездил в Атланту и наблюдал за быстротечной «минутой славы» демократа Дукакиса.
Хотя вообще-то при составлении «книги царств» нам, наверное, логичнее исходить не из американской, а из собственной отечественной хронологии. По ней моя работа за океаном длилась от первого и последнего президента СССР Михаила Горбачева до второго и четвертого президента России Владимира Путина.
Всех наших правителей я тоже видел в Америке. Но видеть в данном контексте не обязательно означает напрямую с ними общаться, потому что с лидерами и дома, и на выезде работает сопровождающий их президентский журналистский пул. Так у всех заведено — хотя бы потому, что так удобнее и привычнее для охраны.
Зарубежные же корреспонденты подключаются для освещения саммитов с принимающей стороны и выполнения разных вспомогательных функций. Например, в мае-июне 1990 года Горбачев нанес государственные визиты сразу в Канаду и США. Меня тогда отправили в Оттаву на подмогу нашему канадскому корреспонденту и поручили заниматься так называемой второй программой, то есть освещением мероприятий с участием супруги советского лидера.
В силу, скажем так, повышенной требовательности Раисы Горбачевой и необходимости в тщательном согласовании текстов такая нагрузка считалась у журналистов довольно обременительной. Но я был рад и побывать в соседней стране, и, как всем нам тогда казалось, приобщиться к истории.
Кстати, принимали Горбачевых в Канаде, а потом в Америке действительно очень тепло. Незадолго до этого на Мальте советский лидер вместе с новым американским коллегой Джорджем Бушем-старшим, сменившим в Белом доме Рейгана, фактически объявили об окончании холодной войны.
Перспектива перехода от конфронтации к сотрудничеству, если не партнерству сверхдержав, многим кружила голову. Это проявлялось и на оттавских улицах, по которым советский гость прогуливался в сопровождении охраны и нас, журналистов, наслаждаясь изливавшимися на него потоками всеобщего обожания.
В итоге, как известно, они его не спасли. Горбачев не удержал бразды правления в собственной стране, что привело к ее распаду и колоссальным геополитическим, экономическим и иным потерям. А Буш и другие его западные партнеры не устояли перед соблазном прикарманить нежданно свалившийся на них «подарок судьбы».
Позже и Буша, и особенно Горбачева за это жестко критиковали. Я в целом согласен с критиками, но не удивлен тем, как все произошло. На мой взгляд, политики — тоже обычные люди, которые не столько формируют ход истории, сколько приноравливаются к нему и по мере сил и умения используют подворачивающиеся возможности.
Годы спустя я спорил на эти темы в Вашингтоне с молодым симпатичным парнем, американским чиновником средней руки. Вяло отбиваясь от упреков в лицемерии и вероломстве, он мне говорил: «А если бы вы победили в холодной войне, вы что, действовали бы иначе? Да нам бы еще хуже пришлось…»
Но история сослагательного наклонения не терпит, а журналистам приходится писать ее, как теперь говорят, в режиме реального времени. Естественно, наброски, как правило, не отличаются особой точностью и силой предвидения.
В июне 1991 года — буквально через несколько дней после избрания президентом России и еще до вступления в должность (!) — Борис Ельцин впервые приезжал в США. Визит был организован по приглашению Конгресса, но включал и встречу с президентом Бушем.
Трехдневная программа поездки включала посещение Нью-Йорка, ознакомительные экскурсии на Уолл-стрит и почему-то на швейную фабрику. Плотной охраны и пресс-пула у Ельцина еще не было, и в какой-то момент я к нему подошел просто для того, чтобы попросить расписаться на статье о нем в New York Times.
В принципе я равнодушен к такого рода сувенирам и никогда в жизни их не собирал. Но два или три исключения все же случились, и это было одно из них. Я почему-то был уверен, что в противостоянии с Горбачевым Ельцину не устоять, и хотел сохранить о нем память. Судите сами, насколько я был силен как политический аналитик:).
Но автографа он мне не дал. Рыкнул: «Я вам не Пугачева!» — и зашагал вниз по лестнице, на которой я его подстерег. И поделом мне: нашел, с чем соваться. Благо бы вопрос какой-нибудь толковый задал. Хотя в советскую печать отчеты о том визите и не давали, делали только подборки подробных откликов для сведения руководства страны.
В общем, правильно он меня тогда отшил, я считаю. А мне — урок на память.
В следующий раз я его увидел ровно год спустя в Канзасе, куда он приезжал по приглашению влиятельного сенатора Роберта Доула уже полновластным хозяином Кремля. Кстати, в ходе церемонии встречи в аэропорту он тогда заявил: «Я привез в каждую канзасскую семью мир и спокойствие. Русские и американцы никогда не будут воевать. Я как президент в этом убежден». Как говорится, его слова — Богу в уши.
Программа визита включала посещение крупного мясокомбината. Осмотрев предельно автоматизированное производство, Ельцин назвал его «чудом», каких он прежде не видал, и пообещал «построить 20 таких заводов», чтобы «накормить Россию».
А когда руководитель предприятия преподнес ему в дар фирменную кожаную куртку, гость стремительно сделал ответный жест: стащил с плеч пиджак и под аплодисменты и одобрительный смех собравшихся напялил его на директора. После я мельком видел, как президентская охрана на ходу — точнее, почти на бегу, потому что все перемещения происходили в достаточно быстром темпе, — выдирала из его внутренних карманов то, что дарить, видимо, было не положено.
Примерно по той же схеме проходило и посещение Канзасского университета в Уичито. После выступления Ельцина администрация вуза объявила об учреждении в местной школе бизнеса двух специальных стипендий для молодых россиян в размере 10 тысяч долларов каждая. Поблагодарив за подарок, президент РФ… попросил рассмотреть возможность создания в университете дополнительно пяти персональных стипендий его имени для лучших учащихся.
Наблюдать все это со стороны было довольно неловко, хотя намерения у российского лидера были, конечно, самые добрые, и в искренности их никто не сомневался. Просто приходилось вносить поправку на состояние экономики России, которое не составляло секрета для специалистов.
Сошлюсь на бывшего главного экономиста Всемирного банка нобелевского лауреата Джозефа Стиглица, с которым не раз доводилось сталкиваться в Вашингтоне. Вспоминая позже то время, он указывал, что «переход от коммунизма к капитализму в России после 1991 года должен был принести беспрецедентное процветание, но не принес. К началу кризиса с рублем (то есть дефолта. — Прим. авт.) в августе 1998 года объем производства упал почти наполовину, а масштабы нищеты выросли с 2 % более чем до 40 % населения».
После дефолта ситуация, естественно, еще более обострилась. И 31 декабря 1999 года Ельцин добровольно досрочно ушел с президентского поста.
Так что в одночасье дать своему народу процветание он в тех условиях никак не мог. Скорее всего и сам это понимал или во всяком случае догадывался. Ну и давал взамен то, что было в его силах: смелые обещания и радужные надежды, показную уверенность, свободу, переходящую во вседозволенность.