— Зови, — сказал Луганов.
Он отошел к стенке и стал, прислонясь к ней спиной. «Геолог», «Геолог»! — звал диспетчер. Тишина… Мертвая тишина… Горы молчат… Горы всегда молчат… «Я — «Тайга»! Я — «Тайга»!» Седло — это перевал, острые скалы, каменные глыбы и на десятки километров кругом — ни одного пятачка, где можно было бы приткнуть машину…
Почему-то страшно захотелось пить. До судорог в горле. Он увидел полный графин, схватил его, даже не подумав о стакане. Зубы клацали о горлышко. «Мотор…» Что он хотел этим сказать? И почему замолчал?..
Не взглянув на диспетчера, Алеша вышел из комнаты и побрел по длинному коридору. Медленно, еле переставляя ноги. Сделав несколько шагов, остановился, подумал: «Чего я паникую?» Сам ведь десятки раз садился на вынужденную, и ничего. Проносило… А Роман знает эту трассу как дважды два. «Мотор…» Ну и что? «Мотор работает нормально» — вот он что хотел сказать, чтобы тут не беспокоились. Сказал «Мотор…» — и в это время рация вышла из строя. Разве так не бывает?.. Потом он развернулся и лег на обратный курс. И правильно сделал. От Седла до долины с той стороны перевала рукой подать, а сюда — горы и горы. Молодец Роман. И как это я мог подумать, что такой ас…
Мимо Алеши, в первую минуту кажется и не заметив его, быстро прошли к диспетчерской командир и штурман отряда. Командир говорил: «У меня прогноз, до восемнадцати перевал открыт. И ни о какой пурге ни слова». Потом увидел Луганова и шагнул к нему:
— Привет, Алеша. Ты разве сегодня не отдыхаешь?
— Приехал встретить жену, — сказал Алеша. — Она прилетает с Романом.
— А-а! Ну добро! — Он снова было направился вслед за штурманом, но опять задержался: — С Романом, говоришь?
— Я все знаю, командир, — бросил Луганов. — Есть что-нибудь новое?
— Ничего нового. Сейчас свяжемся с геологами.
— Здесь Инга, — сказал Алеша. — Инга Веснина.
Он только теперь вспомнил о ней: «Что ей сказать? Ничего не говорить, пока от геологов придет радиограмма?..» Он побежал к диспетчерской — они ведь там связываются с геологами, может быть, уже даже связались! Хотел открыть дверь, но она оказалась закрытой изнутри. Алеша стукнул раз, другой. Оттуда крикнули: «Не мешайте!» Тогда он прислонился ухом к двери, напряг слух. Диспетчер все продолжал: «Геолог», «Геолог», я — «Тайга», отвечайте…»
— Какого черта! — Это командир отряда. Резкий и нетерпеливый голос: — Какого черта, говорю! Вызывайте точку Димова!
Потом — штурман:
— Спокойно, командир…
— Ладно, спокойно. За такие штучки синоптиков надо стрелять. Ты понимаешь, если пурга прижала его к Седлу, а тут мотор… Сволочи!
Минутная тишина, шаги туда и сюда. Стремительные, злые шаги. В них все, чем живет сейчас командир. Изредка шаги обрываются, словно голос на полуслове. И тогда — короткие вопросы к диспетчеру:
— Ну, нашел?..
И вдруг оттуда, из-за хребта:
— Точка Димова… Точка Димова… «Тайга»? Я слушаю, «Тайга»…
— Командир, Димов на связи. — Это диспетчер. — Будете говорить?
— Дай микрофон. Димов? Слушайте, Димов, какая у вас погода?
Пауза…
— Погода? Отличная погода. Только горы затянуло. А что случилось?
Пауза…
— Где Веснин? Где самолет Веснина?..
Пауза…
— Самолет Веснина? Самолет Веснина должен быть у вас… Разве вы не держите с ним связи?
— Слушайте, Димов… Пошлите людей на площадку. На всякий случай. Когда Веснин сядет — немедленно радируйте. И все время держите с нами связь. Конец.
Алеша настойчиво постучал:
— Откройте. Это я — Луганов.
Штурман повернул ключ, впустил Алешу в диспетчерскую. Командир отряда сидел у рации, курил сигарету. И барабанил пальцами по колену. Коротко взглянув на Луганова, спросил:
— Где Инга?
— Там, в буфете.
— Ты сказал ей?
— Нет.
— Правильно. Курить будешь?
— Да…
Им не о чем было говорить. Они ничего не знали точно. Они могли только делать предположения. И думать каждый по-своему. И тревожиться. Они тщательно скрывали это чувство друг от друга и, пожалуй, больше всего — от самих себя. Боялись его. А оно стучалось все сильнее. С каждым толчком секундной стрелки на больших стенных часах все сильнее.
Димов молчит… Роман молчит… Горы тоже молчат — они всегда молчат, эти трижды проклятые горы. Даже когда над ними свистит и воет пурга. У них такая пакостная привычка: притаятся до поры до времени, а потом…
— Ты должен идти к Инге, — сказал командир отряда. — Ты должен сказать ей, что…
— Что? — спросил Луганов.
Командир взорвался:.
— Какого черта ты спрашиваешь, Луганов? Ты ничего не понимаешь, да? Тебе все надо растолковать? — Он вдруг вспомнил: там ведь и Ольга, жена Луганова. И сразу переменил тон: — Слушай, Алеша, чего ты волнуешься? Ты не знаешь Веснина? Если надо, он посадит машину на шляпку гвоздя. Правильно я говорю, штурман?
— Веснин — это Веснин! — сказал штурман.
Они опять замолчали, будто каждый из них на какое-то время ушел в себя, чтобы остаться наедине со своими мыслями. Потом Алеша сказал:
— Надо вылетать туда. На перевал. Дотемна мы успеем все обшарить и вернуться назад.
— Какие еще поступят распоряжения? — зло спросил командир.
Алеша и не думал реагировать на его замечание. Злится? Злится-то он не от хорошей жизни. И сам, небось понимает, что другого выхода нет. Ждать? Чего ждать? Если бы все было нормально, Роман уже сел бы. Или тут, или на точке Димова. А его нигде нет. Ни здесь, ни там.
— Надо вылетать, — повторил Луганов.
Командир поднял одну из телефонных трубок:
— Метео? Что на перевале?
Долго слушал, и Алеша видел, как перекатываются желваки на его скулах. Потом, бросив трубку, командир сказал:
— От этих кретинов ничего толком не добьешься. Лепечут что-то о внезапном залпе пурги, которого они не ожидали. Штурман, скажи, чтобы приготовили машину. Я пока свяжусь с управлением… Ты полетишь с нами, Алеша?
— Да. А сейчас надо идти к Инге.
Инга сидела все там же, медленно, маленькими глоточками потягивая горячий кофе. Когда Алеша присел за стол, она сказала:
— Креста на тебе нет, Алеша. Бросил и ушел. А я вот уже третью чашку… Почему до сих пор нет Романа? По-моему, уже время.
— Погода, — неопределенно ответил Луганов. — Погода над перевалом.
— Он что, вернулся назад?
— Наверное…
Инга отодвинула от себя чашку, подалась к Луганову:
— Алеша!
Он вытащил сигарету, щелкнул зажигалкой. Сигарета сразу зажглась, а он продолжал щелкать зажигалкой, сосредоточенно глядя на вспыхивающий и гаснущий язычок пламени. Потом он увидел, что у него дрожат пальцы. Зажав сигарету в зубах, он поспешил убрать руки. Но от Инги не ускользнуло ни одно его движение. Она еще ближе наклонилась к нему и опять сказала:
— Алеша!
Но голос ее был теперь совсем другим. «Она сейчас заплачет», — подумал Луганов. И с неестественным оживлением, совсем не вязавшимся с той тревогой на лице и в глазах, которую ему не удавалось скрыть, он быстро заговорил:
— Ты чего? Ты чего, спрашиваю? Посмотрите-ка на нее, побелела, как снег! Вот уж никогда не думал, что ты такая неврастеничка! Роману рассказать — не поверит… Чего, говорю, запаниковала?
— Где Роман? — не слушая, о чем говорит Луганов, спросила Инга. Алеша заметил, как у нее сразу, в одно мгновение, пересохли губы. — Где Роман, Алеша?
Он деланно улыбнулся и хлопнул себя по карману:
— Вот здесь. Вытащить и положить на блюдечко?.. Харги-марги, ори-мори — Роман Веснин, встань передо мною, как лист перед травою. Алле-гоп!..
Инга действительно заплакала. Негромко, но как-то надрывно, словно ее тревога выплеснулась через край.
— Не паясничай! Не делай из себя шута! Ты думаешь, я ничего не вижу в твоих глазах?
— Что ж ты там видишь?
Алеша опять улыбнулся, но лучше бы ему было не улыбаться: уж очень его улыбка смахивала на гримасу.
— Что случилось с Романом? Почему, когда я спросила: «Он вернулся назад?», ты ответил: «Наверное». С ним потеряли связь?
— «Что случилось с Романом?» — голос у Алеши глухой, точно он сказал откуда-то издалека. — «Где Роман?» Почему ж ты не спрашиваешь, где Ольга, что случилось с Ольгой? Или я чурбан, для которого…
Она не дала ему договорить. Взяла его руку и приложила к своему лбу.
— Прости меня, Алеша, прости. Все это как-то само, без меня. Ты должен понять. Ну прости, слышишь? И скажи мне все, умоляю тебя.
— Хорошо. Но возьми себя в руки… С Романом оборвалась связь, когда он был над перевалом. Никто ничего не знает. Лично я уверен, что он сел на вынужденную. А рация вышла из строя. Только и всего…
— Сел на вынужденную? На перевале?
— Он мог спланировать в долину. Он мог сесть в каком-нибудь ущелье, забитом снегом. Он мог… Ты что, не знаешь Романа?.. Командир отряда и штурман собираются сейчас вылетать. К нему, к Роману. Я тоже полечу с ними. А ты пойдешь к диспетчеру. Мы сразу сообщим, как только… Ты чего вскочила? Куда заторопилась?
— Я полечу с вами. Вы должны взять меня с собой. Иначе я сойду с ума…
Он на минуту представил Ингу, ожидающую первой весточки с борта самолета. Только на минуту, не больше, но за это время перед ним промелькнула картина, какую он не хотел бы увидеть наяву. Инга мечется взад-вперед по длинному коридору, прислушивается к легкому скрипу каждой открывающейся двери и, заломив руки, спешит навстречу диспетчеру, который, избегая ее взгляда, проходит мимо. Диспетчер еще ничего не знает, а ей кажется, что он и избегает ее взгляда только потому, что уже знает все. Ей закричать бы, заголосить, а она, прислонившись к стене, начнет облизывать пересохшие губы и будет молчать, словно раздавленная несчастьем… Потом опять будет метаться и ждать, ждать и метаться…
«Нет, она действительно сойдет с ума, — подумал Алеша. — Ее нельзя оставлять одну… Но никто ведь не разрешит взять ее в самолет, что совершенно исключено».
Так что же делать?..