А они продолжали повышать свою квалификацию. Король занялся добычей справок об их непригодности к службе в армии, Тревильяну пришлось жениться по расчёту. Для этого Король нашёл ему подходящую невесту в лице наследницы бывшего замдиректора треста ресторанов. Но расчёт оказался безналичным: Тревильян хоть и женился, но наличных у него не прибавилось, папаша и сам оказался жуком и мигом раскусил друзей. Правда, московскую прописку Тревильян получил, а тут ещё и Король добыл эти несчастные справки. Друзья облегчённо вздохнули и занялись делами посолиднее. Это совсем уж не понравилось майору Ришельенко, из-за чего ребятам пришлось совершить над собой волевое усилие и поехать на два года на курсы повышения квалификации в отдалённые сибирские районы. Там они заметно поумнели благодаря достойному окружению в виде собратьев по несчастью и колючей проволоки. Возвращение в столицу нашей Родины было радостным в основном для них двоих. Никто друзей не ждал, но удача не покидала их ввиду своей известной слепоты.
Через год после их возвращения аналогичную поездку вынуждено было совершить руководство одного из комиссионных магазинов. К тому времени друзья уже имели какие-то дипломы об окончании каких-то торговых курсов и необходимые знакомства в необходимых кругах. Король стал директором магазина, Тревильян сначала старшим продавцом, а потом заместителем директора. Работали безупречно, майор Ришельенко, как им казалось, был в отчаянии. Через несколько лет их магазин слили с другим, и новый стал одним из крупнейших магазинов. Король сделался наконец королём, а Тревильян его первым замом. Он набрал новую гвардию, и она постоянно толпилась возле магазина и внутри его, образуя ту самую категорию серьёзных людей, о которой говорил Вартаняну отец.
Так было в тот день, когда Вартанян-младший остановил свой автомобиль возле магазина среди стоявших уже там «жигулей», «волг» и даже «мерседесов». Не с дипломатическими номерами.
Когда он вышел из машины и огляделся, круг собравшихся показался его провинциальному глазу необычайно внушительным. По всей ширине тротуара стояли или медленно прохаживались юноши и девушки от восемнадцати до сорока восьми лет, одетые строго по форме в джинсовые костюмы. Некоторые сидели на трубчатом ограждении, отделявшем тротуар от проезжей части, некоторые вдруг срывались с места и устремлялись в магазин, а навстречу им выходили такие же, как они, скучающие люди. Иногда они переговаривались попарно или малыми группами, причём их слова хоть и состояли из знакомых звуков, но дальнейшего сходства с русским языком не обнаруживали.
Внимательный глаз Вартаняна сразу отметил своеобразную деталь, присущую обитателям этого участка тротуара: всё, что было на них снаружи, было иностранное; всё, что вынималось из карманов и либо вставлялось в рот и прикуривалось, либо жевалось, тоже было иностранное.
Робкая струйка пешеходов, сбивчиво протекавшая сквозь этот строй, казалась группой пингвинов, случайно сбежавших из зоопарка и мечтавших теперь поскорее попасть обратно.
Но была в кажущемся безделье толпы такая острая целеустремлённость, такой высокий внутренний накал, что на этом куске тротуара милиционеры вырастали как грибы, даже не стесняясь своей формы отечественного пошива. Но это были люди разных цивилизаций. Они не говорили друг с другом, и если у милиционеров взгляды были устремлены каждый раз на какого-либо здешнего завсегдатая, то хозяева тротуара смотрели сквозь милиционеров как флюорографические аппараты.
Вартаняну, как новичку, было невдомёк, что это и есть основная форма общения гвардейцев Тревильяна с гвардейцами товарища Ришельенко, которая в сочетании с индивидуальной работой самого майора создавала устойчивое равновесие: если сколько-то гвардейцев Тревильяна куда-то убывало, примерно столько же их откуда-то и прибывало.
Не успел Вартанян захлопнуть дверцу своего лимузина, как на него уже обратили внимание: подошёл какой-то волосатый акселерат и начал медленно ходить вокруг автомобиля.
— Продаёшь? — спросил он на третьем круге.
— Продаю, — простодушно ответил Вартанян.
— Эй, Петя! — крикнул акселерат одному из таких же, сидевшему на ограждении. — Сбегай за пионерами, скажи, что металлолом привезли.
Человек пять-шесть, слышавших эту незатейливую шутку, неторопливо и старательно засмеялись.
У Вартаняна сверкнули глаза, он сжал кулаки и направился к шутнику. Но тот вовремя убрался к своим и сказал уже оттуда:
— Ну-ну, тише, мальчик, не то я тебя дяденьке милиционеру отдам. Вон, видишь, он совсем без тебя соскучился.
Акселераты засмеялись во второй раз.
Милиционер направился к ним, но они тут же достали из карманов и спортивных сумок газеты, напоминавшие своим видом туалетную бумагу, и начали делать вид, что читают.
— Шли бы на бульвар читать, — сказал милиционер, — чем здесь прохожих задирать.
— На бульваре теперь меньше подают, — ответил тот же шутник, не отрываясь от газеты.
Остальным и эта шутка показалась смешной, но милиционера, видно, побаивались.
Вартанян лихо перешагнул через ограждение и решительной походкой вошёл в магазин.
В магазине было довольно пустынно, у прилавков прохаживались редкие покупатели. За прилавками стояли интеллигентные, медлительные мальчики и не менее интеллигентного вида девочки. Они ощупывали раздевающими взглядами каждого входящего, независимо от возраста и пола, и тут же возвращались к своим делам, если покупатель не заслуживал внимания.
Если же он этого заслуживал, то они тоже возвращались к тем же делам, не удостаивая вошедших своим вниманием, но уже в их позах чувствовалось ожидание, когда покупатель подойдёт сам.
Дела у мальчиков и девочек были нехитрые. Одни копались в аппаратуре, якобы ища неисправность, другие перекладывали одежду или переписывали какие-то бумажки, третьи беседовали со знакомыми, мало чем отличаясь в этом случае от стоявших на улице. Всё было окутано какой-то деловитой таинственностью, чувствовалось, что любой посетитель мешает нормальной работе.
У Вартаняна невольно сложилось впечатление, что этот магазин работал бы куда лучше, если бы его входные двери закрыть на замок и никогда не открывать, а всех, кто торчит на тротуаре, запустить сюда через чёрный ход.
Он подошёл к одному из продавцов и спросил, где может видеть Тревильяна. Продавец долго изучал его, а потом кивнул в сторону входа в служебное помещение. Вартанян направился туда, но, когда уже пересёк весь магазин и открыл дверь, продавец, стоявший ближе всех, лениво заметил:
— Только его сейчас нет.
Вартанян остановился и спросил:
— А где он?
— Ещё рано, — ответил продавец.
Вартанян посмотрел на часы. Было полпервого пополудни. Он решил подождать, причём здесь, а не среди толпы на улице.
Пока было время, Вартанян решил приготовить письмо и хотел уже вынуть его из кармана, но оказалось, что его там нет. Он с нарастающим беспокойством ощупал остальные карманы, в лёгкой панике побежал к машине, обшарил её всю и понял, что письмо потерял. Он вспомнил даже, где оно лежало — вместе с документами.
«Значит, если я его выронил, — думал Вартанян, — то там, в N, около машины. А значит, когда я садился в машину, то обязательно увидел бы этот конверт. А пока я ходил с инспектором в будку, незнакомец оставался один возле машины. Значит, он. Но зачем? Какой ему толк от этого письма? Загадка. Лучше всего, конечно, отыскать его и спросить: он ведь сказал, что едет в Москву».
Но где его найдёшь, этого пронырливого типа, который даже инспектора объегорил! Занятый такими мыслями, Вартанян вернулся в магазин.
— Вам, как я понял, гражданин Тревильян нужен? — услышал он наигранно услужливый голос того же продавца.
— Нужен! — воскликнул Вартанян. — Где он?
— Он на месте, — смиренно ответил продавец.
Когда Вартанян подошёл к двери с надписью «Замдиректора», она вдруг резко открылась, оттуда быстро выглянул толстый, хорошо одетый человек, мягко выражаясь, небольшого роста и громко сказал:
— Атасова, Порточенко и Арамича — ко мне!
После чего дверь закрылась. Вартаняна он, похоже, не заметил. Тогда Вартанян сам толкнул дверь, приоткрыл её и затем уже постучал.
— Войдите! — раздался голос Тревильяна. — Что вы хотите мне сказать?
Глава 3Аудиенция
Было заметно, что Тревильян пребывает существенно не в духе. Тем не менее он терпеливо слушал в течение пяти минут витиеватые речевые хитросплетения Вартаняна, сложенные, как из кирпичей, из простых с виду выражений типа «видите ли», «я в общем-то», «как бы это объяснить», «так получилось», «э-э-э».
— Я вас понял, — объявил вдруг Вартаняну Тревильян, когда тот совсем запутался.
Вартанян замолчал и стал ждать, когда его выставят из кабинета, чтобы вернуться домой с чистой совестью и чтобы рассказ отцу имел правдоподобную концовку. Но этого не произошло. То ли внешность его напомнила Тревильяну собственную юность, то ли он сумел разглядеть в Вартаняне всю недюжинность его натуры, что, конечно, юноша предположил более охотно.
А Тревильян продолжил:
— Скажите мне прежде всего, кто вы?
— Вартанян, — ответил юноша.
— Стоп, стоп. Так уж не сын ли ты того самого Вартаняна, который одно время был соседом двоюродного брата моего отца?
— Сын, — сказал Вартанян и даже немного смутился.
— Вот ты какой стал! — обрадовался Тревильян, хотя Вартанян точно знал, что Тревильян его до этого ни разу не видел. — Да, летит время. А ведь мы с твоим отцом дружили. Бывало, так дружили…
И Тревильян задумался, предавшись на минутку приятным воспоминаниям о родных местах.
— Ну ладно, парень. Ты извини, но придётся тебе подождать чуть-чуть. Сам понимаешь, работа. Да нет, ты здесь посиди, — остановил Тревильян юношу, когда тот двинулся к выходу. Затем подошёл к окну, приоткрыл его и сказал: — Атасов! Порточенко! Арамич!
На этот зов поспешили явиться двое с тротуара. Одного из них Вартанян успел запомнить во время дискуссии возле своей машины — массивный, высокого роста парень. Другого Вартанян видел впервые — стройный молодой человек с тонкими чертами лица. Они вошли и неподвижно встали перед столом Тревильяна. А тот сел в своё кресло и начал что-то быстро писать.