их жизнь стала проще. А мы и не пытаемся сопротивляться. Чем «эффективнее» мы становимся, тем вернее превращаемся, по выражению специалиста по менеджменту Джима Бенсона, в «бездонный резервуар чужих ожиданий»{38}.
Когда я был гиком производительности на полной ставке, этот аспект беспокоил меня больше всего. Хотя я считал себя человеком, успевающим все, ко мне приходило мучительное осознание того, что дела, которые я делал с особым старанием, были неважными, тогда как важные откладывались – либо навсегда, либо на последний момент, когда приходилось халтурить и спешить. К примеру, я получал сообщение от отдела IT моей газеты о том, как важно регулярно менять пароли, – и тут же кидался действовать, хотя мог бы полностью его проигнорировать. (Это подсказывала сама тема письма: слова «ПОЖАЛУЙСТА, ПРОЧТИТЕ ЭТО СООБЩЕНИЕ», как правило, означают, что не стоит утруждать себя чтением того, что за ними следует.) Между тем я игнорировал и длинное письмо от старого друга, переехавшего в Нью-Дели, и исследование для важной статьи, которое я планировал месяцами: ведь эти задачи, говорил я себе, требуют полной сосредоточенности. А значит, нужно было ждать, пока у меня не появится много свободного времени с меньшим числом маленьких-но-срочных задач, требовавших моего внимания. Поэтому я, как исполнительный и эффективный работник, тратил массу сил на приведение дел в порядок, продираясь через мелкие дела, чтобы убрать их с дороги. А потом оказывалось, что на это ушел весь день, к утру накопились новые дела, а время, чтобы ответить на сообщение из Нью-Дели или поискать информацию для важной статьи, так и не появилось. На это можно тратить годы, систематически откладывая именно те вещи, которые ценишь больше всего.
Постепенно я начал понимать, что в таких ситуациях нужен, наоборот, некий антинавык: не контрпродуктивная стратегия для того, чтобы стать более эффективным, а скорее желание сопротивляться таким позывам – привыкать жить в тревоге от перегрузки, от того, что не успеваешь везде и всюду, не реагируя автоматически попытками вместить больше дел. Такой подход означает не приводить дела в порядок, а отказаться от этого и сосредоточиться на важном, несмотря на неприятное чувство, что в это время у вас накапливаются сообщения, поручения и прочие дела из списка, до которых вы, возможно, никогда не доберетесь. Загружать себя работой, стараясь сделать побольше дел, вам, конечно, придется, но лишь тогда, когда иначе просто нельзя. Однако это не будет вашим режимом функционирования по умолчанию, потому что вы перестанете действовать под влиянием иллюзии, что когда-нибудь выкроите время для всего.
То же касается экзистенциальной перегрузки: нужна воля, чтобы сопротивляться позыву получать все больше впечатлений. Иначе вам будет казаться, что впечатления, которые необходимо получить, только накапливаются. Как только вы по-настоящему поймете, что нельзя объять необъятное, проблема отпадет. Зато вы получите возможность в полной мере наслаждаться крошечной частью впечатлений, на которые у вас на самом деле есть время, – и свободно выбирать самое важное на каждый данный момент.
У погони за эффективностью есть еще один, особенно коварный аспект, портящий наши отношения с временем: соблазнительная тяга к удобству. Целые индустрии строятся и процветают на обещании помочь нам справиться с огромным количеством дел, устранив или ускорив утомительные и долгие ежедневные дела. Но в результате – по иронии, которая к этому моменту уже не должна удивлять, – наша жизнь незаметно ухудшается. Снова срабатывает ловушка эффективности: высвободившееся время тут же заполняется другими якобы неотложными делами. Это что касается количества, но страдает и качество: пытаясь устранить скучное и утомительное, мы случайно устраняем и вещи, которые, сами того не осознавая, ценили, пока они не ушли из нашей жизни.
Происходит это так. Как говорят стартаперы, заработать кучу денег в Кремниевой долине можно, определив «болевую точку» – какую-нибудь маленькую раздражающую деталь, вызванную «силой трения в повседневной жизни», – и найдя способ ее устранить. Например, «боль» от необходимости выяснять номер местной службы заказа такси и звонить по нему или просто ловить машину на улице устраняет Uber. Электронные кошельки вроде Apple Pay устраняют «боль» от необходимости лезть в сумку за реальным кошельком или деньгами. Фирма доставки еды Seamless даже запустила рекламу – шуточную, конечно, но все же – о том, что поможет избежать мучительного разговора с живым сотрудником ресторана: общаться нужно будет только с экраном. Так все протекает более гладко, это правда. Но оказывается, гладкость – сомнительное преимущество, поскольку часто именно шероховатости придают жизни прелесть, взращивая отношения, жизненно важные для физического и психического здоровья, а также для выносливости наших сообществ. Верность местной службе такси – одна из тонких социальных нитей, которая, умноженная в тысячи раз, пронизывает и объединяет весь район. Общение с владелицей местного китайского ресторанчика с едой навынос может казаться мелочью, но благодаря таким мелочам район, где вы живете, остается местом, где люди все еще говорят друг с другом, где «одиночество в Сети» еще не правит безраздельно. (Уж поверьте мне, писателю, работающему дома: парочка кратких бесед с живыми людьми может в корне изменить весь день.) Что касается Apple Pay, то мне нравится, когда при покупке возникает небольшое «трение»: порой оно помогает воздержаться от бесполезной траты.
Иными словами, удобство все упрощает; но так ли необходима и важна простота в каждой конкретной ситуации? Взять хотя бы услугу, которой в последние годы я явно злоупотребляю: она позволяет создать и отправить поздравительную открытку удаленно, не вступая в реальный контакт с адресатом. Может быть, это лучше, чем ничего. Но и отправитель, и получатель понимают, что это совсем не то, что купить открытку в магазине, написать поздравление от руки и прогуляться до почтового ящика, чтобы ее отправить. Ведь, вопреки расхожей фразе, важно не внимание, а усилие – так сказать, неудобство. Процесс становится более удобным, но лишается значимости. Как отметил Алексис Оганян, венчурный капиталист и один из основателей социальной сети Reddit, мы зачастую «даже не понимаем, что что-то идет не так, пока кто-то не показывает нам способ получше»{39}. Но порой мы не понимаем, что какой-то повседневный процесс идет не так потому, что с самим процессом все в порядке, а сбой, из-за которого кажется, что все «не так», произошел в человеческом факторе.
Часто удобство приводит не просто к тому, что какое-то занятие начинает казаться менее ценным: мы полностью отказываемся от ценного в пользу удобного. Раз есть возможность остаться дома, заказать еду и смотреть сериалы, вы ею пользуетесь – хотя, может быть, прекрасно понимаете, что лучше бы провели время, встретившись с друзьями в городе или приготовив еду по новому рецепту. «Я люблю варить кофе, – пишет профессор юриспруденции Тим Ву в статье о подводных камнях культуры удобства, – но растворимый кофе от Starbucks такая удобная штука, что я уже почти не делаю того, что мне нравилось делать»{40}. При этом стороны жизни, которые не хотят поддаваться сглаживанию, начинают отталкивать. «Когда можно не стоять в очереди и купить билеты на концерт по телефону, очередь на избирательном участке раздражает», – отмечает Ву. По мере того как удобство начинает заправлять в повседневной жизни, все наши занятия постепенно делятся на два типа: удобные, но пустые и не соответствующие нашим настоящим предпочтениям и те, неудобность которых теперь ужасно раздражает.
Чтобы сопротивляться этим тенденциям в одиночку или всей семьей, нужна смелость. Ведь чем более гладкой становится жизнь, тем более странным вы покажетесь окружающим, если будете отстаивать шероховатости жизни и выбирать неудобства. Избавьтесь от смартфона, перестаньте пользоваться Google, замените WhatsApp на бумажную почту – и вас, скорее всего, сочтут сумасшедшим. Тем не менее это возможно. Библеистка из Торонто Сильвия Кизмат отказалась от постоянной должности в университете, когда почувствовала, что ее насыщенная жизнь (со всей этой обязательной эффективностью и удобством) постепенно лишалась смысла. Вместе с мужем и детьми она переехала на ферму в глубинке, где начинает каждый зимний день с растапливания печи, чтобы согреть дом и приготовить еду:
Каждое утро я выгребаю вчерашнюю золу… Подбрасывая в печь хворост и слушая треск древесины, пожираемой пламенем, я жду. В доме холодно, и в первые несколько минут от меня требуется только внимание и терпение. Огню нужно время, чтобы разгореться, его нужно взрастить, чтобы он набрал силу, достаточную для стряпни. Если я уйду и оставлю его, он погаснет и умрет. Если я перестану за ним следить, он погаснет и умрет. Но ведь это огонь, и если я дам ему слишком сильно разгореться, то умру я. Зачем рисковать? ‹…›
Однажды меня спросили, сколько времени проходит перед тем, как я выпью первую утреннюю чашку горячего чая. Что ж, посчитаем: зимой я растапливаю печь, подметаю пол, бужу детей для ежедневных дел… наливаю воду коровам, даю им сено, даю курам зерно и воду, кормлю уток. Иногда помогаю детям покормить лошадей и амбарных кошек, потом возвращаюсь в дом. После этого ставлю чайник. Выпить что-нибудь горячее удается через час после пробуждения. Если повезет. Через час{41}.
Не будем подробно разбирать, превосходит ли новый, сознательно неудобный образ жизни, который выбрала Кизмат, тот, что привычен нам: с центральным отоплением, едой навынос и ежедневными поездками на работу и обратно. (Хотя лично я считаю, что ей, возможно, живется лучше: каждый день она з