очонок пива и стал их угощать. В это время на другом конце деревни показался конный отряд поляков. Лейтенант, командовавший разъездом, приказал всем немедленно садиться на коней. Но рейтары, а их было человек сорок, ещё теснее сгрудились вокруг бочонка и никак не могли оторваться от дармового пива. Тогда разъярённый офицер выхватил шпагу и стал колотить всех ею плашмя по спинам и каскам, крича при этом:
—Скоты! Я вас научу, как не подчиняться приказу! Скоты! Всем на коней и в бой!..
Поскольку шведское правительство сильно тянуло с выплатой жалованья наёмной армии, воевавшей в Польше, то мародёрство получило среди королевских войск большое распространение. Окрестные деревни «очищались» от всего съестного самым безжалостным образом. В одном из таких случаев спящий на куче реквизированной провизии рейтар Гордон ночью попал в руки польских крестьян, которые стащили с него всю верхнюю одежду и стали избивать дубина ми. Шотландцу удалось вырваться, и быстрые ноги унесли его от преследователей, которые явно хотели убить грабителя-шведа.
После перемирия столкновения воюющих сторон стали чаще. Юноше не раз довелось участвовать в конных боях, показывая храбрость и сметливость. Запомнился ему, среди прочих, бой близ польского городка Иновлодзь. В тот день эскадрон, в котором служил шотландец, был отряжён в состав арьергарда полка графа Понтуса Делагарди под командой подполковника Форгеля.
Когда небольшая группа польских конников напала на шведский обоз и начала грабить его, он безрассудно погнался за ними. Во время погони, которая велась небольшим числом рейтаров, наперерез им из густого кустарника выскочили до трёх сотен конных поляков, сидевших там в засаде. Королевские наёмники повернули назад, но поляки на своих превосходных конях быстро догнали их и после короткой стычки у местечка Опочно взяли в плен одиннадцать офицеров и больше сотни унтер-офицеров и рядовых. Шведские наёмники явно не хотели погибать за короля Карла и потому дружно побросали на землю палаши и пистолеты, мушкеты и стальные каски.
Спастись удалось только восьми рейтарам и одному капралу, которым удалось незаметно скрыться в кустарнике. Среди них оказался и Гордон, получивший весьма опасную пулевую рану в левый бок, под рёбрами. Спасшиеся прискакали в шведский лагерь, и их сразу же привели к фельдмаршалу Виттенбергу, сидевшему в своей карете. Тот строго спросил:
— Что там стряслось с полком графа Делагарди? Почему его рейтары бежали от поляков?
Капрал с испугом отвечал:
— Полк графа, ваше сиятельство, разбит и попал в плен. Уцелели только я и вон те рейтары.
На это страдавший от приступа подагры фельдмаршал Виттенберг, которого адъютант подсаживал в седло, раздражённо заметил:
— Дьявол бы вас побрал с прочими! Где поляки и сколько их там было, отвечай!
После сбивчивого ответа капрала фельдмаршал подъехал к стоявшим вблизи спешенным рейтарам и, заметив раненого шотландца, спросил у него:
— Почему ты один ранен? Разве другие солдаты не дрались рядом с тобой?
— Дрались, господин фельдмаршал. Только я оказался ближе всех к нападавшим из засады, потому и получил пулю в бок...
Рана оказалась довольно серьёзной. Ротный ротмистр, ценивший воина, отправил человека за герцогским хирургом. Тот осмотрел рану в поисках пули, но не смог её найти и потому наложил лишь пластырь с тампоном. На следующее утро другой лекарь всё же обнаружил пулю и удалил её, сделав новую перевязку.
Потерявшего много крови рейтара товарищи окружили удивительной заботой. По приказанию ротмистра они давали в качестве лучшего лекарства тёплое пиво, сдобренное собачьим жиром и оливковым маслом. Шотландец поправился, на удивление всем, очень быстро и скоро вновь сидел в седле.
Под городом Краковом наёмнику довелось совершить настоящий подвиг, и он получил в рядах шведской армии известность. А дело обстояло так.
Вернувшись из поездки, рейтар остановился в шведском лагере ночевать у своего земляка майора-добровольца Боу. Когда они проснулись, то обнаружили, что королевские войска под командованием генерала Дугласа ушли преследовать поляков. Гордон и Боу, в надежде на кое-какую поживу, решили догнать своих. Но, не найдя брода через речку, они неожиданно для себя оказались перед сожжёнными предместьями большого польского города, название которого не было им известно. Увидя среди развалин бродившую женщину, шотландцы на ломаном польском языке спросили её:
— Пани! Что это за город?
Полька, испуганная неожиданным появлением двух вооружённых всадников, ответила:
— Клепаж, ясновельможные паны.
Посовещавшись, рейтар с майором решили въехать в город и осмотреться. Но неожиданно Патрик заметил в конце улицы переходивших её двух солдат в синих польских мундирах и сказал товарищу. Боу на это произнёс:
— Где двое, там могут быть и двадцать. Надо возвращаться.
Повоевавший немало и теперь решительный в поступках Гордон ответил офицеру:
— Чего нам бояться двоих поляков? Вперёд!
Но на конце городской улицы шотландцев, не торопивших лошадей, окружил польский караул из дюжины солдат во главе с унтер-офицером. Кто такие всадники по внешнему виду — у караульных ясности никакой не было, поскольку в польской королевской армии служило много наёмников из самых разных стран. Поэтому унтер-офицер спросил:
— Кто вы такие? Из какого полка?
Патрик, владевший польским несколько лучше земляка, по-дружески ответил:
— Мы из польской армии. Служим вашему королю Яну Казимиру. Дайте нам напиться. Мы отстали от своего эскадрона.
Но унтер-офицер уже заметил неладное и, подойдя к майору Боу, неожиданно выхватил пистолеты из его кобуры. После этого он отскочил к своим пехотинцам и, выхватив из ножен саблю, крикнул:
— Вы шведы! Сдавайтесь! Или мы будем стрелять!
Произошла заминка, и этой минуты было достаточно, чтобы Гордон поднял свою лошадь на дыбы и поскакал по улице прочь. Вслед за рейтаром понёсся и майор-доброволец. Польские солдаты дали вслед нестройный залп, но ни в кого не попали. Удачливее подчинённых оказался их унтер-офицер — он успел нанести саблей удар по пролетавшему мимо него рейтару. Тот успел отклониться, но сабля всё же раскроила его кафтан и панталоны. Рана в бедро оказалась лёгкой, пустяковой.
Два всадника неслись по безлюдным краковским улицам к широким городским воротам. Но подъёмный мост через ров был уже поднят, а крепостной вал оказался густо усеян вооружёнными людьми. Многие из них повернулись в сторону скакавших. Патрик не растерялся и на сей раз. Поворачивая назад коня, он закричал что есть мочи:
— Мы свои! Не стреляйте! Мы свои!..
Шотландцы на глазах изумлённых поляков развернулись и понеслись в сторону сгоревшего городского предместья. В спину им прозвучал всего один-единственный ружейный выстрел. Беглецам счастливо удалось избежать новых опасностей, и они возвратились в походный лагерь шведской армии. Со слов майора Боу этот случай стал известен сперва фельдмаршалу и его офицерам, а затем и в рейтарском полку, в котором служил юноша.
Совершенный подвиг, бесстрашие, грамотность и особенно происхождение из старинного дворянского рода Шотландии позволило вскоре Патрику получить первый офицерский чин в шведской королевской армии. В ней он оставался по-прежнему иностранным наёмником. Корнету Гордону повысили жалованье, и на законном основании он заимел нескольких слуг и лошадей. Теперь ему в местах стоянок полагалась отдельная квартира.
Под осаждённым Краковом начались бои. В одной из стычек на лесной опушке под Гордоном была смертельно ранена лошадь, а он сам получил тем же ружейным выстрелом пулевое ранение навылет в правую ногу. Генерал Дуглас, узнав о случившемся, приказал наградить доблестного шотландца одной из лошадей, отбитых у поляков. Та схватка произошла перед атакой шведской армии противника, которыми командовал краковский губернатор — староста Чарнецкий.
После капитуляции польского гарнизона Кракова наступило новое перемирие. Передышка на войне позволила корнету хорошо подлечиться на квартире, предоставленной ему в местечке Казимеже, где остановился его полк графа Понтуса Делагарди.
Там он не без удивления услышал новость, что все предводители польских войск в Кракове — пан Конецпольский, коронный хорунжий Ян Собесский, староста Яворовский (в будущем прославленный полководец и польский король Ян III. — А. Ш.) и ясновельможный Ян Сапега после сдачи города примкнули к шведам и отправились для прохождения службы в Пруссию.
Вскоре полк графа Понтуса Делагарди перевели в город Сонч, расположенный в Прикарпатье. Шведы стали в небольшом крепостном городке гарнизоном, чтобы своим присутствием обеспечить спокойствие в округе. Однако конные разъезды шведов стали подвергаться в лесах нападениям из засад. Тогда полковой командир силой отобрал у горожан всё оружие и силой же заставил присягнуть их на верность королю Швеции Карлу.
Вскоре рейтарам удалось схватить в ночном лесу нескольких поляков. От них было вызнано, что на Сонч горцы-руссы готовят нападение под предводительством двух братьев Вонсовичей. Тогда все рейтары были поставлены на защиту крепостной стены.
Нападение на Сонч произошло неожиданно и днём. Горцы смогли пробраться под видом мирных обывателей к закрытым городским воротам по неподнятым мосткам через ров и из тяжёлых нарезных ружей, стрелявших тихо маленькими пульками, перебили несколько часовых. Тревога в Сонче поднялась поздно.
Корнет Гордон в это время отдыхал на отведённой ему для постоя квартире. Услышав шум, он вышел из дома и, сразу поняв, в чём дело, быстро сел на лошадь, которую, по несчастью, утром велел расковать, и поскакал к базарной площади. Вслед ему стреляли и бросали маленькие топорики — любимое оружие карпатских горцев.
К чести Патрика, он успел заметить, что квартировавший на соседней улице его земляк майор Боу всё ещё не на коне. Он подскакал к дому и крикнул:
— Поляки сломали городские ворота! На коня, господин майор! Да не забудьте прихватить с собой ваши книги...