Характерна афористичность отдельных выражений. Таково, например, неоднократно повторяющееся tat tvam asi (VI.8.7; 9.3; 10.3; 11.3 и сл.), определение Атмана (VIII.7.1; 3) и др.[52]
Распространены повторы — буквальные или с незначительными вариациями — отдельных выражений, анафоры, эпифоры и т. п.[53] — напр. I.10.9-11; II.4–9; II.11.2 (ср. 12.2 и 13.2); III.1.3–4 (ср. 2.2–3 и 3.2–3 и сл.); III.14.3 и 4; V.l; V.12.2 (ср. 13.2 и 14.2 и сл.); V. 20–23; VI.4.1–4; VII.1.5 (ср. 2.2 и 3.2 и сл.); VIII.2.1-10. В некоторых главах встречаются удвоения заключительных фраз или отдельных их слов (I.3.12; 5.5; 7.9 и др.) — возможно, с целью обратить внимание на важность повествования или на завершение очередного отрывка (ср. ниже, стр. 29)[54]. Местами вводятся объяснения тех или иных понятий, сводящиеся обычно к наивному этимологизированию, лишенному какой-либо научной ценности; ср. I.3.6 — удгитха; III.12.1 — гаятри; VIII.3.5 — са-ти-ям и др.
В повествование часто вводятся отдельные сюжеты. Уже говорилось о некоторых мифах, использованных здесь (борьба богов с асурами — I.2.1–9; яйцо Брахмана — III.19 и др.). Отдельные сцены носят весьма живой характер[55] — вот бедняк Ушасти из деревни, опустошенной градом, просит бобов у богача (I.10.1–5); вот несколько собак весьма правдоподобно имитируют жрецов (I.12), вот Упакосала, погруженный в отчаяние и думающий о смерти из-за того, что учитель не хочет обучать его. Действующие лица отнюдь не стереотипны — некоторые из них наделены запоминающимися характеристиками[56]. Таковы, например, полный благочестия и смирения Джанашрути рядом с мудрым, но довольно неприветливым Райквой (IV.1–2); Сатьякама, суровый к ученику, и его сострадательная жена (IV.10.1–3); самодовольный Шветакету (VI. 1.2) и опечаленный Нарада, надеющийся найти облегчение в познании Атмана (VII. 1.3); недалекий и удовлетворяющийся любым объяснением Вирочана рядом с пытливым и неудовлетворенным Индрой (VIII.7 и сл.).
Язык Ч, как и некоторых других ранних прозаических упанишад, по-видимому созданных до Панини (Бр, Айт, Та), приближается к языку брахман[57]. Отдельные отрывки буквально или почти дословно повторяют Ригведу: напр. III.12.6 — PB, X.90.3; III.17.6 — PB, VIII.6.30 и I.50.10; V.2.2. — PB, X.121.7; VI.2.1–2 — РВ, X.129.1[58]. Среди ранних упанишад Ч, судя по языку, по-видимому, не самая архаичная и уступает Бр, в которой, в частности, как уже отмечалось, засвидетельствовано больше случаев отделения приставки от глагола (23 или 24 к 9)[59]. При этом язык Ч, возможно, сохранил следы влияния пракритских форм, — например, прозвище Bhallākṣa (IV.1.2), предположительно толкуемое как Bhadrākṣa[60](cp.V.11.1; 14.1 — Bhāllaveya).
Все части Ч примерно одинаковы по объему. При этом количество глав в каждой из них различно (I — 13, II — 24; III — 19, IV — 17, V — 24, VI — 16, VII — 26, VIII — 15), но и сами главы весьма различны по объему и содержат от одного до десяти — пятнадцати параграфов[61]. Деление на главы довольно условно — границы главы далеко не всегда соответствуют границам сюжетно и композиционно завершенного отрывка повествования[62]. Такие отрывки весьма расходятся между собой по числу глав — от 1 до 26 (вся седьмая часть). Конец этих отрывков, как уже говорилось, видимо, отмечается повторами отдельных слов (I.3.12; 5.5; 7.9; 9.4 и др.). Ниже приведена таблица, где отмечено соответствие отдельных отрывков тому или иному числу глав (в первом ряду для каждой части приведено членение по П. Дейссену; во втором — по А. Фуше)[63]:
В целом видно, что первая половина Ч (особенно части I–III) носит более раздробленный характер; вторая половина — более компактный. Это, по-видимому, естественно, если учесть, что в первой половине преобладают отдельные рассуждения, почти не объединенные каким-либо композиционным приемом, в то время как во второй половине текста в качестве такого приема выступает беседа, связывающая отдельные рассуждения в единое сюжетное целое[64]. Возрастание удельного веса таких бесед по частям памятника видно из следующих данных[65].
I: 4 главы из 13 (8–9— брахманы и Правахана; 19–11 — Ушасти и жрецы).
II: 0 глав из 24.
III: 0 глав из 19.
IV: 15 глав из 17 (1–3 — Джанашрути и Райква; 4–9 — Сатьякама; 10–15 — Упакосала).
V: 22 главы — из 24 (3-10 — Уддалака и Правахана; 11–24 — шесть брахманов и Правахана).
VI: 16 глав — из 16 (1-16 — Уддалака и Шветакету).
VII: 26 глав из 26 (1-26 — Нарада и Санаткумара).
VIII: 6 (или 9) глав из 15 (1–3 — ученики и учитель (?); 7-12 — Праджапати, Индра и Вирочана).
Определение хронологической соотнесенности отдельных эпизодов Ч (как и для Бр) крайне ненадежно. Отдельные отрывки допускают возможность распределения в весьма широких хронологических рамках. Вот, например, такое распределение частей Ч, согласно Белвалкару и Ранаде[66].
Распределение это, основанное на сравнении отдельных текстов упанишад, отнюдь не представляется бесспорным. Так или иначе, если даже допустить, что отдельные части Ч восходят к устным и письменным источникам разных периодов[67], следует иметь в виду, что индуистская аудитория воспринимала и воспринимает этот памятник целиком, в единстве всех его частей. Такому восприятию, по-видимому, содействовали определенные параллелизмы в структуре текста Ч, прослеживающиеся на всем его протяжении, во всех его частях. Эти внутренние закономерности проявляются и в некоторых упоминавшихся уже особенностях языка и стиля ряда глав и параграфов, и в зависимости величины каждого законченного отрывка от характера изложения (беседа, безличное повествование), и в принципах описания отдельных реалий — например, весьма употребительное деление на триады: ср. II.23, IV.11 и сл.; VI.2 и сл. (параллелизмы, отмеченные Пшилуским[68]). Мы упоминали уже о рекомендации должного знания — «внутреннем» ритуале, красной нитью проходящем через весь текст. Весьма характерна в этой связи подача сведений о мифе и ритуале — так, например, однократно или несколько раз встречающееся сочетание определенного догматического положения с рекомендацией должного знания, обрамленное какой-либо несложной сюжетной канвой [условно обозначенное как М (n MdRi)][69], является примерной схемой значительного числа глав Ч на всем ее протяжении. Можно сказать, что в формально композиционном отношении Ч представляет собой значительно более компактный текст, чем Бр с ее разрывом между 1-4-й и 5-6-й частями[70].
Весьма существенной структурной особенностью, связывающей воедино текст Ч (как, впрочем, и некоторые другие древнеиндийские тексты), следует также считать уже отмеченное (ср. стр. 18) неоднократное провозглашение тождеств, связывающих различные феномены действительности и выступающих как предмет должного знания. Эта особенность, по-видимому, может быть плодотворно использована для характеристики всего памятника в целом как единой знаковой системы. Так, нетрудно заметить, что описание оперирует здесь рядом уровней (например, ритуальный текст — ритуальная процедура — человеческий организм и т. д.), причем элементы отдельных уровней поставлены во взаимно-однозначное соответствие друг с другом. Характер этих соответствий, варьирующихся в различных контекстах, достаточно произволен — тем не менее, мы можем говорить о проходящей красной нитью через весь памятник тенденции к созданию изоморфных конструкций[71]. Наглядное представление о таком изоморфизме мы пытались дать с помощью таблиц к комментарию соответствующих глав.
Как уже отмечалось выше, Ч содержит параллели с поздневедийской литературой — Джайминия упанишад брахманой, Шатапатха брахманой, другими ранними упанишадами, прежде всего Бр (учение об Атмане, Брахмане, жизненном дыхании, пяти огнях и т. д.), с памятниками эпической литературы[72]. Вместе с некоторыми другими упанишадами Ч оказала воздействие буквально на все направления индийской философии — прежде всего на веданту, в значительной степени основанную именно на этих текстах, а также на ряд положений буддизма, санкхьи, на Бхагавадгиту и т. д.[73] Так, например, параллели с буддийскими воззрениями можно усмотреть в рассуждениях о посмертных путях, ведущих человека к конечному освобождению или к новым рождениям (cp. IV.15.5; V.10; VIII.14 и др.); о связи бытия с небытием (VI.2.1); о важности намерения, с которым совершается действие (III.14.1), и т. д.[74] Уже упоминались отдельные элементы учения о гунах, повлиявшие, по-видимому, на развитие санкхьи[75]. Традиция неизменно включала Ч в число главных