23.
Анализ военных переворотов, совершенных в Латинской Америке после 1930 года, показывает, что значительное число переворотов носило правый или крайне правый характер. Источником антикоммунистических настроений офицерства в латиноамериканских странах является, как показали исследования, прежде всего упорно насаждаемая боязнь того, что с приходом к власти левых сил армия якобы будет ликвидирована и заменена рабочей милицией. Таким образом, консервативно настроенная часть офицерства опасается, что в результате народной революции будет уничтожена система, органической частью которой является существование привилегированной военной корпорации[3].
Когда дело принимает нежелательный оборот, крупная буржуазия и иностранные монополии, стремящиеся подавить борьбу трудящихся за свои права и социально-экономические интересы, делают ставку на установление "сильных режимов", передачу власти в руки военщины. Если в первые послевоенные годы империализм США видел в армиях латиноамериканских стран лишь придаток собственной военной машины и им отводилась в основном роль профессиональных охранителей внешних рубежей так называемого "свободного мира" от "международного коммунизма", то уже с конца 50-х годов политическая активность правых военных кругов стала рассматриваться как опора в защите корыстных интересов США в этих странах и как фактор "стабильности" угодных Вашингтону режимов.
Добиваясь распространения своего влияния на военных, Соединенные Штаты исходят из того, что в борьбе за власть армия, даже при ее разнородной политической ориентации, — это единственная реальная сила, вооруженная и хорошо организованная, управляемая из одного центра, располагающая собственной разведывательной службой. Известно, например, что, настаивая на необходимости усиления связей с военными кругами стран Латинской Америки, министр обороны США М. Лэйрд заявил: "Я полагаю, что для нас очень важно не упускать из виду тот факт, что во многих латиноамериканских государствах военные являются единственной сплоченной группой и 24 что значение их очень велико"24.
70-е годы были отмечены дальнейшим расширением участия вооруженных сил в общественной жизни государств Латинской Америки. В политическом плане армия превратилась в важнейшую силу даже в тех странах, которые до недавнего времени считались чуть ли не образцами "представительной демократии" на континенте. Именно в этом кроется причина той исключительно высокой заинтересованности, которую обнаруживает империализм США в сближении с представителями военных кругов в латиноамериканских странах и включении их в сферу своего влияния.
Интерес к армиям стран Латинской Америки как к силе, которая должна противостоять внутренним демократическим движениям, прежде всего повстанческим, представляющим угрозу для сложившейся там политической и экономической структуры, к силе, направленной против правительств, стремящихся проводить независимую политику, стал заметно возрастать в США с начала 60-х годов. Важная роль в решении выдвинутой правящими кругами США задачи повышения способности армий латиноамериканских стран вести эффективную борьбу с революционно-демократическими выступлениями народов этого региона отводилась, как уже говорилось, программам военной помощи, объем которой возрастал из года в год. Газета "Нью-Йорк таймс" писала: "Политика Вашингтона ясна. Продавая оружие, он преследует цель завоевать друзей и приобрести влияние среди офицерства в латиноамериканских странах, ибо военные почти всегда в состоянии поставить любое правительство у власти или свергнуть его…"25.
Еще большее значение программа военной помощи латиноамериканским странам приобрела в начале 70-х годов. В отличие от Кеннеди и Джонсона, проводивших в Латинской Америке политику как тайного, так и открытого вмешательства, Никсон вынужден был осуществлять "тихую политику". Объяснялось это главным образом тем, что прямое военное вмешательство, вторжение и высадка морских пехотинцев в период растущего стремления стран Латинской Америки к экономической и политической независимости могли отрицательно сказаться на позициях США в этом регионе.
Одно из центральных мест в программах военной помощи США занимало обучение личного состава вооруженных сил латиноамериканских стран. Его главной целью являлась идеологическая обработка офицерства, которую западная печать с полным основанием квалифицировала как "промывание мозгов". Весьма откровенно говорилось об этом, в частности, в официальном докладе, подготовленном для конгресса США в октябре 1970 года: "Военная помощь Соединенных Штатов в виде обучения не ставит своей целью передачу знаний или умения в собственно военном смысле, а направлена больше на воспитание политических воззрений, благоприятных Соединенным Штатам"26.
Учитывая неизбежность возникновения временных осложнений в отношениях с отдельными военными диктаторскими режимами в Латинской Америке, США давно уже прибегают к созданию с участием ЦРУ системы скрытых каналов связи, служащих не только средством получения нужной разведывательной информации, но и позволяющих им сохранять свое влияние на определенные военные круги, особенно в условиях политического кризиса. "Тайная политическая акция в широком смысле, — пишет бывший сотрудник ЦРУ Г. Розицки, — включает использование секретных контактов и финансовых средств для воздействия на положение в другой стране и на ее политику"27. Система таких каналов связи служит, в частности, инструментом обеспечения социального контроля, сохранения у власти угодной Вашингтону правящей элиты и существующей классовой структуры. "Мы предоставляем помощь в обучении личного состава вооруженных сил почти всем странам Латинской Америки… Мы придаем первостепенное значение поддержанию связей с людьми, занимающими влиятельное положение в этих государствах, так как данные связи позволяют нам оказывать воздействие на ход событий в них"28, — откровенно признают высшие чиновники министерства обороны США.
Защита политических и экономических интересов Соединенных Штатов — одна из главнейших миссий, возложенных на представителей их вооруженных сил в Западном полушарии. При этом администрация США исходит из того, что именно военные могут наилучшим образом "договориться" с лидерами латиноамериканских стран, большинство которых также принадлежит к военной касте.
Пентагон и ЦРУ стремились превратить чилийские вооруженные силы в надежную полицейскую машину. По их расчетам, "отлично подготовленная" армия, которая в течение десятилетий не имела внешнего противника на континенте и возможности на практике продемонстрировать свое "мастерство", а лишь послушно служила правящим кругам как орудие насилия внутри страны, может и должна остаться таким орудием при любых неблагоприятных изменениях внутриполитического положения. Сохраняя до определенного момента позицию "невмешательства" в политический процесс, что само по себе удобно для предотвращения нежелательного офицерству влияния извне на солдатскую массу, армия должна быть готова по первому же приказу командования решительно выступить на подавление неугодных реакции освободительных движений, то есть вмешаться в управление страной в случае социального конфликта.
Опыт насаждения военных диктатур в других латиноамериканских странах убедил правящие круги США, что именно армия, подчиненная проамерикански настроенному офицерству, и есть та сила, которая в нужный момент может быть противопоставлена народовластию. Однако они не могли не видеть, что развитие антиимпериалистических, антиолигархических движений привело к проникновению в армию прогрессивных идей. Среди солдат, матросов, младших офицеров возникали левонастроенные группы, склонные поддержать демократические преобразования. В Пентагоне и ЦРУ восприняли это как тревожный сигнал и сосредоточили усилия на насаждении идеологии антикоммунизма в армиях континента, в том числе и среди чилийских военных. Господствующие круги делали все для того, чтобы оградить армию от проникновения антиимпериалистических, демократических идей, превратить ее в надклассовый, аполитичный институт. Ни в одной другой латиноамериканской стране официальная пропаганда не создавала такой мифологии о вооруженных силах, как в Чили. Утверждалось, что они якобы являются единственным "защитником отечества", олицетворением "национального единства", блюстителем "национальных ценностей" и т. д. Правящие группировки воздействовали на армию в духе антикоммунизма, ярого шовинизма.
Непрестанно твердя об "аполитичности" армии, чилийские буржуазно-олигархические круги тем временем делали все, чтобы политизировать вооруженные силы в духе поддержки существующих в стране порядков. "Армия вне политики? Такой армии не может быть нигде и никогда, — подчеркивает член Политкомиссии ЦК Коммунистической партии Чили В. Тейтельбойм. — Армия вне политики, иначе говоря, армия вне государства — это абсурд. Армия — сильнейшее орудие политики и важнейшая часть государства. Это азбука марксизма-ленинизма"29.
Осуществление программы проникновения в ряды вооруженных сил Чили США начали после второй мировой войны. В 50-х годах получила хождение доктрина Пентагона, поддержанная госдепартаментом, в которой прямо утверждалось: подготовь офицерский корпус какой-нибудь страны, предоставь оружие ее военным, и эта страна станет собственностью Соединенных Штатов30. В 1950–1969 годах Вашингтон предоставил Чили военную помощь на сумму 163 млн. долл. — больше, чем любой другой стране Латинской Америки, за исключением Бразилии. За 1961–1969 годы корпус карабинеров получил от США снаряжение на сумму 2 млн. 265 тыс. долл.31 Одновременно была введена практика стажировки чилийских офицеров разного ранга в американских вооруженных силах. В 1952 году правительство, возглавляемое Г. Виделой, подписало с США двусторонний пакт о взаимной обороне, и таким образом Чили была включена в программу американской военной помощи. Вскоре после этого, особенно после победы кубинской социалистической революции, большая часть средств, выделенных по этой программе, была направлена на подготовку чилийских вооруженных сил для борьбы против "восстаний", то есть для борьбы с собственным народом. С 1960 по 1965 год 2064 чилийских военных прошли подготовку в США и 549— на базах в зоне Панамского канала