топрак (земля, почва), а у китайцев — хуан ту (жёлтая земля). Осадки превращают пыль в жидкую грязь, но под палящим солнцем она становится твёрдой, как камень. Эта жёлтая или буроватая пыль совершенно лишена влаги. Толщина её слоя в Северном Китае может достигать от 15 до 100 метров. Когда в предгорных районах подземные воды поднимаются на поверхность, земля становится чрезвычайно плодородной. Таковы земледельческие районы Северного Китая, монгольские степи, оазис вдоль берегов Тарима. Но на плато, постоянно продуваемых ветрами, почвенный слой слишком тонок, чтобы быть плодородным. Так, в Туркестане существуют зоны зыбучих песков, где ландшафт являет собой призрачную картину, которая поражала многих, кто шёл с караванами. В других местах вода, стекающая с гор, испаряется иногда всего за несколько часов, оставляя лишь редкие пятна безжизненной растрескавшейся земли.
Таковы условия в самой Монголии, этом обширном регионе, не имеющем естественных рубежей и чётких границ. На севере — бассейны нижнего течения великих сибирских рек Иртыша, Енисея и Амура и горные хребты. В центре — хребты, покрытые лесом: Кангай на западе и Хэнтэй, переходящий в Яблоновый хребет в Восточной Сибири. Территория эта возвышается до 1500 метров и нигде не опускается ниже 500 метров над уровнем моря. Вся её южная полоса представляет собой бесплодные степи, пересекаемые пустынными участками, — говь (отсюда топоним Гоби). Китайцы называют её Ханхай — «высохшее море», так как на сотни километров там можно увидеть только пески и камни.
Путешественники практически одинаково описывали эти безводные пустынные ландшафты, эти нескончаемые каменистые склоны гор, вершины которых часто бывают покрыты снегом. Так, Марко Поло, побывавший в Монголии, сообщал: «Лоп — большое поселение на границе пустыни, которая называется пустыня Лоп… Она столь обширна, что говорят, за целый год её не пересечь из конца в конец верхом на лошади. А там, где у неё наименьшая ширина, чтобы пересечь её, требуется месяц. Это сплошь песчаные холмы и долины, и там не найти никакого пропитания».
Конечно, венецианец, побывавший в Монголии, несколько преувеличил размеры пустыни Гоби, но и швед Свен Хедин в 1900 году рассказывал нечто подобное: «Щемящая пустота. К северу от Лобнора дюны придают пейзажу некоторое разнообразие, и отдельные сухие деревья говорят о том, что когда-то на этих ныне мёртвых землях существовала жизнь. Здесь же, напротив, абсолютное однообразие. Здесь вечно царила безжизненность. Никакого изменения ландшафта и никаких следов растительности. Поверхность земли гладкая, как паркет. Всё покрыто ровным одеялом из затвердевшей глины, которая некогда находилась под водами озера».
Суровый климат соответствует ландшафту. Азиатские сезонные муссоны, приносящие на континент благодатную влагу, Центральной Азии не достигают. В Улан-Баторе, столице современной Монголии, находящемся на широте Парижа, летом жара, как в Сахаре, а зимой морозы, как в полярной зоне. В июне жара достигает 45 градусов по Цельсию, а в январе температура понижается до 30 и даже до 50 градусов мороза. Бывает, что последний снег выпадает в мае или начале июня, а холодный сезон иногда начинается уже в июле. Францисканский монах итальянец Плано Карпини, выехавший в апреле 1245 года из Лиона, отметил, что климат в Центральной Азии «удивительно непостоянный»: «В разгар лета, когда другие страны страдают от сильной жары, там грохочет страшный гром и молнии поражают людей. Летом же случаются и снегопады. Там свирепствуют такие леденящие ветры, что бывает трудно сесть на лошадь».
Свен Хедин сделал подобные наблюдения в канун XX века: «Солнце поднимается, жара усиливается, оводы кружат тучами. Мучения, которые доставляют эти мухи, порой становятся невыносимыми… После ночного перехода и люди и животные совершенно вымотаны. Я валюсь в тень первого повстречавшегося тамариска и засыпаю, пока жгучее солнце не начинает печь мне голову. Днём температура достигает +40 градусов в тени». Это сообщение от июля 1900 года. Две недели спустя шведский землепроходец отмечает: «14 августа. Ночью температура опустилась до минус 3,2 градуса. Заледеневшая земля в начале перехода твёрдая, но постепенно размягчается, а после полудня — это уже страшная трясина».
Это климат, для которого характерны резкие перепады температур. В течение значительной части года дни стоят ясные, но зимы нескончаемы. Более или менее благоприятное время — осень: небо ясное, ветер несильный, ночные заморозки слабые, а днём солнце щедро раздаёт своё тепло. Но очень скоро возвращаются зимние холода, и свирепые ураганные ветры, словно одержимые какой-то страстью разрушения, обрушиваются на скудную степную растительность.
И всё же эти гигантские степи, простирающиеся почти непрерывно от пределов Маньчжурии до ворот Европы, не всегда бесплодны. Когда землю не сковывают морозы и не иссушает безжалостное солнце, она покрывается ярким растительным ковром. Всюду, где есть вода, возникает жизнь. По берегам больших рек Онон, Керулен и Орхон или рядом с небольшими потоками, изредка появляющимися в тундре, появляется растительность.
Лесистые зоны, продолжения великой сибирской тайги, отличаются наибольшим растительным разнообразием. Здесь растут ели, сосны, лиственницы, берёзы, осины, ивы, в тёплое время года на склонах сопок, которые монголы называют кангай, появляются дикие цветы бесчисленных видов: незабудки, мальвы, аквилегии, ломоносы, ирисы, горечавка, ревень, дикие пионы, рододендроны. Здесь обитают и многие дикие животные: лоси, медведи, рыси, косули, маралы, которые широко представлены в монгольской мифологии. Водятся также пушные звери: белки, росомахи, куницы, соболя, мех которых высоко ценится, и даже снежные барсы. Выше по склонам на каменистых участках растут шиповник, жимолость и низкий кустарник. В полупустынных зонах растительность встречается реже, это в основном дикорастущие злаковые.
На высокогорных плато, которыми начинается уже Тибет, растительность более скудная, из животных встречаются дикие ослы, кролики, дикие степные собаки. Это также места обитания яков — быков с длинной шерстью, которая хорошо защищает их от морозов. По болотам гнездятся водоплавающие птицы, привлекающие хищников, для которых они излюбленная добыча.
Но настоящее лицо Монголии — степь. Там, где есть какое-то количество влаги, простираются обширные равнины, пригодные для выпаса скота. Они покрыты такими травами, как луговик, лебеда, полынь. На каменистых террасах встречаются «проволочная трава», акация «верблюжий хвост» и луковичные растения: дикорастущие тюльпаны, лук, чеснок. Летом степь на несколько недель покрывается удивительным многоцветным ковром. Там пасутся пугливые стада газелей и антилоп-сайгаков, а также диких баранов с загнутыми рогами, которые, по свидетельству Гийома де Рубрука, использовались для изготовления кубков. Там же можно встретить низкорослого дикого верблюда (хавтгай), дикого осла и знаменитых небольших монгольских лошадей, родственников тарпана, описанного русским путешественником и натуралистом Николаем Ивановичем Пржевальским. Монголы первоначально охотились на них ради мяса, а позднее стали использовать как верховых и вьючных животных.
В этих местах обитает множество птиц: серые куропатки, жаворонки, дрофы, а также степные орлы, луни и пустельги, которых монголы приручают и используют для охоты. Марко Поло упоминал также о прирученных львах, леопардах, волках и орлах, но непохоже, чтобы монголы использовали этих животных для охоты.
«Да будет тебе также известно, что у Господина есть хорошо приручённые леопарды, которые годятся для охоты на дичь. Есть ещё большое количество приручённых волков, весьма пригодных для охоты. Ещё есть много львов крупнее тех, что из Вавилонии, очень красивой масти, они покрыты вдоль туловища чёрными, жёлтыми и белыми полосами. И они обучены охотиться на кабанов, диких быков, медведей, диких ослов, оленей и других крупных и сильных животных… Перед началом охоты с этими львами их привозят в закрытых повозках, и каждого сопровождает небольшая собачка. Есть также множество орлов, обученных охотиться на волков, лис, косуль и ланей, и они добывают их много. Те орлы, что обучены добывать волков, очень крупные и сильные, и нет такого волка, который смог бы от них спастись».
Упоминаемые здесь львы — это, очевидно, тигры, а волки, обученные для охоты, — похоже, плод воображения мессира Поло, который спутал их с собаками, используемыми для травли дичи.
Итак, эти суровые земли далеки от того, чтобы считаться необитаемыми. Уже в доисторические времена там появились стоянки человека, в частности недалеко от озера Байкал. В этих негостеприимных местах сложились небольшие племенные сообщества. В дальнейшем они объединились в союзы, которым предстояло создать гигантскую империю.
В этом суровом, почти враждебном человеку мире родился тот, кому суждено было стать Чингисханом.
«Предком Чингисхана был Бортэ-Чино (Голубой Волк), рождённый Небом, что наверху, согласно небесной воле. Его супруга Гоа-Марал (Дикая Лань). Он пришёл сюда из-за моря. Когда он поставил свою юрту у истока реки Онон у (горы) Бурхан-Халдун, родился (у них) Бата-Цагаан. Сыном Бата-Цагаана был Тамачи; сыном Тамачи был Хоричар-Мэргэн. Сыном Хоричар-Мэргэна был Ууджим Буурал…»
Так начинается «Сокровенное сказание монголов», эпическая летопись, повествующая об основателе Монгольской империи и его преемниках Чингизидах.
Как повествуют барды монгольских степей, основателями рода, к которому принадлежал Чингисхан, были волк и лань. Это животные-тотемы, изображения которых, отлитые в бронзе, часто встречаются в многочисленных стоянках, обнаруженных на территории Сибири. Волка считают своим легендарным предком многие тюркско-монгольские народы. Совокупление волка с ланью может показаться странным, поскольку последняя в действительности является добычей этого хищника, но в данном случае, очевидно, речь идёт о символическом союзе мужских качеств волка — силы и смелости