о множество чужих жизней, его имя — множество чужих имен. Его сознание, как и сознание Алины, бежит по кругу, обгоняя себя и заглядывая в чужие лица. Напрасно она надеялась, освобождения не будет.
И все же Алина пошла за ним. А когда он скрылся в подъезде, даже не взглянув на нее, остановилась под его окном и стала ждать. Чего она ждала, Алина и сама не знала.
Долго ничего не происходило. Но вот занавеска дрогнула, Иван выглянул в окно и встретился глазами с Алиной. По его лицу пробежала болезненная гримаса отвращения, злости. Он не хотел, чтобы она здесь стояла, он боялся впустить ее в свою жизнь, хотя она и так уже была в его жизни. Со своими грезами, письмами, числами, с несправедливым обвинением в убийстве.
Иван отошел от окна, нырнул в полумрак своей квартиры, но не выдержал, вернулся. И тут числа в ее голове проснулись, преобразуясь в картинки, и Алина почувствовала, что начался новый этап жизни. Она поняла, что эти картинки — страницы романа, который пишет Иван, и что сюжет скоро выйдет за пределы книги, герои встретятся, соединятся, для того чтобы выполнить свое предназначение. Ее место в романе пока самое незначительное — девушка из цветочной мастерской, наблюдающая за главным героем. Но со временем все перевернется, поменяется местами.
Когда Алина вернулась домой, позвонила тетя Марина и сказала, что нашла ей работу — в мастерской по изготовлению искусственных цветов. Алина совсем не удивилась такому невероятному совпадению. Единственное, что ее встревожило: как бы работа не помешала ее основной задаче, но оказалось, что цветы можно делать и дома, лишь бы поспевать к сроку.
Каждый день приходила она к дому Ивана. Его роман застопорился, застрял на фразе: «Девушка сверху с балкона…» — и никак не сдвигался с места. В этом он обвинил Алину и возненавидел ее. А она не могла ему объяснить, что просто время еще не настало, что части единого целого еще не сложились: его герои — настоящие, живые люди, пока не готовы соединиться. Если бы он вышел, поговорил с ней, она бы смогла все это ему рассказать, успокоить. Сколько раз Алина представляла, как это произойдет. Но, видно, и для их встречи время еще не пришло.
Ее день был разделен на три части: утром Алина делала цветы, днем отправлялась к дому Ивана, наблюдать, как героиня его романа, девушка из мастерской, чьим прототипом она была, делает цветы, вечером относила готовый цветочный продукт в свою мастерскую. В голове опять все начало путаться: Алина зачастую не понимала, где она реальная, а где придуманный Иваном образ. Ее жизнь и жизнь девушки-цветочницы из романа слились в одну. Ее прошлое стало прошлым этой девушки, будущее героини — по замыслу, о котором Иван пока не догадывался, эта девушка должна погибнуть — грозило стать ее собственным будущим.
Алина смотрела на окно Ивана Молчанова, Иван хмурился и уходил в глубь квартиры — девушка встречалась взглядом с бизнесменом из романа, бизнесмен начинал нервничать и тоже скрывался в глубине дома. Алина сжимала в руке маркер, стараясь успеть записать числа, вытекающие вместе с жизнью из глаз умирающего, — девушка привычным движением накручивала бумагу на проволоку, образуя стебелек. Пальцы онемели от напряжения, цифры разбегались по бумаге — спина затекла от долгого сидения в одной позе. Алина шла по дорожке, приближаясь к дому Ивана — девушка поднималась, опираясь на перила балкона, улыбалась бизнесмену, живущему напротив мастерской. Алина встречала вечно недовольный взгляд Ивана — девушка провожала глазами улетевший лепесток. Она — и та, другая, настоящее, прошлое, будущее — все перемешалось, закрутилось вихрем. Ее сознание, как тогда, в больнице, бежит по кругу, и нет этому кругу конца, а начало она уже почти забыла. А самое главное — начала забывать, для чего бежит по этому кругу.
Но настал день, когда события наконец сдвинулись с места. Алина проснулась утром и поняла: время пришло. Быстро справившись со своей рутинной работой, оделась и вышла из дому. День был солнечным, радостным. Числа щебетали в голове, как веселые птицы. Под этот числовой птичий гомон она и шла по пестрой от тени листвы и солнца дорожке к дому Ивана. Алина была уверена, что сегодня они обязательно встретятся, но все вышло совсем не так, как она представляла.
Она стояла, смотрела на его окно, ожидая появления Ивана. Он действительно появился, но хмурый взгляд его нисколько не изменился, не посветлел. А потом в подъезд вошел курьер — и роман обрел продолжение, но двинулся не по той колее, на которую Алина рассчитывала. Иван ее не позвал, встреча не состоялась. Она повернулась и пошла назад по пятнистой от солнца и тени листвы дорожке, ощущая на себе его взгляд, понимая, что он ее не окликнет, не попытается догнать. Начался дождь, пятнистая дорожка превратилась в равномерно темную. Идти было скользко и холодно. Темная дорожка привела ее в пустоту ночи чужого, необжитого ею города. Числа съежились от ужаса, забились в глубину черепа и замерли. Но тут она услышала шаги — у себя за спиной и одновременно впереди себя, — и поняла, что в этом чужом, страшном городе не одна.
Шаги… Да ведь это Иван Молчанов! Числа в ее голове всколыхнулись, возрадовались и окончательно проснулись. Заговорили на разные голоса. Шаги то удалялись, то приближались, голоса в голове звучали то громче, то тише. И вот Алина поняла, что среди этой разноголосицы есть и голос Ивана. Чистый, отдельный, самостоятельный голос того, кто уже очень давно отдельным и самостоятельным себя не ощущает. Напряженно она стала вслушиваться в этот голос.
Алина узнала, что Иван оказался в странном городе так же случайно и неожиданно для себя, как и она, но город этот знаком ему с детства. Что он не видит ее и не слышит. Что ему тоже здесь не по себе.
Рассвет его испугал, рассвет все расставил на свои места, рассвет рассказал, куда он попал, не оставив никакой надежды. Рассвет заставил его заново пережить детство — это почему-то далось Ивану мучительно и трудно, хотя ничего плохого в его детстве не было. Алина, наоборот, всю ночь, пока они шли по темной улице, надеялась на рассвет. Но даже когда темнота окончательно рассеялась, Иван ее не увидел.
На улице появились люди. Какой-то человек остановил ее и спросил, добродушно посмеиваясь, куда и зачем она несет такую толстую рукопись. И только тогда она обнаружила, что прижимает к груди стопку исписанных листов.
Рукопись ее испугала — вероятно, так же, как рассвет Ивана. Рукопись все расставила на свои места, рукопись рассказала, зачем она сюда попала, не оставив никакой надежды. Рукопись заставила ее заново пережить тот момент в красной комнате… И она бы совсем впала в отчаяние, если бы Иван наконец ее не заметил.
Вместе с рукописью Алина отразилась в витрине магазина. Иван в этот момент пытался вернуться назад, в реальность, надеясь, что зеркальная витрина ему поможет. Вернуться не удалось, но зато он увидел ее. И, кажется, обрадовался, впервые обрадовался ей. Алина мысленно возликовала. Но когда Иван бросился за ней, поняла, что ему нужна вовсе не она, а рукопись. Он окликнул Алину, она ускорила шаг. Ей очень хотелось, чтобы Иван догнал ее, заговорил, но в то же время она понимала, что ни в коем случае нельзя отдавать ему рукопись — время еще не пришло.
Их разделяло всего несколько шагов. Алина стояла у пешеходного перехода, дожидаясь, когда загорится зеленый, надеясь и боясь, что он загорится раньше, чем Иван успеет ее догнать. И в этот момент услышала страшный грохот.
Грузовик, врезавшийся в белый «форд», пронесся мимо. Она успела увидеть лицо водителя и понять, что никакой он не водитель, а еще один герой романа Ивана, и что все это есть в рукописи в ее руках. А сама рукопись — лишь материальное, видимое воплощение того, что записано в ее голове.
Улица закричала на разные голоса, отчаянно, страшно. Иван бросился к погибшему. Загорелся зеленый свет. Алина медленно, словно немощная старуха, стала переходить улицу.
Глава 5
Примерочная была пуста. Два оставшихся костюма на плечиках и брюки со свитером на полу не в счет. Это было так невозможно, так невероятно, что Артур в первый момент не поверил ни своим глазам, ни своим ощущениям — что-то произошло со зрением или рассудок дал сбой. Он повернулся к продавщице, чтобы узнать, а как у нее обстоят дела со зрением и рассудком, но продавщицы не оказалось. Странно, ведь только что стояла рядом. Или он окончательно сошел с ума?
Артур шагнул в примерочную. Поднял с пола брюки и свитер, некоторое время стоял, прислушиваясь к себе — да нет, все нормально: он не спит и не болен. Но как же тогда объяснить сей феномен: человек заходит в примерочную и исчезает? Иван никак не мог выйти незаметно, они стояли всего в каких-нибудь двух метрах, и магазин пуст, других покупателей не было, всё на виду. Словно нырнул в ящик иллюзиониста: раз — и пропал.
Ящик иллюзиониста… Артур усмехнулся: некая, неясная еще мысль забрезжила в голове. Ну да, ну да, все это фокусы, непонятно пока, для чего, но, наверное… Только кто над кем этот фокус проделал? Иван над Артуром или… Вот в том-то и дело, что Иван вряд ли мог. Он, конечно, пророк, но не волшебник. А для реального фокуса нужны соответствующие условия, двойное дно, например.
Артур опустился на колени и тщательно обследовал пол — абсолютно цельный, никакого зазора, ни малейшей щелочки. Тогда он так же тщательно ощупал стены — тоже ничего. Взгляд уперся в зеркало. В нем отразился испуганный, взъерошенный человек с мятой, скомканной одеждой в руках — оказывается, он так и держал брюки и свитер Молчанова. Ну да, ему все время что-то мешало, когда он обследовал примерочную. Где-то в отдалении, в глубине магазина хлопнула дверь — зеркало слегка дрогнуло. Или ему показалось? Голова закружилась, сознание сделало круг и вернулось в исходную точку. Как здесь душно, и запах странный — видно, добавляют какую-то особую отдушку при уборке помещений. Артур тронул рукой зеркало — оно опять чуть дрогнуло. Тогда он нажал посильнее, справа, с краю — зеркало распахнулось, как дверь, открывая черную пустоту. Запах стал просто невыносим, голова закружилась, Артур еле устоял на ногах, но справился со своей слабостью и отважно шагнул в пустоту.