Москва, чьи миротворцы понесли жертвы — погиб капитан Марченко, а с ним еще пять молодых полных сил и надежд русских парней, тоже проявила благоразумие — не стала очертя голову бросаться в хитроумно поставленный капкан и не позволила втянуть себя в международные дрязги с самыми непредсказуемыми последствиями. В Кремле нашлись здравомыслящие головы, посчитавшие, что поражение в одном бою — это еще не проигрыш всей битвы, и борьба за сферы влияния на Южном Кавказе из военной области переместилась в политико-дипломатическую.
К 1 августа 2006 года о «мятеже» в верхней части Кодорской долины напоминали лишь дымящиеся развалины крестьянских домов и два десятка свежих могил на окраине села Чхалта. Но о них в грузинских государственных СМИ не было сказано ни слова. Словесные баталии в стенах парламента и за ними на время утихли. Чего нельзя было сказать о резидентуре ЦРУ в Тбилиси.
Обстановка на ее конспиративной квартире, расположенной неподалеку от отеля «Махараджа», напоминала затишье перед бурей. Об этом не подозревали большинство сотрудников грузинских спецслужб — на совещание были допущены только избранные. Высокая кирпичная стена надежно ограждала старинный особняк от городской суеты и непрошеных гостей. Холодные глазки видеокамер бдительно стерегли подходы, а плотно закрытые жалюзи на окнах скрывали обитателей от любопытных глаз.
Со стороны особняк казался вымершим. Это только казалось, он жил своей, особенной жизнью. На первом этаже, в холле, топтался мрачный охранник и, маясь от скуки, прислушивался к тому, что происходило за дверью «особой комнаты». В ней находилась дежурная смена «слухачей». Склонившись над пультами управления электронной системы защиты, они сканировали пространство вокруг особняка и пытались обнаружить электронные щупальца вездесущей русской разведки. Пока она себя никак не проявила, и на дисплее сохранялась ровная картинка. Переведя систему наблюдения из ручного в режим автоматического контроля, старший дежурной смены Роберт Шульц доложил резиденту Джону Ахерну:
— Сэр, все о'кей, можно приступать к работе.
— Боб, ты гарантируешь, что ни одно наше слово русские не услышат? — уточнил Ахерн.
— Джон, ты же знаешь — гарантию дает только Господь, а я законченный грешник, — хмыкнул в ответ Шульц.
— Боб, хватит болтать! Ты гарантируешь конфиденциальность или нет? — ледяным тоном отрезал Ахерн.
Шульц поежился. Слова Ахерна стали для него холодным душем. Корректный в общении и словах он не позволял себе подобного тона. Сегодня, похоже, у него сдали нервы. Причиной, как полагал Шульц, могли стать последние события в горах Абхазии. В существо операции «Троянский конь» его не посвящали, но, судя по реакции Ахерна, с какого-то момента все пошло не так, как задумывалось. Появление накануне в Тбилиси «пожарной группы» из Лэнгли уже ничего не решало. Операция провалилась, и все громы-молнии обрушились на беднягу Ахерна. Шульц представил, что творилось в его душе, и сменил тон.
— Прости, Джон, ляпнул не в тему, — извинился он.
— Ладно, так что скажешь? — буркнул Ахерн.
— Гарантировать не могу, но сделаю все, что в моих силах! — заверил Шульц.
— Этого недостаточно, Боб! За стены не должно выйти ни одно наше слово! Повторяю — ни одно!
— Джон, я все понимаю. Ты же знаешь мое отношение к тебе.
— О'кей, — смягчился Ахерн.
На его лице разгладились складки у рта, а в голубых глазах растаял лед. Он пробежался взглядом по участникам совещания. В гостиной собрался самый что ни на есть ядовитый цвет шпионских ведомств США и Грузии. У большинства присутствующих на лицах было такое выражение, будто они пришли на похороны.
Правая рука резидента — Майкл Чемберс — опустил голову и нервно теребил костистыми пальцами ручки кресла.
Не в своей тарелке чувствовал себя и неисправимый жизнелюбец Гарри Смит. Он непосредственно курировал работу с группой Квициани. Сегодня от его оптимизма не осталось и следа. Уголки рта скорбно обвисли, а в серых глазах разлилась смертная тоска. И без того его худенькая, почти мальчишеская фигурка съежилась и будто уменьшилась в размерах. Смиту оставалось чуть больше года до пенсии, но теперь после провала операции «Троянский конь» он мог остаться без цента в кармане.
Не лучше Смита выглядел Артур Тэйлор. Он отвечал за работу с агентурой среди российских миротворцев и абхазских силовиков. Последние события в Верхнем Кодоре наглядно показали: она по большому счету ничего не стоила. После столь оглушительного фиаско Тэйлор боялся оторвать взгляд от пола.
На фоне их похоронного вида поведение Пита Брауна выглядело вызывающе. Он, забросив нога за ногу, отсутствующим взглядом смотрел в потолок. Ахерна так и подмывало рявкнуть на надменного выскочку, но опыт и интуиция подсказывали — это только осложнит и без того его незавидное положение. У Брауна имелась мощная поддержка в центральном аппарате ЦРУ. Только этим можно было объяснить перевод середняка оперативника из заштатной резидентуры в Португалии на такой горячий и перспективный участок, как кавказский.
Особняком от них сидели грузинские партнеры. Разные внешне — худощавый, по-спортивному подтянутый шеф Главного управления контрразведки Леон Табидзе и вальяжный, холеный глава Специальной службы внешней разведки Георгий Джапаридзе. Несмотря на эту разницу, они походили друг на друга масляными взглядами, обволакивающими собеседника, и вкрадчивыми манерами. Оба тоже чувствовали себя не в своей тарелке. Их оптимистичные заявления, звучавшие накануне операции «Троянский конь», на поверку оказались пустым сотрясением воздуха. Агентура грузинских спецслужб в Абхазии годилась разве что на то, чтобы таскать ничего незначащие штабные бумаги из корзин для мусора и передавать сплетни, гулявшие на «брехаловке» Сухума.
«Ну и рожи, как на похороны собрались. Похороны? Твои похороны, Джон», — с горечью вынужден был признать Ахерн и перевел взгляд на Джо Фрезера. На лице спецпредставителя директора ЦРУ трудно было прочесть какие-либо эмоции — оно оставалось непроницаемо, как маска. Ахерн тяжело вздохнул и открыл совещание:
— Сэр, все в сборе! Позвольте начать?
Фрезер надменно кивнул. Ахерн, прокашлявшись, начал выступление с дежурной фразы:
— Господа, сегодня нам совместно с грузинскими коллегами предстоит подвести предварительные итоги операции «Троянский конь». Не буду напоминать присутствующим, в каких неблагоприятных условиях проходила ее подготовка. Это всем хорошо известно.
— Да! Да! — дружно поддержали его Джапаридзе и Табидзе.
Американцы промолчали. А на лице Брауна, как показалось Ахерну, возникла и исчезла злорадная ухмылка.
«Скотина! Думаешь, не знаю, что под меня роешь яму. Не выйдет! На тебя дерьма тоже хватает», — с ожесточением подумал о нем Ахерн и вернулся к докладу:
— Преодолев известные трудности, резидентуре и нашим грузинским коллегам удалось решить ряд этапных задач. Похвалы заслуживает работа подчиненных господина Джапаридзе. — Ахерн сделал реверанс в его сторону, тот ответил поклоном и продолжил: — Вербовка агента Док позволила нам своевременно получить важные данные о 58-й армии южной группировки русских войск.
— Он полностью оправдал наши надежды! Войска Северо-Кавказского военного округа еще не были приведены в полную боевую готовность, а мы уже располагали информацией, — не преминул подчеркнуть заслуги агента Джапаридзе.
— Наряду с Доком я должен выделить еще одного агента — Казбека, — продолжил доклад Ахерн.
Перечисление им заслуг этого и других информаторов, ссылки на трудности в работе с ними и бессонные ночи, проведенные сотрудниками резидентуры, у личного представителя директора ЦРУ не нашли понимания. Приглаженный, обходящий острые углы доклад Ахерна вызывал у Фрезера все большее раздражение. В конце концов, у него иссякло терпение, и он грубо вмешался.
— Джон, сейчас речь идет не о том, кто и что делал! Я должен доложить директору о причинах провала операции «Троянский конь». Повторяю: провала.
— Как провала?! — осекся Ахерн. После секундного замешательства он взял себя в руки и возразил: — Сэр, это не совсем так. Нам удалось добиться некоторых…
— Как это не так?! — перебил его Фрезер. — Тогда чем можно объяснить то, что в Сухуми по-прежнему правят сепаратисты, а русские находятся в Абхазии?
— Сэр, мы сделали все, что могли. Резидентурой совместно с грузинскими коллегами приобретены агенты в Министерстве обороны и других учреждениях Абхазии.
— И не только там. А Квициани и его мятежники? На работу с ними ушло полгода, — напомнил Джапаридзе.
— И что? В итоге одни проблемы! — не удержался от упрека Фрезер.
— Их бы не было, если бы не мелочились с Квициани и его абхазскими связями, — огрызнулся Джапаридзе.
— Что-о?! Ты еще защищаешь этого труса? — рявкнул Фрезер и ожег Джапаридзе испепеляющим взглядом.
Тот не опустил глаз и продолжал гнуть свое:
— Дело не в нем.
— А в ком?
— Скорее в чем. Платить надо больше! За те деньги, что ему дали, идиотов класть головы среди абхазов не нашлось. Это вам Кавказ, а не банановая республика! — с вызовом ответил Джапаридзе.
Фрезер, поиграв желваками на скулах, не стал ввязываться в перепалку с ним и обрушил весь свой гнев на резидента.
— Джон, как это понимать?! Ты же докладывал, что сепаратисты поддержат мятеж Квициани?
Ахерн окончательно сник и промямлил:
— Это была ошибка, сэр, мы слишком положились на Квициани.
— Положились? И это говорит разведчик?! Ты меня поражаешь, Джон! — и Фрезер дал волю своим чувствам: — Профессионалы, называется! Сборище дилетантов! Кто вел этого болвана Квициани? Кто?!
В кабинете воцарилась гробовая тишина. Все взгляды сошлись на Смите. Бедолага съежился, его лицо пошло пунцовыми пятнами, на нем жили одни глаза, а в них плескалась безысходная тоска. Мучительно, словно под невидимым прессом, Смит поднялся и с трудом выдавил из себя:
— Я-я, сэр.
— Ты-ы?! — Фрэзер произнес таким тоном, что не только Смиту, но и остальным стало ясно — полетит не только его голова. Специальный представитель директора ЦРУ был далеко не рождественским Санта-Клаусом, об этом красноречиво говорил весь его вид. Фрезер яростно свернул глазами и обрушился с обвинениями на очередную жертву: