Я раньше читал очень много, сейчас в три раза меньше. Мне неинтересна классика, однако ее же задают. Когда прочитывал, становилось все скучнее и скучнее. Когда читаешь книги, которые тебе не интересны, забываешь, что тебе так раньше нравилось.
В отличие от идеи, что все советские школьники были продвинутыми читателями, у догмы о полезности чтения есть научное обоснование. Так, в 2013 году эксперименты американских психологов Эвана Кидда и Эмануэле Кастано показали, что чтение художественной литературы способствует развитию эмпатии. Кидд и Кастано утверждали, что проживание опыта персонажей (помните, родители в моем опросе называли сопереживание героям книг как одну из причин, по которой им важно, чтобы дети читали?) гораздо более ощутимо, чем кажется. Выяснилось, что, когда мы читаем о какой-либо жизненной ситуации в художественной книге и когда получаем схожий реальный опыт, у нас запускаются одинаковые психологические процессы[17]. Несколькими годами ранее на это указывал и профессор психологии Вашингтонского университета Джеффри М. Закс: «Психологи и нейробиологи все чаще приходят к выводу, что, читая книгу и действительно понимая ее, мы создаем мысленную симуляцию событий, в ней описанных»[18].
Вот что говорит о связи между чтением художественных книг и эмпатией психолог Станислава Смагина: «Чтение нужно для создания языка рефлексии. Что происходит с нечитающими технарями на терапевтических консультациях? IQ у них есть, социальный успех есть, а выходить из сложных конфликтов, начиная с тридцати лет, непросто, если не обладаешь языком для описания того, что с тобой происходит. Чтение может развивать язык, необходимый для рефлексии, помогает сбрасывать напряжение внутренних конфликтов через эмпатию („я посочувствовала – значит, прожила как бы чужие эмоции вместе с Карениной“)».
Современные психологи утверждают, что порой эмоциональный интеллект влияет на успешность человека в большей степени, чем коэффициент интеллекта и хорошая учеба[19]. Ставка на образование и недостаточное внимание к развитию эмоционального интеллекта приводят к негативным последствиям еще до школы: по результатам масштабного исследования Института возрастной физиологии РАО дошкольники шести-семи лет плохо распознают эмоции[20]. Мы тщетно стремимся к тому, чтобы дети в возрасте четырех-пяти лет начали самостоятельно читать, а в это время стоило бы учить их различать собственные чувства и чувства окружающих. И чтение с родителем тут как раз пригодится: можно вместе бояться за Муху-Цокотуху, сопереживать трагедии мышки-матери, обнаружившей кровать глупого мышонка пустой, злиться на мачеху Золушки. А еще ребенок может рассматривать хорошие иллюстрации к книгам и стараться считывать эмоции персонажей по выражениям нарисованных лиц.
Итак, книги развивают эмпатию и рефлексию. Но раз родителей так беспокоит влияние чтения на ум и образованность детей, интересно узнать: есть ли в чтении особая польза для мозга? Нейропсихолог, кандидат психологических наук Ольга Семенова так ответила на этот вопрос: «Мозгу чтение может быть полезно, как и любая достаточно сложная деятельность, имеющая для человека смысл. Если для человека нет смысла в чтении, а его, например, заставляют читать, то чтение будет для его мозга скорее вредно, чем полезно».
Джейсон Меркоски, один из создателей Кindlе – устройства для чтения электронных книг, пишет, что, по мнению нейрофизиологов, книга сама по себе не несет никакого смысла, если с ней качественно не взаимодействовать[21]. Под взаимодействием понимается, по всей вероятности, интеллектуальный диалог с книгой, когда мы не просто распознаем текст визуально, но и начинаем более глубоко расшифровывать и воспринимать его. Меркоски сравнивает мозг с интернет-браузером: образы слов хранятся в мозгу и в процессе чтения «загружаются» с огромной скоростью. Чем лучше человек читает, чем более он опытен в этой деятельности, тем быстрее и качественнее работает «браузер».
Именно поэтому всегда понятно, кто сколько времени проводит за книгой. Это легко определить по качеству чтения вслух. Иногда попросишь детей почитать и не знаешь, как гуманнее поступить: осторожно прервать старшеклассника, коверкающего каждое слово и не понимающего сути предложений, или домучиться до конца, потеряв по пути внимание половины класса. Больше всего достается стихам. Складывается ощущение, что текст, записанный в столбик, если он не совсем прямолинеен (а это тогда уже не совсем стихи), магическим образом закрывает доступ к пониманию. Так, опыт показывает, что при чтении хрестоматийного стихотворения Фета «Шепот, робкое дыханье» далеко не каждый школьник, даже знающий значение слова «лобзания», догадается, с кем же лобзается лирический герой.
Выходит, хорошо читает тот, кто читает осмысленно. Иначе набор букв просто складывается в набор слов, а пользы от этого никакой. Помните, как эффектно в сериале про Шерлока визуализированы «чертоги разума»? Символы, ассоциации, образы собираются в смыслы, а герой Бенедикта Камбербэтча мастерски ими управляет. Что-то подобное происходит в голове вовлеченного читателя, когда он по-настоящему взаимодействует с книгой.
Постмодернизм принес идею о том, что мир – это текст, а человек – сумма воспринятых им текстов. Речь, конечно, не только о текстах печатных, но и об иных культурных единицах, от рекламных вывесок до балета. Безусловно, чтобы лучше «читать» реальность, понимать других и себя самого, нужно развивать навыки декодирования, или интерпретации. Чтение художественной литературы помогает эти навыки прокачать. Львиная доля пользы от книг – именно в этом. Получается такое тавтологическое царство. Чтобы чтение было полезным, оно должно быть смысловым. Чтобы оно было смысловым, читатель должен видеть в нем смысл, то есть понимать, зачем ему эта сложная, требующая интеллектуального напряжения деятельность. Утилитарный подход здесь не срабатывает: цели больше знать или найти конкретную информацию в художественных текстах тонут, теряются. Значит, читать лучше не то, что нужнее, а то, что интереснее. Иными словами, что интереснее – то и нужнее.
А это точно чтение?
Какие пути знакомства с художественной литературой открывались перед советским школьником? У него были бумажные книги и журналы, в крайне редких случаях (зависело от семьи) – самиздат. А еще он мог слушать радиоспектакли или пластинки. Театральные и телеспектакли в расчет не берем: это все-таки уже интерпретация, а не встреча с оригинальным текстом. Выбор же современного школьника гораздо шире. Давайте посмотрим на возможные форматы и способы чтения в порядке их отдаления от традиционной коммуникации с обычной книгой.
Бумажная книга сегодня окутана романтическим флером. Она позволяет «подержаться» за постепенно уходящий нецифровой мир. К ней намертво приклеился штамп «шелест страниц». К шелесту обычно добавляется что-нибудь про запах. Книга дорого стоит: во-первых, на нее действительно надо потратить немалые деньги, во-вторых, чтение бумажной книги требует бо́льшего времени (например, листать пахнущие страницы дольше, чем безжизненные электронные), а время – деньги. Чтобы не торопясь погрузиться в какой-нибудь новый роман, нужно иметь хотя бы полчаса, свободных от работы или учебы. Бумажную книгу тяжело носить с собой: ее удобнее читать дома, то есть все снова упирается в необходимость создавать для этого специальные условия. За такие подготовительные труды бумажная книга платит особой атмосферой и потенциалом осязаемости. Основатель Kindle Джейсон Меркоски пишет: «Переворачивание страниц помогает лучше запомнить информацию, так как мы визуально, геометрически запоминаем, как одна страница соотносится с другой, создавая ментальную карту закладок»[22].
Для первых читательских шагов нужна именно такая, осязаемая книга, хорошо напечатанная, с качественными иллюстрациями. Ребенок может еще не понимать, что такое книга, а мы показываем ее, как игрушку, постепенно приучая его к тому, что это естественная часть нашей жизни. Иногда дети проявляют интерес и к электронному тексту, но на этапе, когда самостоятельный контакт с книгой еще невозможен, она обязательно должна быть настоящей. В этом смысле электронная книга и бумажная соотносятся примерно как тамагочи и живая собака. Тамагочи, конечно, вызывает азарт и даже привыкание, но по-человечески привязываешься к обыкновенному псу.
Еще одна причина на первых этапах окружить ребенка традиционными книгами – отсутствие экрана. Взаимодействие с экраном планшета или телефона связано с получением быстрого удовольствия. Если ребенок уже вкусил запретный плод с древа цифрового познания, то тянуться он будет не к тексту, а к экрану, центру удовольствия. Поскольку мне не удалось стать хорошей мамой, оградившей дочь от влияния смартфона, я уже руководствуюсь другим подходом: могу читать на ночь и с телефона в надежде, что интерес к нему перенесется на процесс чтения. Но этот метод (кстати, неплохо работающий) – для тех, кого, как и меня, настиг ранний родительский провал.
Из всех вариантов чтения с экрана ближе всего к бумажным книгам стоят ридеры, или «читалки». Бывают ридеры с цветным экраном, но в классическом виде дисплей действительно похож на белую страницу с привычным печатным текстом. Несмотря на часто встречающуюся функцию прослушивания аудиокниг, ридеры в первую очередь сосредоточены на тексте. В отличие от прочих электронных носителей, здесь гораздо меньше шансов в пределах одного устройства отвлечься на посторонние занятия. Уведомления о новой сотне сообщений в школьном родительском чате вам точно не придут. Как бы ридер ни был близок к привычной книге, разница во взаимодействии с ним очевидна: большая скорость листания страниц (не надо тратить время на переворачивание), иное движение руки при листании (мы либо жмем на кнопку, либо проводим пальцами по сенсорному экрану), а главное – меняющиеся страницы не слишком отличаются друг от друга. Читая обыкновенную книгу, вы лучше запоминаете информацию и выдаете более богатую эмоциональную реакцию. Последнее, по наблюдениям норвежского когнитивиста Анны Манген, св