– Хм, – протянул Г. М.
Воцарилась тишина, нарушаемая лишь шелестом бумаги, затем поезд снова тронулся.
– Это все равно что пытаться взгромоздить Вавилонскую башню поверх Пизанской, – проворчал Г. М. – Среди ученых мужей возникли разногласия. Профессор Хаксдейн в недавнем интервью ограничился только одним словом: «Белиберда!» Представляю, как взбеленится Пенник, когда это услышит. Профессор Триплетс, со своей стороны, признал, что теоретически подобное оружие вполне может существовать и сама по себе эта идея не нова. Это разозлит Пенника еще больше. Да, неплохо, – проворчал Г. М., глядя на Сандерса. – Если бы только ты не вмешался! И помалкивал в его присутствии!
Доктор Сандерс откинулся на спинку кресла:
– У меня только один вопрос. Скажите, почему меня выставляют главным виновником? Почему все на меня так взъелись? Я предложил разоблачить блеф Пенника единственным возможным способом. И вместо того чтобы поблагодарить меня за это, вы ведете себя так, словно я сорвал вам какие-то планы.
– Так и есть, сынок.
– Каким образом?
– Все из-за твоего ужасного упрямства, – устало ответил Г. М. – Я действовал тонко, все тщательно спланировал. Оставалось только взять и поймать Пенника! – Он щелкнул пальцами. – По крайней мере, шансы были примерно сорок против шестидесяти, очень хорошие шансы. Но из-за тебя они теперь где-то десять против девяноста. Черт бы их побрал! Вот поэтому нам нужно как можно скорее приехать в Форвейз. У меня есть еще две возможности…
– Поймать Пенника? – спросил Мастерс.
– Совершенно верно.
– И когда мы это сделаем?
– Если повезет, то завтра.
Мастерс бросил на него пристальный взгляд:
– Что ж, с этим лучше не затягивать. Я, конечно, не верю во всю эту чушь. И все же вдруг Пенник решит разделаться с доктором раньше времени?
– Нет, – серьезно ответил Г. М., качая головой. – У нас в запасе двадцать четыре часа. Пенник не станет ничего предпринимать, пока не выступит в Париже завтра вечером.
– Ха, ха, ха! – расхохотался Сандерс.
– Ты можешь помолчать? – сурово приказал ему Г. М. – Тебя это не касается. Как я уже сказал вам, Мастерс, он не станет сбрасывать свою бомбу, пока не будет полностью к этому готов. Так что пока нам ничего не угрожает.
– Надеюсь, вы знаете, что делаете, сэр. Но скажу прямо. У меня возникают подозрения, не сошли ли вы с ума. Вы ведь не позволите ему произнести эту речь? Вы просто не можете так поступить. Мне на ум сразу приходит с полдюжины способов его остановить. Довольно простых способов.
– Еще чего! Зачем его останавливать?
Мастерс на мгновение замолчал.
– И вот еще, – продолжил он после небольшой паузы с хмурым от подозрений лицом, сжимая в руках газету. – Вы видели это? «Ивнинг плэнет»?
Г. М. с немного виноватым видом ответил, что не видел, и спросил, о чем идет речь.
– Сейчас расскажу вам о чем, – ответил Мастерс. – Там напечатали две мои фотографии. Под одной написано: «Старший инспектор Мастерс собственной персоной». Под другой: «Старший инспектор Мастерс изображает из себя ист-эндского громилу». Так вот, на фотографии, где я представлен «собственной персоной», я гораздо больше похож на опасного мордоворота, чем там, где изображаю «ист-эндского громилу». Но суть не в этом. Я, как бы вы сказали, посидел, подумал и попытался вспомнить, у кого могла быть фотография, на которой я переодевался громилой из Ист-Энда. Скажите, это вы отдали фотографию газетчикам?
– Тише, тише.
– Так это были вы?
– Не кипятитесь, Мастерс.
– Я постараюсь. У меня также есть подозрение, что вы написали письмо, которое опубликовали в колонке «Письма читателей» в «Дейли уайелес». Нет, я не утверждаю, что вы сошли с ума, сэр. Я этого не говорю. Но когда вас запихнут в палату лордов, я надеюсь оказаться в первых рядах зрителей, чтобы не пропустить это зрелище. Вот и все. И почему мы сейчас едем в Суррей? Что вы рассчитываете там найти?
Г. М. продолжал упорно стоять на своем.
– Во-первых, – начал он, – я должен найти альбом с газетными вырезками, принадлежавший миссис Констебль.
– Неужели? Вот как? После всего, что я вам рассказал, вы считаете, что он находится в доме?
– Да.
– И где, по-вашему, его стоит искать?
– В том-то и дело, что я не знаю.
Мастерс прекратил расспросы. Запотевшее окно озарилось вспышкой молнии, гром, похожий на грохот обрушившейся кирпичной стены, слился со стуком колес. Никто больше не проронил ни слова, пока поезд не прибыл в Камбердин, где их встречал на машине суперинтендант Белчер, которому Мастерс послал телеграмму.
Поездка по открытой местности в грозу, судя по всему, никому не пришлась по душе. Когда они подъехали к Форвейзу, стены поместья стали совсем темными от дождя, земля вокруг превратилась в болото. Дом, как никогда прежде, казался пустым, заброшенным и мертвым. У суперинтенданта Белчера был ключ от входной двери; зайдя внутрь, они услышали, как громко барабанит по крыше дождь.
– И что мы теперь будем… – начал, но не договорил Мастерс после того, как они включили свет.
Г. М. окинул прихожую взглядом:
– Не торопите меня. Дайте подумать. А, точно! Когда вы искали альбом, в оранжерею заглядывали? Хорошо там все осмотрели?
– Можете не сомневаться. Если вы думаете, что альбом спрятан под одним из растений, то это исключено. Мы, разумеется, не выкапывали их с корнем, но почва в ящиках и кадках такая сухая, что мы бы заметили, если бы ее потревожили.
– И все же давайте пройдем туда и еще раз проверим.
Гостиная, столовая, оранжерея. Сандерс хорошо запомнил все эти комнаты после той ночи, когда умерла Мина Констебль. На обеденном столе под мозаичной люстрой все еще лежали осколки стекла в липком застывшем пиве. Сандерс разбил стакан, когда ему показалось, что за ним следит Пенник.
Это зрелище воскресило прошлое не хуже запаха или звука.
Пенник ничего не мог ему сделать. Самое обычное пу́гало. Пеннику сказали, чего он на самом деле стоит. И тем не менее…
Г. М. открыл застекленную дверь в оранжерею и наклонился, внимательно рассматривая ее.
– Если вы ищете отпечатки пальцев, – с кислой улыбкой заметил Мастерс, – то с таким же успехом можно разглядывать кирпичную стену. Никаких отпечатков здесь нет. Да, я помню, доктор утверждал, что Пенник прижимал к стеклу нос и пальцы, мы все проверили. Но он либо потом стер их, либо просто не оставлял.
Доктор не мог не вставить свое слово:
– Значит, вы утверждаете, что у меня были галлюцинации?
– Не забывайте про астральную проекцию, – проворчал Г. М. и подвигал дверь назад-вперед. – Сынок, скажи, ты видел только руки и лицо Пенника?
– Да, именно так.
– Ты слышал, как он убегал.
– Нет, кажется, не слышал. Но я могу поклясться, что он был здесь, и мне это точно не привиделось.
Пенник ничего не мог ему сделать. Однако его образ, огромный, уродливый, словно призрак, захватил весь дом.
Мастерс протиснулся мимо Г. М. и нащупал выключатель. Грозди сияющих фруктов ярко вспыхнули по углам стеклянного потолка; а звон дождевых капель, стучащих по стеклу купола, был таким оглушающим, что приходилось повышать голос, иначе они бы просто не услышали друг друга. Но Сандерс испытал огромное облегчение оттого, что не увидел Пенника в плетеном кресле, которое стояло посреди субтропических растений. Г. М. подошел к неработающему фонтану в центре зеленого лабиринта.
– Ха! – воскликнул он.
– Что?
– Очень важный вопрос, сынок. Когда в воскресенье вечером ты увидел через стеклянную дверь Пенника и прибежал сюда, фонтан работал?
– Нет.
– Ты в этом уверен? – спросил Г. М., наставив на него указательный палец.
– Могу поклясться. Я запомнил, какая здесь была мертвая тишина. И помню, как проходил мимо фонтана. А в чем дело?
– Только, – мягко ответил Г. М., – в этом. Если все так, как ты говоришь, значит перед нами одна из самых важных улик в этом деле.
Мастерс быстро подошел к нему:
– Минуточку! Важная улика? Вы считаете, это как-то доказывает присутствие или отсутствие Пенника здесь той ночью? Или объясняет, как он вообще тут очутился? Что в этом фонтане такого особенного? Самый обычный садовый фонтан, качает по кругу два галлона воды. Я сам думал купить такой же.
– Хотите вы себе купить такой фонтан или нет, это, Мастерс, не важно. И мне плевать, как он работает! Суть не в этом. А теперь давайте посмотрим… – Г. М. окинул взглядом богато обставленную и украшенную позолотой гостиную. – Здесь есть еще двери? Ах да, одна, и она ведет на кухню, верно? Думаю, да. Но черной лестницы здесь нет. Так и запомним, никакой дополнительной лестницы.
Г. М. заглянул на кухню. Мастерс снова последовал за ним:
– Но…
– С одной стороны, – продолжал Г. М., быстро бормоча себе под нос и отмахиваясь от Мастерса, – спальня нашего покойного друга Сэма Констебля расположена прямо над столовой. Я помню, что миссис Констебль говорила мне об этом. Да. А еще я помню, что в его комнате есть балкон с каменной лестницей до земли. Мастерс, если вы не прекратите ходить за мной по пятам, я вас убью. Значит, из столовой можно незаметно подняться в ту спальню по лестнице и спуститься обратно. Если мы…
– Боже! – невольно воскликнул старший инспектор.
От неожиданности все подпрыгнули на месте, но причиной стала вовсе не яркая вспышка молнии, хотя она озарила зловещим ярким светом оранжерею и их бледные лица, так что на мгновение там стало светло как днем. Все дело было в оглушительном раскате грома, который начался с протяжного грохочущего звука, похожего на треск стекла на крыше, а затем разорвался оглушительной канонадой прямо над их головами. Купол задрожал, одна из маленьких стеклянных панелей действительно упала и разбилась, а сквозь образовавшееся отверстие в оранжерею хлынул дождь. Все произошло в считаные доли секунды. А их лица показались такими белыми в свете молнии, потому что в эту секунду весь остальной свет в доме погас.