Очнулся уже в доме. На полу с привязанными к спинке кровати руками над головой. Вязали наспех, чуть ли не рваной простыней, но крепко. Надо мной стоял бугай и целился куда-то вниз живота из обреза. Картежники облепили окна, тыча стволами и высматривая там не иначе как отряд ОМОНА.
Рядом с дверью стоял еще бандитского вида мужик в телогрейке и шапке ушанке. Нервно потирал руки, полируя пудовый кастет, и лыбился, растягивая тонкие губы и демонстрируя пару черных провалов в верхней челюсти. Сонька все еще сидела на кровати, забившись в дальний угол и прячась за гитарой, как за каким-то щитом.
— Валим его и деру огородами, — причмокнул нервный. — Залетный какой-то, решил в героя поиграть, похоже. Перед домом только две моторки. Надо когти рвать, пока облава не развернулась.
— Вы чего? Я мимо шел, там огонь. Я предупредить хотел. — я скривился, изображая напуганного случайного прохожего, хотя, притворяться, когда на твои яйца направлен обрез, было несложно.
Я тараторил, заикался, но эффекта ноль. Бугай только курок взвел, так что пришлось импровизировать, пробуя все возможные варианты: ревность, жадность, тупость. Импровизировать и ждать, либо, когда фобосы справятся, либо до чоповцев дойдет, что пора свои задницы вытаскивать из теплой «буханки» и мчать меня спасать!
— Соня! Сонечка, ну хоть ты им скажи, родненькая. Я же как лучше хотел! Говорил тебе, давай попозже зайду, а ты — раньше приходи, спать они уже будут. Я же серьезно, я деньги принес. Приданое. И Орденские награду обещали за фобоса, что в погребе зреет…
Не знаю, что именно сработало, но челюсть у бугая начала отвисать, а глазки забегали, демонстрируя умственную активность. Он перевел взгляд на Соню, чего мне было достаточно.
Резкий, подхваченный импульсом Мухи, удар ноги по обрезу. Легкая корректировка курса, чтобы рука бугая летела в сторону нервного. Раздался выстрел, и тощее тело влетело в стену. Лишь вата из телогрейки взвилась в воздух и осела в облаке порохового дыма.
Сразу же второй удар промеж ног зависшего бугая, мэйн поделился силушкой, так что мне самому стало больно от звука смачно треснувшего арбуза. Я дернул веревки, прожженные едким кислотным составом от Харми. Крякнул от жжения, побежавшего по тонкой коже на венах, и, подцепив скрюченного бугая плечом, рванул вместе с ним на картежников.
Придавил одного, ушел с линии огня и, схватив нацеленную в меня двустволку, закрутил второго. Сжал его руку поверх спускового крючка и, довернув мужика, сразу же выстрелил в третьего. Дернул винтовку, ломая пальцы, двинул прикладом в голову и прицелился в четвертого. В невезучего бедолагу, так и не раздобывшего одежду.
Совсем тощий, дрожащий от холода, дующего из битого окна, картежник поднял руки и попятился. Присел, споткнувшись о лавку, выхватил из валенка нож и прыгнул на меня.
Патроны он что ли считать не умеет? Или умеет, и мне досталось уже полуразряженное ружье? Проверять не стал. Дернул лавку, ударив по валенкам и сбив голодранцу траекторию, а потом принял прикладом по лбу на подлете.
Обернулся на шум за спиной, вспомнив про недобитков, и выдохнул:
— Вы чего так долго?
— Издеваешься? — воскликнула запыхавшаяся Банши, — Мы сразу же побежали, как только ты про пожар закричал. Секунд десять всего прошло.
— Что с ранеными будем делать? — спросил Стеча, связывая бугая, все еще не пришедшего в сознание. — Это сиплый, он третий год в розыске. А в труселях — Емеля, на нем двойное убийство висит. Жмуры тоже знакомые, придавленного только не знаю, но судя по татушкам, отметиться успел.
— Пакуйте все. Стволы и барахло Захару, жуликов и рецидивистов у полицейского участка сгрузим, — я прошелся до люка, вскрыл его и спрыгнул вниз.
В погребе пахло квашеной капустой, сырой пророщенной картошкой и застарелым запахом мочи. В углу нашлись кандалы, вбитые в стену, дырявый соломенный тюфяк и пустое помятое ведро. Миниатюрная камера сейчас пустовала, но по пятнам, засохшим на тюфяке, было ясно, что место пользуется спросом.
Фобос был здесь — призрачная дымка очерчивала силуэт пленника, пропитанного болью, страхом и отчаянием. Образ еще не сформировался до конца, но уже было понятно, что этот человек при жизни был кем угодно, только не форточником. Может, упитанный купец, может, наевшийся на взятках стражник.
«Пустышка, не наш клиент…» — прошептал Ларс: «…легавый или крысу завалили, но точно не воробей…»
Я был согласен с профессором. Клиент как бы не наш, но и наш одновременно. Текущему заказу не поможет, но заказом для Ордена когда-нибудь станет. Еще одна, максимум две жертвы, забитых до смерти на этом месте, и здесь расцветет настоящий злобный фобос. Сначала порвет своих мучителей, а потом и всех, до кого сможет дотянуться.
— Покойся с миром, бедолага, — я чиркнул огневиком и подпалил, мечущийся на тюфяке, дух.
— Мы готовы, ты как? — в проеме появилась голова Стечи. — Это Воробей?
— Нет.
— Хм, — Стеча задумался.
— Какие идеи? Где дальше искать?
— Нуу. Вариантов немного: тюремная плаха, морг, кладбище, ювелирка, пара трактиров… — Стеча протянул руку и помог мне выбраться. — Тут тебе виднее, где призрак задержаться может.
— Начнем с кладбища тогда, Орден следит за ним, — я пожал плечами. — Там-то уж точно ничего плохого не случится.
— Уверен?
— Если честно, то не очень…
Глава 3
Высадили Стечу возле полицейского управления и выгрузили пять тел — два молчаливых, завернутых в простыни, трупа и троих с наволочками на головах. Помятых, озлобленных, но живых. Соньку отпустили, сделав внушение фобосами и взяв честное слово, что она свалит из города.
Стеча сказал, что процесс получения награды не быстрый, особенно если заявляешься сразу после полуночи, а награду получить хотелось, так что дальше мы поехали вдвоем.
Я уже примерно начал сопоставлять улицы обоих миров, полистал местные атласы и карты и мог обойтись без живого навигатора. На улицах стало еще меньше людей — кто ехал кутить, уже на месте, а кому утром на работу — уже по домам и лавкам десятые сны видят.
Покатушки по ночному городу напомнили покупку первой машины. Настолько в первые дни переполнен эмоциями, что не можешь дождаться утра и срываешься на любую дружескую просьбу. Отвезти туда, забрать того. Или сам звонишь и зовешь прокатиться по пустым дорогам. Желтые фонари блестят на асфальте, отсветы красного бликуют на лобовом стекле, а ты подгазовываешь, наслаждаясь бодрым рычанием из-под капота.
Дед уловил мое настроение, и «буханка» сначала поворчала, будто обидевшись, что не стал гоняться с мажорами, но потом пошла быстрее. Не обязательно кому-то что-то доказывать, можно просто наслаждаться дорогой.
Возле кладбищенских ворот намечалась какая-то движуха. Стояла длинная (практически автобус) моторка, возле которой суетились охотники. Выставляли ограждение перед воротами и калиткой, разгружали компактные переносные фонари на треногах, разбирали осиновые колья и щелкали затворами ружей, проверяя готовность оружия.
— Это что еще за детский сад? — Банши прищурилась, провожая группу из четырех охотников, уходящих на территорию кладбища.
— Конкуренты? — я присмотрелся, изучая охотников со всех сторон, и приметил знакомое лицо, — Однако, как же тесен мир. Вон того видишь? Индюк важный с бакенбардами?
— Ага, он здесь, похоже, за главного, — Банши перелезла в салон, подхватила там две дополнительные гранаты и, просунув голову обратно над сиденьем, нависла надо мной, заглядывая мне в глаза. — А что? Друг твой? Или проблемы?
— Это я его на балу вырубил и переодел. Исаев замял все, взяв с меня обещание извиниться при случае.
— Давай только не сейчас, ладно? — блондинка оглядела пустую улицу, где в темноте только со стороны нашего «хвоста» мелькнул огонек раскуриваемой сигареты.
— Согласен, лучше в ресторан его приглашу как-нибудь.
— Можем и сейчас, конечно. — спохватилась Банши, будто упускает что-то интересное. — Они крепенькие, но их всего четверо.
— Не, пусть идут по своим делам, — я заглушил двигатель. — А мы по-тихому все сделаем. Кладбище-то большое, глядишь, и не встретимся.
Банши нехотя вернула гранаты в ящик, повздыхала, качая головой, и одну все-таки вернула. Я проверил финку и «задиру», покосился на дробовик, но брать не стал. Зато вспомнив свое новое правило, насыпал в карман несколько патронов: «светлячка», зажигательный и с дробью. А потом откопал в недрах «буханки» кривоватый, но крепкий кол.
— Зачем тебе это? — удивилась Банши.
— Вдруг парни что-то знают, — я кивнул на ворота, на мелькавшие вдалеке лучи «святого» света.
— Ню-ню, — хмыкнула блондинка, — Не сломай только, а то Захар спросит потом.
Банши хрюкнула, довольная своей шуткой, помахала «хвосту», типа раз тут сидите, то тачку охраняйте. Ответа не последовало, даже фарами не мигнули, и мы перебежали дорогу.
Подкрались к чужой моторке с надписью на борту: Филипп Ф. Филлипов и партнеры. Пригнулись под окнами, так чтобы подремывающий водитель нас не увидел, и проскочили мимо ограждений к открытой калитке. Эксперты, блин — оцепили они называется. Может, и кол я тогда зря таскаю?
Сразу за калиткой шла аккуратная дорожка из брусчатки. Через несколько метров раздваивалась, а потом и вовсе расходилась в разные стороны небольшим лабиринтом, огибая кусты, деревья и отдельно стоящие склепы и памятники.
Не кладбище, а парк-дендрарий какой-то. Разнообразных кустов и деревьев больше чем могил. На отдельных участках, огороженных низкой оградкой, можно было таунхаус целый построить.
— Мда, богато жить не запретишь, — я остановился, пытаясь определить, в какую сторону идти и понял, что сморозил что-то не то. — То есть умирать. Мы кладбищем, случайно, не ошиблись? Что-то я плохо представляю, как здесь преступников и бездомных хоронят?
— Я тебя умоляю, тут к гадалке не ходи, у половины рыльце в пушку. Но в остальном ты прав, мы просто зашли с парадного входа, — Банши показала рукой в сторону противоположную той, куда ушел Филлипов с партнерами. — Это частный сектор, а нам туда. В городскую часть, где могилки в основном братские.