Тем временем и в Москве тоже не дремали. С учётом обстановки в стране и в мире инаугурацию решили не откладывать — премьер стал главой государства уже на следующий день, а то как бы Забродин ещё какую пакость не придумал. Новоизбранный президент Семён Иванович Пеструхин в своём обращении к нации провозгласил три принципа, которые должны стать основой существования России и её ускоренного движения к процветанию:
— Прежде всего, это единоначалие. Для повышения эффективности управления страной мы внесём поправки в Конституцию, согласно которым будут урезаны права Госдумы. Пусть разрабатывают законопроекты, но последнее слово останется за президентом. Я отвечаю перед всей страной, мне и решать, что нужно делать, а что категорически нельзя.
В зале раздались аплодисменты.
— Второй принцип — это послушание. В Уголовный кодекс введём статью о наказании за невыполнение распоряжений президента вплоть до тюремного заключения и конфискации имущества. Наконец, третий принцип — это терпение. Я обращаюсь к вам, дорогие россияне, с просьбой: ради счастливого будущего грядущих поколений потерпите! Наш народ, как никакой другой, обладает стойкостью, ему не страшны любые невзгоды и страдания. Так будьте же достойными наследниками тех, кто пережил и вторжение войск Наполеона, и нападение гитлеровских полчищ!
На этот раз послышались только редкие хлопки. Видимо, присутствующие в Георгиевском зале были заняты тем, что подсчитывали возможные убытки для семейного бюджета. Это и понятно — одно дело, если снова урежут доходы рядовых пенсионеров, и совсем другое, если грядёт конфискация валютных вкладов и прочее, и прочее… Так ведь можно лишиться стимула для того, чтобы бороться за призрачное процветание.
— А сейчас, прямо на ваших глазах я подпишу первый свой указ — в нём речь идёт о возвращении Москве статуса столицы. Другим указом Дума передислоцируется на Охотный ряд, где её законное место. Третьим указом я отменяю все указы моего предшественника, а во исполнение четвёртого указа будут закрыты границы страны для товаров их тех губерний, которые отказались поставлять продовольствие в Москву.
Все встали. Долгие и продолжительные овации. Из зала крики:
— Не сдадимся! Мы им ещё покажем!
На этом торжественная часть закончилась, а вот в Питере всё только начиналось — в народе зрела ненависть к заезжим депутатам. Мало того, что Мариинку оккупировали, так ещё снесли целый квартал в центре города под строительство комплекса правительственных зданий, выселив жителей на дальние окраины. А теперь выясняется, что строить ничего не будут! По сути, питерцам наплевали в душу. Да после этого Забродина со всей его командой надо посадить на баржу и отправить в бессрочное плавание по морям и океанам, чтобы духу их здесь не было! Подходящей баржи не нашли и ограничились тем, что согнали на Театральную площадь мусоровозы со всей округи, предложив депутатам воспользоваться этим видом транспорта для скорейшего исполнения президентского указа.
Ответного хода от Забродина не пришлось долго ждать — вместе с депутатами он перебрался в Самару и уже на следующий день провозгласил там Поволжскую республику. Только одного он не учёл — Саратов и Волгоград тоже претендовали на столичный статус. Это и понятно — в столице снабжение будет получше, да и зарплаты гораздо выше. Саратов предложил провести по этому вопросу референдум, а вот Волгоград пошёл иным путём — депутаты местного законодательного собрания вернули городу стародавнее название — Царицын. На этом основании губернатор заявил, что в Поволжье должен «царствовать» Царицын, вне зависимости от того, кто стоит во главе государства — женщина или мужчина. Нельзя же каждый раз переименовывать город — из Царицына в Царёв и обратно, в зависимости от пола властвующей персоны. Это мнение поддержала Астрахань, пригрозив, что вместе с новоиспечённым Царицыным перекроет Волгу для грузовых перевозок в случае невыполнения их требования. А что же это за государство, если оно не имеет выхода к морю?
Узнав о провозглашении Поволжской республики, всколыхнулись другие регионы, но возникла закавыка с принятием решения, поскольку не вполне понятно, как новое государство называть. Если возникновение Уральской республики никого не удивит, то возрождение Казанского ханства могло вызвать кривотолки — то же касается и северокавказского региона, где ещё жива идея создания независимого халифата. А уж Колымская или Мордовская республики и вовсе навевали грустные воспоминания, связанные со сталинскими лагерями или исправительно-трудовыми колониями для особо опасных зэков.
У стороннего наблюдателя могло возникнуть впечатление, что все российские власти одновременно сошли с ума — виданное ли дело так раздербанить страну? Странно, что никому не пришло в голову, что делят шкуру неубитого медведя. Но что поделаешь, если очень хочется?
Глава 4. Безнадёжное лето
Настало лето, а вместе с ним пришли новые заботы — народ запасался продовольствием впрок, сметая с полок что ни попадя. Для Ивана Лукича такая ситуация не впервой, ещё в конце 80-х получил кое-какой опыт, настоявшись в очередях за кефиром и колбасой. Теперь немного по-другому — и супермаркетов побольше, и холодильники стали пообъёмистее. А народ всё тот же: дают — бери, а бьют — беги! И ни малейшего желания хотя бы пальцем пошевельнуть, чтобы попытаться изменить что-то к лучшему — опустят бюллетень в урну, а остальное по фигу.
Вот и его новые соседи той же породы — всю лоджию забили ящиками с рыбными консервами и пивом. Так это смотря какой у кого вкус — Иван Лукич, хоть и не богат, но вместо пива предпочитал сухое вино, благо зарплата позволяла. Да здесь все соседи новые, поскольку Иван Лукич ещё в марте, предварительно отрастив бороду, чтобы не узнали в нём того, кто пару недель правил страной, перебрался из Южного Бутово в Бирюлёво. А там глядишь и Патриарши в отдалённой перспективе — глава Высшей избирательной комиссии, который и сообщил о том, что Иван Лукич стал президентом по ошибке, обещал посодействовать, если появится возможность. Вот что значит не противиться властям, не лезть на рожон, а выказать смирение и послушание — тогда остаётся хоть какая-то надежда. Ну а дальше посмотрим, что получится.
Почему задумался о новом месте жительства? Так ведь соседи, любители пива, оказались очень шумные — что ни суббота, то пьянка чуть ли не до самого утра, спасали лишь французские беруши, их приятель из Гренобля прислал. И каждый раз непременно просят одолжить им стулья — не сажать же на пол дорогих гостей. Только вот у Ивана Лукича кроме дивана и двух громоздких кресел весом килограммов под пятьдесят в запасе лишь четыре табуретки. Тем соседи и «отваривались», а на следующий возвращали.
Но как-то ночью, когда очередная вечеринка у соседей закончилась и гости вроде бы разошлись, в дверь позвонили — оказалось, соседка решила табуретки вернуть. Почему в столь неурочное время, Иван Лукич выяснять не стал — если женщина просит, придётся исполнять. Сам забрал из её квартиры табуретки, но потом выяснилось, что у соседки есть ещё желания — причём, как позже она рассказала, на то были серьёзные причины.
И вот лежат они в постели, а Ляля объясняет, что и как, и почему мужа среди ночи дома нет — дошло до того, что, если бы не Иван Лукич, пришлось бы ей самой перетаскивать эти табуретки:
— На выходные приглашает гостей, а потом заваливаются в ночной клуб. Мне такая нагрузка не по силам — и закуску им готовь, и обслуживай, а потом ещё шляться по кабакам до самого утра.
— Так почему же не ушла от него?
— А куда? Я родом с Украины, своей квартиры нет. Да и не в этом дело. Мы с ним в Останкино работаем, он мой начальник. Если уйду, останусь без работы, вот потому и терплю.
Немного позже, после того как Иван Лукич попытался отвлечь Лялю от грустных мыслей вполне доступным ему способом, она и говорит:
— Ах, Ваня, ну почему так странно жизнь устроена? Муж мой сейчас развлекается в постели с какой-то шлюхой. А я вот тут, с тобой…
— Так и у нас что-то вроде развлечения.
Она задумалась, а потом спросила, глядя пристально в глаза Ивана Лукича:
— А может быть, это судьба?
Этого только не хватало! Иван Лукич уже давно привык к жизни холостяка, а тут такой весьма настойчивый намёк. Попробовал переубедить:
— Ты у себя в Останкино наверняка прилично зарабатываешь, а на мою зарплату вряд ли проживём.
Ляля рассмеялась:
— Ваня, не бери в голову, я не о том. Ну подумай, кто нам мешает иногда встречаться, если квартиры на одном этаже, чуть ли не дверь в дверь? — а потом добавила: — Хотя, были бы у тебя только усы, тогда можно и влюбиться.
— А что с моей бородой не так?
— Уж больно жёсткая.
В общем, свела всё к шутке.
А Иван Лукич вот что надумал: «Ляле далеко за тридцать, но весьма привлекательна, хотя не обошлось без импортного макияжа, и ничто не мешает ей найти более достойного любовника, чем я. Так чем же вызвана её симпатия? Вряд ли разглядела во мне того Ивана, который баллотировался в президенты и пару недель обретался в этой должности. После того, как отрастил бороду и усы, сам с трудом себя узнаю… Скорее всего, ей просто лень — тут рядом все удобства: под боком начальник, который выписывает ей зарплату, да ещё даёт в конверте некую приличную сумму в долларах, а за стеной любовник без каких-либо претензий. Хорошо устроилась! И вот теперь есть у меня приходящая жена — всю жизнь только о том и мечтал, так что грех жаловаться».
Смущало только то, что Ляля вторглась в его жизнь, как бы не спросив согласия. Впрочем, могло ли быть иначе? Ну вот войдёт и скажет: а давай-ка переспим!.. К этому его неудовольствию примешивалось ещё одно малоприятное ощущение — будто им опять пытаются управлять, подсунув в постель симпатичного соглядатая. Сперва Ляля будет только контролировать, а потом… Кто знает, что им в голову придёт — могут опять разыграть какую-то комбинацию, с них станется, поэтому придётся быть настороже. Но как, если в постели мужика можно брать буквально голыми руками?