Мы в гостиной. Деревья вдоль берега быстро превращаются обратно в поддельные деревянные стены, не более чем хлипкие панели по бокам.
Нет реки. Нет звёзд, нет ночи. Только Генри, я и...
— ...Мама?
Кендра выглядит так же ошеломлённой, как и я. Она знает, что нельзя заходить в гостиную, когда неоновая вывеска выключена. Это наш знак, что я с клиентом.
Но вывеска горит. Розовый и фиолетовый свет стекает по стенам.
Я же выключила её, разве нет?
— Я не знала, что ты... — Слова застревают у неё во рту, как только она видит, что Генри всё ещё держит мою руку. Мы не отпускаем друг друга. Единственное, что привязывает нас к этой комнате — к этому миру — это наши руки. Если бы я не держала его, я бы утонула.
— Что ты здесь делаешь? — Я не хотела, чтобы это прозвучало так резко, но я ещё не обрела равновесие. Влажность в комнате только усилилась, слишком густая.
— Сегодня воскресенье, — говорит Кендра, обиженно. — Девчачий вечер .
Чёрт. Как я упустила время? Как долго мы были в той реке? Моя рубашка так мокра, что прилипла к коже. Это не река. Я просто вспотела. Я не могу перестать дрожать. Моё тело будто замерзает. Половина моего сознания всё ещё чувствует, будто лежит на...
шалаше для охоты на уток
...поэтому я закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться. Что только что произошло? Казалось, будто меня перенесли в другое место. Другое время. Это была уже не я.
Я видела всё глазами кого— то другого. Это были не мои глаза.
Кем я была? Это было не моё тело. Не я. Чьи это были глаза?
Грейс. На мгновение, на долю секунды, я была...
— Мама? — Кендра не может отвести взгляд от Генри, смущённая своим вторжением. Кто этот парень? Я не узнаю её наряд. Он новый. Выглядит дорогим.
Генри встаёт, лицо раскраснелось.
— Мне пора.
— Подожди. — Я встаю, подбирая слова.
— Я и так занял слишком много твоего времени.
Мне нужно спросить, нужно знать, видел ли он то же, что и я, чувствовал ли то же самое. Разделил ли это. Но я не знаю, что сказать. Как выразить то, что почувствовала — прогиб деревянных досок под нашими спинами, слушая плеск реки под нашими телами, пока мы лежали в темноте, восхищаясь звёздами над головой. Вместе. Это же произошло на самом деле, да? Это было реально?
Генри смотрит на меня, и в этот момент его глаза говорят больше, чем когда— либо смогут слова.
Он тоже это видел. Почувствовал. Что бы это ни было.
— Спасибо. — Он кивает Кендре, прежде чем выйти, едва встречая её взгляд.
Я не хочу, чтобы он уходил. Хочу, чтобы он остался, чтобы я могла спросить...
Что произошло?
Что это было?
Что это?
Кендра поворачивается ко мне. Я получаю взгляд №42. Мне придётся объясняться. Она не скажет ни слова, пока я не сделаю этого.
— Не сердись, — говорю я. — Время просто ускользнуло от меня, прости...
— Ага... — Она не собирается меня отпускать. Но затем расплывается в улыбке. — Если бы все мои клиенты выглядели так, я бы, наверное, тоже слиняла.
— Он не клиент.
— О? — Кендре нравится звук этого. — А кто тогда?
— Старый друг. — Я слышу, как двигатель грузовика Генри напрягается, заводится на парковке, поэтому подхожу к окну. Зажигание с трудом срабатывает один раз, затем второй. Третий — и всё получилось. И вот Генри Маккейб снова исчезает, вливаясь в поток машин.
— Ты уверена, что это всё, чем он был? — Кендра спрашивает у моего плеча, глядя в окно вместе со мной.
Я бью её по плечу. — Выбрось эти грязные мысли из головы, юная леди.
— Ладно, ладно... Хорошо. Так какой же он тогда старый друг?
— Он скорее... как участник. — Я выключаю вывеску. Больше никакого неона. Больше никаких рук.
— Ты имеешь в виду клиент?
— Господи, Кендра, он не клиент. Он пришёл ко мне за помощью, и я её предлагаю.
— Так... что же это? Друг или участник?
— Разве он не может быть и тем, и другим?
СЕМЬ
Мы добрались до устья Пьянкатанка. В Роунс— Пойнт есть спуск для лодок, где солёная вода смешивается с пресной. Чесапик настолько близко, что видно, где река впадает в залив. У большинства местных есть лодка — не как признак роскоши, заметьте, а необходимость, просто чтобы передвигаться. Уже достаточно поздно, чтобы воднолыжники и обычные рыбаки свернулись и ушли. Теперь кажется, что река принадлежит только нам.
— Ну как? — спрашиваю я.
— Красиво.
Я собрала скромный пикник на причале — просто крекеры и чеддер. Донни всегда предлагает оплатить наш ужин, но я не хочу слышать об этом. Я не хочу быть в долгу перед ним больше, чем это необходимо. Кроме того... это же Девичник, чёрт возьми, наш вечер. Никто не отнимет его.
— Раньше я часто приходила сюда в твоём возрасте, — говорю я. — Тогда не было особо чем заняться — просто сидели и пили. Да и сейчас особо нечего делать...
— В моём возрасте, — говорит Кендра.
— Тихо... — Я улыбаюсь. — Идеальное место для свидания, правда? Есть кто— то, кого ты хотела бы сюда привести?
— Да, конечно.
— Никого? Серьёзно? Рыбы в море полно. — Я жестом указываю на воду, проводя рукой по виду на реку. — Нужно просто нырнуть...
— Сейчас это не в приоритете.
— Слушай тебя. Расскажи мне об этих приоритетах.
— В основном школа. Футбол. — В детстве я не могла позволить себе записать её в секцию. Она заслуживает этого. Я знаю.
— Что ж, хорошо. Мальчишки здесь всё равно пустая трата времени...
Генри привёл меня сюда. Я совсем забыла об этом. Воспоминание внезапно всплывает: мы с ним сидим на этом самом причале, где сейчас я и Кендра, свесив ноги над водой, глядя на тот же вид. Здесь мы впервые поцеловались. Мы встречались уже около месяца, и я уже собиралась сдаться, думая, что у Генри никогда не хватит смелости поцеловать меня. Иногда всё, что нужно, — это правильный вид. Он медленно наклонился, прижав губы к моим. Клянусь, я чувствовала, как они дрожат. Всё его тело тряслось, он так нервничал.
— Всё в порядке? — спросил он, отстранившись.
— Спроси меня позже, — сказала я, приближаясь для нового поцелуя.
Я не могу выкинуть эту реку из головы с тех пор, как столкнулась с Генри. Я чувствую её, ощущаю воду, даже сейчас, будто прилив течёт у меня в голове.
Поэтому я захотела прийти сюда?
У меня не было достаточно времени, чтобы остановиться и подумать о том, что произошло сегодня днём. Сеанс с Генри что— то во мне открыл. Теперь я задаю вопросы, которые не должна задавать, например: Что с нами случилось? Я знаю, что разблокировала что— то и в Генри.
Мои видения как— то связаны с этой рекой, зовут меня.
Грейс. Клянусь, я видела её глазами. Это должна была быть она. Это почти как... будто она позволяла мне увидеть этот момент её жизни. Увидеть себя и Генри. Что она пыталась мне сказать?
Что я должна увидеть?
Часть меня хочет рассказать Кендре, но я знаю, что лучше не делиться этим с ней. Если слухи об этом дойдут до Донни, это будет ещё одним гвоздём в моём гробу. У меня всё ещё есть единоличная опека над Кендрой, но он с радостью отнимет её у меня, если сможет. Сделает наше неофициальное соглашение юридически обязательным.
Кендра бросает крекер «Ритц» в воду. Из темноты снизу поднимается пасть и хватает его, исчезая прежде, чем я успеваю разглядеть, что это за рыба — если это вообще была рыба.
— Когда ты стала такой птицей? Вечно клевать еду по чуть— чуть.
— Наверное, не очень голодна.
— А Бекки чем тебя кормит?
— Мам.
— Что? Мне нельзя спрашивать?
Бекки — опасная тема для нас. Мне не положено её упоминать. Чтобы перечислить все запретные темы, понадобится две руки. Донни — на первом месте, точно. Близнецы. Первый вкус «пригородного рая» Кендры, теперь, когда она живёт в Гринфилде. В моём детстве эти земли на мили вокруг были сплошь покрыты восточными белыми соснами, пока какому— то застройщику не пришло в голову, что этому городу позарез нужны дешёвые квартирники. Эти «под ключ» домишки выросли, как пастельные поганки. Теперь тут те же типовые проекты, двухгаражные планы. Урны для переработки. Круглогодичный уход за газонами.
— Дай угадаю, — продолжаю я. — Бекки сидит на этой… как её… кето— диете?
— Ты вообще знаешь, что такое «кето»?
— Звучит как что— то, на чём сидела бы Бекки.
Кендра смеётся.
Раньше я называла Кендру своим диким духом. Моей блуждающей огонёк. Люди замечали, как она танцует в одиночестве, худая, с веснушками, рассыпанными по бледному лицу. Её волосы всегда были непокорными. Мне приходилось буквально валить её на пол, чтобы провести расчёской по этой чаще.
Куда делась та маленькая девочка?
Последний луч солнца отражается от воды, попадая на лёгкие веснушки у неё на носу. С залива дует достаточно сильный ветер, чтобы шевелить её кудри. Она вернулась к своему натуральному рыжему цвету.
— Я ждала этого всю неделю, — говорю я. — Скучала.
— Я тоже.
— Они хорошо к тебе относятся? — не могу удержаться от вопроса. — Как к семье?
— Да.
Донни не хотел иметь с ней ничего общего долгие годы. Я пыталась заставить его платить алименты, но он не прислал ни чертового цента.
Что так резко изменило его мнение?
Господи.
Бекки начала таскать его в один из тех мега— храмов — эту огромную коробку молла— часовни, которую недавно построили на шоссе 17, — где службы больше похожи на рок—