Звучит немного… глупо.
— Я не совсем уверена…
— Оооо, — воркующим голосом говорит Райан. — Мы можем превратить это в игру! Следующий человек, который войдет в этот бар, станет тем, кого Мэдди должна будет преобразить, кем бы тот ни был. Мужчиной или женщиной. И как только ты это сделаешь, я с радостью в твоих интересах распространю слухи о том, что у тебя есть парень, с которым ты поддерживаешь отношения на расстоянии.
— Или, — говорю я. — Ты могла бы распространить эти слухи в моих интересах потому, что вы хорошие подруги, и мы могли бы перескочить все это дельце с преобразованием?
Райан с Аделаидой обмениваются взглядами. Затем Райан качает головой с озорной ухмылкой на лице.
— Тут такое дело, Мэдди. В этом городке жизнь протекает очень спокойно. Ооочень спокойно. Народ нуждается в развлечениях.
— Включая моих подруг? — сухо спрашиваю я.
Она мне подмигивает.
Вздохнув, я смотрю на дверь.
— Ну, ладно, тогда. Следующий человек, который войдет в эту дверь, получит обслуживание от Мэдисон Торн по полной программе. Ни одна пора не останется незатронутой, ни один фолликул не останется неокрашенным и ни одна кутикула не останется необрезанной.
— Потрясающе, — заявляет Райан, а Аделаида взволнованно подпрыгивает на своем месте. Боже, должно быть, они правы в том, что здесь жизнь протекает слишком спокойно, раз они посчитали это веселой забавной.
Все трое сидим, уставившись на входную дверь в бар, ожидая, кто войдет. Я скрещиваю под столом пальцы, надеясь на домохозяйку, поклонницу футбола, которой захотелось по-быстрому выпить пива. Или кого-то вроде этого. Черт, я могу обойтись даже молодым горячим метросексуалом*, которому я могла бы сотворить на голове здоровенный ирокез, дабы он мог бы произвести впечатление на свою девушку. Сделать что-нибудь простое.
*Прим: Метросексуал — неологизм для обозначения современных мужчин любой сексуальной ориентации, которые придают большое значение своей внешности (физическая форма, одежда, аксессуары) и, соответственно, тратят массу времени и денег на совершенствование своего внешнего вида и образа жизни. В XIX веке схожий культурный феномен был известен под названиями денди, франт, щеголь.
Дверь распахивается.
Мы втроем сидим в напряжении.
Внутрь ступают тяжелые грязные сапоги. Я в ужасе поднимаю глаза на мужчину, который только что вошел в дверь. У него щетинистая заросшая борода, торчащая во все стороны. Его длинные растрепанные волосы падают на плечи грязной клетчатой рубашки. Он огромен, и даже отсюда я чувствую запах медведя-оборотня, опилок и пота на его коже. Я знаю, что ламберсексуалы* сейчас в моде, но эти парни необыкновенно скульптурные, почти изощренные версии грубого мужчины, стоящего в дверях бара. Этот мужчин мог бы составить конкуренцию даже Полу Баньяну**. Все, что ему не хватает, — это синий бык.
*Прим: Ламберсексуал (англ. Lumbersexual), или дровосексуал — мужчина-горожанин, придерживающийся, в противоположность метросексуалу, нарочито грубого стиля в одежде и прическе: толстые свитера, фланелевые рубашки, рабочие ботинки, борода; хипстер, прикидывающийся дровосеком.
**Прим: Поль Баньян (англ. Paul Bunyan) — вымышленный гигантский дровосек, персонаж американского фольклора. Согласно легенде, когда Баньян родился, потребовалось пять аистов, чтобы привезти его. Когда он стал старше, он разрушил все окна в доме, когда хлопал в ладоши и смеялся. Когда ему было семь месяцев, он отпилил ножки у постели своих родителей посереди ночи. Поль и его друг Бэйб Синий Бык создали Большой Каньон, когда Поль, путешествуя, тащил за собой свой топор. Бэйб, друг Баньяна, — большое и очень сильное животное.
— Вот твое задание, — шепчет Райан. — Ченс Эддингтон. Я не уверена, стригся ли он когда-нибудь. Или разговаривал с женщиной. Как бы, вообще.
«Да-а-а, ну и парень».
Я в полном дерьме. Как же мне вытянуть у этого парня согласие на полное преобразование?
Глава 2
ЧЕНС
Женщины. Мое лицо искажается недовольной гримасой. Сейчас в этом городке так много чертовых баб, что оборотни уже путаются с людьми. Медведь даже не может зайти в бар и выпить, не подвергаясь преследованию запахов цветов, сорняков и прочего дерьма. А худшая из них Аделаида, новая женщина Коула, и ее причудливое модное заведение, которое, судя по тому, что я слышал, такое место, где люди платят этим дамам за то, чтобы они массировали им лица. Тем более эти дамочки даже не предоставляют массаж ниже поясницы.
Я просто не пойму, зачем мне платить за нечто подобное.
Единственное, что во всем этом радует, так это то, что я продаю дома и коттеджи быстрее, чем успеваю их построить. В Пайн-Фолс стекаются оборотни со всех уголков страны, и всем им нужна крыша над головой. Волки хотят большие дома, но другие, вроде больших кошек, хотят дома подальше от воды, возле деревьев и как можно дальше от других.
Благо, что мы живем в огромных северных лесах, где много земли и по дешевым ценам. Однако, с учетом всех этих оборотней, цены на землю взлетят гораздо выше. Другие жители Пайн-Фолса могут этим воспользоваться и извлечь для себя выгоду, потому что, хотя я и владею около пятидесяти акрами земель, граничащих с Национальным лесом Супериор, ни один из них не перепадет кому-нибудь из этих новоприбывших оборотней.
Я тяжелым шагом направляюсь к бару.
— Инглинг (прим: марка пива).
Я шлепаю пятерку на стойку бара из каштанового дерева, испещренную царапинами, а Дент, хозяин, пускает холодную бутылку пива скользить по столешнице, направив ее прямо к моей, сжатой в кулак, руке.
— Похоже, ты по-прежнему очень занят, — замечает он.
Я резко киваю ему головой, чтобы он понял, что я не в настроении трепаться. Мне весь день приходилось работать бок о бок с кучкой юнцов, у которых еще молоко на губах не обсохло, но считающих, что знают все в строительстве лишь потому, что они, помогая Илу, местному лидеру оборотней, построили сарай на заднем дворе Турбазы.
С противоположного конца бара приближается запах. Одна из цветочков подкрадывается ко мне сзади. Я и на нее не обращаю внимания.
— Я знаю, что ты уже меня учуял, — заявляет она, забираясь на пустой стул рядом со мной. Запах дикой жимолости, хлынув потоком, поражают все мои обонятельные рецепторы, и я чуть не кончаю в свои рабочие штаны. Чертова преисподняя! Волчица-оборотень, пахнущая, как лучший день весны в году? Я обречен.
Я подношу к губам пиво, отчаянно пытаясь заменить ее запах запахом дрожжей и хмели. Но ничего не выходит. Несмотря на это, я осушаю бутылку и подаю знак Денту, чтобы он подал мне новую. Он за стойкой подкрадывается ко мне и в его глазах горит живой интерес к происходящему.
— Я Дент, — сообщает он сидящему рядом со мной оборотню.
Я отказываюсь повернуть голову, чтобы посмотреть на нее. Хватит и того, что она так вкусно пахнет, что мне хочется уложить ее на барную стойку и с жадностью упиваться ею, пока она не изольется сливками на моем языке. Мне не обязательно видеть, как она выглядит. Как только закончу с этим вторым пивом, я отправлюсь домой, зароюсь головой в навозную кучу и буду держать ее там до тех пор, пока все, что буду чувствовать, — это запах дерьма.
— Мэдди Торн. Недавно Аделаида приняла меня на работу. — Краем глаза я вижу, как протягивается стройная рука и пожимает более темную, натруженную руку Дента.
— Приятно познакомиться, Мэдди. Тебе нужно, чтобы я пополнил твою отвертку? — он не отпускает ее руку. Мэдди наклоняется вперед, и мимо меня проносится проблеск чего-то коричневого.
— Не-а. Не надо, но я бы не отказалась от бургера. Не прожаренного. Без булочки.
— Сейчас будет.
Они продолжают держать друг друга за руку. Что это такое? Свидание? Все мое тело сотрясает рычание.
— Леди сказала, что хочет гамбургер, — говорю я сквозь стиснутые зубы.
Губы Дента медленно растягиваются в улыбку.
— Так и есть. Может, хочешь еще что-нибудь к этому мясу, милочка?
И он по-прежнему не отпускает ее руку.
Я поднимаю покрытую опилками руку и кладу ее на предплечье Дента.
— Ей нужен просто гамбургер.
Он взрывается смехом.
— Еще один поверженный! — громогласно ликует он и наконец-то отпускает ее. Все еще нечленораздельно мыча он уходит, чтобы крикнуть своему повару, Джорджу, приготовить Бесси.
— Могу я угостить тебя выпивкой? — спрашивает меня Мэдди.
— Нет. — Я запрокидываю голову и осушаю вторую бутылку. Это совсем не способствует сокрытию притягательности Мэдди. Единственное, что мне остается, — это встать и уйти. Вытащить себя из опасной зоны. Немедленное отступить в мой недавно построенный дом посреди леса. Да побыстрее.
«Двигайся», — приказываю я себе, но мое тело не сдвигается с места.
Медведь внутри меня уселся своей здоровенной задницей на стул и не встанет, пока идеальные ноготки Мэдди не вопьются мне в мех. Я твердой рукой нажимаю на макушку своего медведя, поворачиваясь своей уродливой рожей в сторону прелестной малютки, сидящей рядом со мной.
— Тебе лучше уйти, — рычу я ей.
Она приподнимает бровь, глядя на меня.
— С чего бы мне это делать? Я жду, когда приготовится мой ужин.
— Дент доставит его тебе домой. — «Дент хочет раздеть тебя». Медведь рычит. Ему не нравится мысль о том, что Дент или любой другой мужчина может приблизиться к логову Мэдди. Мои руки на барной стойке сжимаются в кулаки.
— Я хочу съесть его здесь. С моими подругами. — Она слегка наклоняет свою голову назад, в сторону стола, за которым сидят две ее человеческие приятельницы.
«Тогда проваливай. Проваливай и прихвати с собой свое гребаное искушение».
Я машу Денту рукой, чтобы он подошел.
— Еще один Инглинг? — спрашивает он.
— Нет. Виски. Неразбавленный. — У меня голос совсем хриплый, потому что мы с медведем боремся за доминирование. Медведь хочет устроиться поуютнее на коленях Мэдди. Или схватите ее за волосы и потащить ее обратно домой. Он был бы не против любому из этих вариантов. А я? Все эти медведи вокруг меня, хлопочущие в поисках пары, — просто идиоты. Они даже не подозревают, что пары подразумевают мучительные страдания и боль.