универсальности, не как наемный узкий специалист, безучастный к тому, что не входит в его компетенцию, но как реальный хозяин, заботящийся о целом, начиная с малого целого (например, семьи, кооперативной ассоциации) вплоть до большого целого — общенародный государственный интерес. Этого можно добиться лишь путем радикального изменения отношения производителя к средствам своего производства и к своей роли в общественном производстве.
Маркс в «Капитале» писал: «Рабочий в действительности относится к общественному характеру своего труда, к его комбинации с трудом других ради общей цели, как к некоторой чуждой ему силе» (Т. 25. Ч. 1. С. 97.). Однако, зафиксировав этот факт, Маркс счел нужным тут же разъяснить, что подлинной причиной отчужденного отношения работника к общему делу является не разделение труда, которое неустранимо, не комбинация различных видов «частичных» работ сама по себе. Все дело в том, что в условиях капитализма в качестве персонификатора всеобщей связи общественного труда, извне задающего массе наемников цель и смысл их деятельности, выступает перед рабочим наниматель — собственник средств производства: «…всеобщая связь общественного труда, — пишет Маркс, — …касается фактически только капиталиста» (Там же. Курсив мой. — Ю. Б.). Наемный работник заведомо смотрит на эту «всеобщую связь» как на дело ему самому совершенно чуждое: если это только твое, а не мое благо, тогда и заботься о нем сам, хлопочи, приказывай, разве спрашивают у подневольных согласия? — так рассуждает рабочий. Причиной его отчужденного отношения к делу является не комбинация частичных работ, но то, что — «условием осуществления этой комбинации является чуждая рабочему собственность, расточение которой нисколько не затрагивало бы интересов рабочего, если бы его не принуждали экономить ее. Совершенно иначе обстоит дело на фабриках, принадлежащих самим рабочим, например, в Рочдейле»[17] (Там же. Курсив мой. — Ю. Б.).
Кто должен распоряжаться на наших фабриках и полях? Сами работники — это фундаментальный принцип социализма. Цель перестройки — добиться того, чтобы каждый член нашего общества смог воспринять этот главный принцип социализма не просто как лозунг.
В нашей литературе бытует традиция все отношения между людьми — семейные и профсоюзные, этнические и классовые — трактовать как однозначно общественные. Между тем Маркс различал два принципиально разных типа связей между людьми — Bürgerliche Gesellschaft и Gemeinwesen; анализ их несовместимости, противоположности — важнейший пункт философско-исторической концепции Маркса.
Gesellschaft — это гражданское общество.
Gemeinwesen — в русских переводах Маркса обычно передают терминами: «природная» или «естественная общность» и «община» — подразумеваются различные формы крестьянской общины. Первые переводы, на наш взгляд, точнее, поскольку в рамки природной или естественной общности Маркс включал не только различные формы общины, но семейно-родовые, племенные и этнические отношения, основанные на нравственности и обычае.
Очень удачной наглядной картиной жизни деревенской естественной общности является, на наш взгляд, книга В. И. Белова «Лад» (в данном случае мы выносим за скобки дискуссию о том, насколько эта картина соответствует реальностям русской предреволюционной деревни — это другой вопрос). Что же касается Маркса, его занимали не просто наглядные образы, — он разработал систему философско-экономических определений данного феномена, в которых давно пора разобраться.
Общеизвестно положение Маркса о том, что в конечном счете все общественные отношения (Gesellschaft) сводятся к отношениям производственным. (Иное дело с отношениями типа «природной общности».)
В руках наших обществоведов это положение Маркса превратилось в «методологический» штамп, согласно которому из трудовых отношений следует не только теоретически выводить, но и практически подчинять производственным интересам все человеческие проявления — может быть, даже любовь… И действительно, в буржуазном индустриальном обществе даже любовь обретает производственно-экономические основания: браки там давно заключаются не на небесах, а в нотариальных конторах, где оформляются договоры (контракты), аналогичные трудовым соглашениям профсоюзов с предпринимателями. Маркс в своем определении буржуазных общественных отношений просто констатировал реальное положение вещей. Он убедительно показал, что буквально все юридические отношения «обособленных индивидов» в гражданском обществе в конечном счете так или иначе сводятся к отношениям производственным и имущественным. Это важнейшие, главные отношения того общества, где производство и накопление становятся самоцелью, где не производство для человека, а человек для производства.
Однако даже в рамках капитализма продолжают жить не только частичные люди, ощущающие себя производственной функцией, — винтики индустриальной машины. Сельский труженик, если его не превратили в поденщика, если он остается еще крестьянином, тяготеет к таким человеческим отношениям, которые не являются юридическими производными капиталистических форм организации наемного труда.
В своей деревне крестьянин не может действовать как «обособленный индивид», как суверенное юридическое лицо, заключившее здесь трудовой договор, но глубоко безразличное к местным обычаям, — таковым на селе становится пришлый поденщик или назначенный сверху начальник; крестьянин же выступает не только в качестве «производителя», но как представитель природно сложившейся здесь нравственной целостности — местного рода, семьи или общины.
Маркс констатировал, что в городской промышленности, основанной на найме формально свободных работников, не связанных между собой никакими узами, кроме служебных обязанностей, типичной стала «абстрактность коллектива, у членов которого нет ничего общего, кроме разве языка и т. п.» (Т. 46. Ч. 1. С. 479. Курсив мой. — Ю. Б.). В аграрном производстве, имеющем дело с живой природой, такой «абстрактный коллектив» оказывается, по меньшей мере, нерентабельным, если не вредным. Поэтому, говоря о земледелии, Маркс подчеркивал, что здесь — «первоначальные условия производства выступают как природные предпосылки, как природные условия существования производителя… Производитель существует как член семьи, племени, рода и т. д.» (Там же. С. 478.).
Сегодня это положение Маркса следовало бы учитывать при решении вопроса о том, за какими именно коллективами целесообразно закреплять на длительный срок землю и технику. Практика последних десятилетий убедительно доказала, что в сельском хозяйстве не эффективны искусственно созданные трудовые подразделения, составленные посредством найма из разного рода обособленных лиц — единиц абстрактной рабочей силы. В отличие от городской индустрии, на селе — «природная общность выступает не как результат, а как предпосылка совместного присвоения (временного) и использования земли» (Т. 46. Ч. 1. С. 462).
Категорию «присвоение», которую в данном контексте употребляет Маркс, не следует путать с понятием «собственности». В данном случае речь идет не о земельной собственности в правовом, юридическом смысле этого слова, но о том, что крестьянин (но не аграрный наемный работник!) имеет возможность относиться к полю как к своему — «как к своему неорганическому телу» (Маркс), независимо от того, кто обладает юридическим титулом собственника. Чтобы так относиться к полю, самим крестьянам не обязательно обладать правом продать его, сдать в аренду и т. д. — речь идет о праве полной хозяйственной самостоятельности крестьян, объединенных природной естественной общностью. Прежде всего этого сельские труженики и стремились добиться при любом общественном строе, ибо в сельском хозяйстве именно право свободно распоряжаться своим трудом на земле, а не частная собственность — «первоначальное условие производства» (Маркс). Например, еще в Смутное время мужики, вступавшие в ополчение Кузьмы Минина, выражали свою политэкономическую программу таким образом: «Вся земля у нас Государева, но нивы и роспаши — наши»; при этом они хорошо понимали, что юридический титул собственности («земля Государева») отнюдь не пустой звук, он будет выражаться в разного рода государственном «тягле» — натуральных или иных податях, обязанности «кормления» государевых слуг (гражданских администраторов и военных — дворян), но при этом главным для крестьян все-таки было то, что «нивы и роспаши — наши», то есть возможность полной хозяйственной самостоятельности на своих полях.
И не только хозяйственной. Отношения деревенских природных общностей с внешним миром (с государством или с другими общностями) всегда строились на основе юридических, правовых норм. Но внутренние отношения, как во всякой нормальной семье, здесь нравственные — внеправовые. Это не означает, конечно, что здесь допустим любой произвол. Напротив, жизнь деревенской общины регулировалась передаваемыми из поколения в поколение нравственными императивами, которые могли быть намного более жесткими, чем самые строгие правовые нормы. Хотя нравственность и не носит характера внешнего принуждения, она тоже может быть чрезвычайно суровой.
Что же лучше — нравственность или право?
Что касается наемного работника индустриального предприятия, тут дело ясное: его семья — «пережиток» природной общности, поскольку она основывается еще на нравственности, а не на кодексе; напротив, отношения на заводе или в конторе построены по законам гражданского общества — тут все регулируется формальными юридическими нормативами и инструкциями. Где человеку лучше — дома или на работе? Кому — как, но большинству уютнее все-таки дома. А крестьянин должен чувствовать себя и в поле, как дома (не обязательно это поле «собственное», оно может быть арендованным — предпочтительна