— Да уж, не ожидал — ответствует мне полицейский — Уж не думал-то, после вчерашнего, да еще, узнал, ночью Вас видели, так и забеспокоился — места у нас тут иногда бывают… неприветливые…
— Так да, знаете ли… Угораздило как раз вчера нарваться на каких-то, шалопаев — вона, трофей — киваю ему на воткнутый с ночи в столб навеса тесак. Краем глаза вижу — эта чего-то в лице аж переменилась, видать до того не заметила ножик, а сейчас перепугалась что ли? — Дрянной, конечно, живопыр, но авось на что сгодится…
— А ну-ка — живо подкатывается к навесу полицай — Ага… Эге… Ну, точно, все сходится… Вика-Толстяка нож. Как мне и говорили…
— А? — на всякий случай уточняю, прикидывая варианты подлянок по привычке — а чего еще от мента ждать-то? Впрочем, авось отмажусь, тут с такими делами попроще — Я ж говорю, обронил один из этих… Я и прибрал.
— Обронил, после того, как ему кто-то в пузо пулю всадил — так мне известно стало — спокойно щурясь, мент излагает — Я-то, признаться, на Вас и не подумал, хотя ведь — говорили же Вы про револьвер…
— Я? Говорил? — аж даже от непонятки я даже забыл, что только-что хотел у мента уточнить — Когда же это? Я, вроде как…
— Так как же — уже совсем хитро щурится ментяра — Ну, Вы, стало быть, как покинули почтеннейшее заведение 'Якорь и бочка', так и изволили на улице присесть и задремать…
— Кгхм… — только и получается выдать, а сзади слышу фырканье — понятно, это Мора пытается не заржать…
— А как кто-то из почтенной публики, выйдя, Вас увидел, то и постарались обратно завести, чтобы не простыли Вы, да не обобрал кто…
— Это… весьма благородно! — пытаюсь я как-то выкрутиться — Благородно, и достойно похвал, и я…
— Ага. А потом Вы вежливо отказались сидеть в трактире, заявив, что в помещении душно, а вам веселия хочется…
— Надеюсь, я…
— Нет, что Вы… в сравнении с иными ветеранами господина Барона…
— Кгхм…
— Ага. Ну, подумаешь, предлагали дочке уважаемого трактирщика Пола, толстой Юме совершить прогулку к вам в гости… — я тут отчетливо слышу, как хмыкает за спиной эта, а мент продолжает — Нет, нет, весьма и весьма пристойно, ей уж по ремеслу своему, в трактире-то отцу помогая регулярно приходится выслушивать различные предложения… и скажу честно, по моим данным — не все и отклонять… Но Вам она отказала, больно уж Вы необычно предлагали…
— И что же? — от волнения я чуть прокашливаюсь, и Мора по жесту идет к колодцу, налить мне воды, при этом прикрывая лицо рукой — ржет же, зараза!
— Да Вы ж ее приглашали пострелять в ночи из картечницы… уверяли, что у Вас с войны привезена… как Вы сказали 'на всякий случай', еще сказали какую-то северную поговорку, про то что запас в кармане не мешается и еще что-то… все очень смеялись, да… А у Вас, мастер Йохан, и впрямь есть картечница?
— Да ну что Вы, мастер Сэм, ну откуда у меня, старого и больного картечница! Вона — и сами посмотрите — на сарай ему указываю — Нету вовсе никакой картечницы!
— И гранат, стало быть, нет? А то, рассказывают, предлагали старичку Пату устроить салют…
— Ну, что Вы, мастер Сэм! Ну на что мне тут гранаты?
— Я тоже так подумал. А может, у тебя, Йохан, и бомбомет есть?
— Вот — чего нема, того нема!
— Ну и на том хорошо… так вот, после этого ты и предложил Юме, раз она не хочет ехать к тебе в гости — просто прогуляться к морю и пострелять чаек с револьвера… К твоему сожалению, она тоже отказалась… хотя и не препятствовала тебе похлопать ее по заднице на прощание.
— Вот демоновы козни! Демон попутал. Однозначно.
— Так да. А потом ты удалился, да по пути песню напевая… Интересную такую — и Сема напевает, на мотив баронской строевой песни, что нам Коля в Валаше на походе исполнял:
Идет солдат по улице
Да в незнакомом городе
И от пожара отсветов
Вся улица светла
Не обижайтесь граждане
Но для солдата главное
Чтоб ненароком родина
Врагом не назвала…
— Ни разу такой песни не слышал — и смотрит на меня, значит.
— А… ну, это… — на ходу обуваюсь — Так это, знаешь ли, на манер баронской, а слова… слова те мой солдат, Колл его звали, ныне кстати покойный — сам придумал. Это как раз в Улле было, может слыхал чего… ну, вот он нам там такое и спел — он же музыкант был, как раз из баронских, мы с ним вместе начинали воевать-то, в Валаш ходили. Вот он и любитель был слова всякие к песням придумывать. Да, так его там, в Улле, и убили вскоре…
— А… Понятно. Только вот что, Йохан — ты таких песен, душевно я тебя прошу — не пой в городе больше. Даже в такой день.
— Хм… Понимаю… Я же говорю — демон попутал — а тут и впрямь все понятно — слушать про пожары и граждан в Союзе вряд ли кому понравится, тут граждане только в Союзе и есть. Надо ж было так опять подставиться. Хорошо хоть на мертвого Колю теперь можно все легко свалить.
— Ну, вот и хорошо… а нож этот тебе сильно надобен?
— Да на что он мне — совершенно искренне, вдобавок радуясь смене темы, отвечаю — Забери его, Богов ради, начальник!
— Ну и заберу — совершенно серьезно отвечает Сема, выдергивая тесак из столба — Может, еще придется его хозяина свидеть, спрошу — не скучает ли по своему ножику? — тут-то мы уж оба посмеиваемся, да на том и расстаемся. Однако, бухать надо завязывать…
Дальше день не задался. С Морой как-то не вышло, сбил настрой мне полицай, да и вообще, она, такое мне кажется, все хихикает себе со смеху. Не срослось. Плюнул на это дело, да и окунулся в дела домашние. И тут понеслось. Оказалось, что в общем-то справное хозяйство находится если не в полном загоне, то давно требует вливаний и вложений. Из башки сразу к чорту вылетели все глупости и полетело все по буеракам. Пришлось срочно прикидывать хрен к носу, потрошить кубышки и даже смотаться в банк за деньгами с патента. Если б не эти поступления, то пожалуй, было б вовсе грустно в перспективе. Не голодать, конечно, но… Всеж еще три рта прибавились, а зарплата смешная. Даром что Мора, оказывается, что-то по шитью на дом брала… а я еще хотел себе пошить одежу на заказ, хорошо на потом отложил. С другой стороны, конечно, я по извечной привычке перестраховывался — решив забить и погреб жраньем, и дровяник топливом. За дровами пришлось вызвать Поля на завтра — дрова тут из моря. Прибыльный бизнес, кстати. Ну, для деклассированного элемента. Настолько, что регулярно находят в береговой полосе а то и вовсе кувыркающимся в прибое очередного самогубца, покончившего счеты с жизнью тремя ударами ножа в спину. Берег весь в черте города и в самых близких окрестностях, окромя естественно причалов и пляжей, поделен давным-давно, и низшие касты криминала контролируют и взимают с этого дань. А вот дальше — свободно. Но… кто туда сунется-то из бродяг? И тащить далеко, и сгинуть можно низахрен очень даже просто — увидишь что-то не то, чего ввек бы не видеть, или встретишься с кем — и пропадешь. Очень даже и запросто вовсе. Кто ж за оборванца какого будет особо искать? Вот и бегают туда разве вовсе отчаянные да отчаявшиеся, да малолетки всякие. А я вот так посчитал — что, с учетом бесплатного транспорта в виде Поля с его телегой — мне оно едва ни в треть дешевле станет, самому-то набрать плавняка, да еще учесть что и пилить сам могу да колоть — и вовсе хорошо. А что встретится кто не тот — да ему же хуже. Из-за этой дуры у меня настроение все хуже, и так и хочется ну хоть кого-то убить. Или, хотя бы, просто пострелять, пожечь патроны немного — а это как раз за город ехать стоит.
За всеми этими хлопотами, пока больше финансово-организационными, и день минул. Из такого полезного еще удалось мне отловить мальчишку-газетчика и договориться насчет снабжения по вечерам бэ-ушной газетой. Тут есть такое дело — мальчонка-почтальон приносит газеты клиенту, но денег берет едва четверть от стоимости, а спустя пару часов прессу забирает — и несет дальше читать сдает. А под вечер пристраивает читанную газету совсем за копейки — тем, кому новости не сильно спешно надобны. Как мне, например — читнуть так вечером малость. Благо, здешняя пресса из повседневных — невелика в объеме, и по большей части состоит из объявлений, новости так сказать державные — на первой только странице, на обороте оной — городские да 'кулюторные' а остальное из раздела 'юмор и развлечение' да объявления.
Вечером уже когда все собрались дома, стал я портить жисть домочадцам. Ну, точнее говоря попросту хулиганить стал. По жопе Милку разок огрел, что та ойкнула и тарелку чуть не выронила, потом спустя время еще разок, и подмигнул похабно. Так, то-то смотрю, Мора занервничала, и всерьез так. Ну, а нечего было лыбу на меня корявить. Подумаешь, погулял малость. Мы должны иметь гражданский отдых. Да и попец у Милки, даром что сама она мелковата еще — очень даже и ничего… Вот всеж как бы все это так устроить-то… Эх, проклятое совковое воспитание все! Не получается вот так на ровном месте быть рабовладельцем в полной мере, все, понимаешь, комплексы… Ну, ничего, значит пойдем другим путем, в конце-то концов девки в таком возрасте в любом мире одинаковы, и вообще… Как говорится, будем вести осаду по всем правилам. Я старый солдат. И не знаю слов. Ваще…
А ночером Милка мне отомстила. Перед сном снова вылезла пожелать 'спокойной ночи'. Снова в своей этой ночнушке. И еще сделала книксен. Ежли кто не в курсе — там положено подол придерживать эдак, ну, наверное, когда юбка до пола, чтоб не волочилась по пылюке-то… Но вот на и без того коротенькой рубашке… В общем, очень я сильно занервничал. А спать пошел, как лег, так под руку эта подвернулась… Что характерно — спать она легла голышом, без рубашки ночной. Ну, я это на ощупь определил, случайно бедра ее коснувшись. Потом — неслучайно. Потом — проверил. Дальше — еще проверил, может, думаю, просто задралась на ней рубашка? На живот ей, значить, лапу поместил. Нет, не задралась… Ну, еще разок решил проверить, чтоб уж точно убедиться, этак саму малость повыше провел, до сисек… примерно. На месте сиськи-то. И рубахи точно нет… Да… А сама она вроде как спит, лежит тихо, дышит ровно. Спит, думаю. Но решил проверить. Ну, и вот как-то так вот оно и получилось…