Я разогнулась и обтёрла липкие от сока ладони о грязные шаровары.
— Как это может быть? Если они из спор вырастают? Вы же не думаете, что…
Я смолкла, окидывая взглядом окружающие скалы. Не могли же лианы по землёй так далеко от Оплетённой горы расползтись? Нет же, их сюда спорами подбросили махарьяты! Так ведь? Так ведь?!!
Чалерм покачал головой и протянул мне ещё один пузырёк.
— Чем дальше, тем меньше мне всё это нравится, — пробормотал он.
— Есть ещё, — сказал Вачиравит, вдоволь насмотревшись на наши препирания. И снова пошёл напролом через колючки. Чалерм пожал плечами и отправился следом, а мне пришлось поспешно поливать лианы ядом и догонять этих двоих. Заодно стало ясно, почему за Вачиравитом не осталось проторённой дорожки после того, как он побывал тут первый раз: примятая зелень в считаные чаши расправлялась и поднималась обратно.
Обратно в деревню мы выбрались уже в сумерках, измочаленные, с листвой в волосах и колючками в одежде. Даже Вачиравит под конец утомился от борьбы с зеленью — что естественной, что противоестественной.
— Я договорился о ночлеге в одном из домов, — обрадовал меня Чалерм. Всё-таки большая польза происходит от человека, у которого хорошо подвешен язык.
Сам дом нас интересовал мало — две стены да крыша, что нам с него. А вот ужин и большая кадка для мытья пришлись кстати. Из водоёмов тут был только ледяной горный ручей, и мне в него очень не хотелось.
— А что, пратья, — заговорил Чалерм, когда мы расселись на колодах и получили каждый по листу свечного дерева, а в листе — горка риса с фруктовой мякотью и острыми специями. Не ахти какой изыск, но добротно, по-домашнему, и у меня в клане таким не брезговали, — не знаете ли, сколько точно человек у вас пропало?
Хозяйка, тощая и жилистая вдовушка, так суетилась, чтобы нас обслужить, что не сразу поняла вопрос.
— Сколько… Так это… Пропало-то сколько? Ну так-то, Головешка да Хромой, а ещё у Начки доча… — она принялась перечислять незнакомые нам имена. — Семеро всего, пранай, семеро. А у нас вся деревня-то, что там, дюжины три. Серьёзное дело!
Мы переглянулись. Кустов мы нашли по всяким глухим местечкам как раз семь, из них четверо — размером со взрослого человека, два — с ребёнка и один юношеский. Когда мы лазали по болотам и пещерам, мне было не до разглядываний, но теперь я постаралась припомнить внешние признаки тех кустов.
— А был ли среди пропавших такой пузатый дядечка невысокий с очень длинными ушами? — спросила я.
— А как же, это ж Сомсак Хромой, — закивала вдовушка. — А вы-то где его видели?
Мы переглянулись ещё раз. Вместо ответа Чалерм описал все остальные кусты, и да, это были те самые люди, которых тут якобы похитил амард. Но при чём же тогда проклятые снопы? Разве не они их уволокли? Или они их уволокли туда, где из-под земли за день пути от горы вылезли лианы, чтобы обратить людей в кусты? Это что же, выходило, во всех Чаатских землях небезопасно?
— Вона что… — пришла к каким-то своим выводам вдовушка. — Вы, знать, видали, как они к амардануру шли… Он же их подманил, так? Или сам приволок? Небось пока по горе тащил, вы и видели.
Мы с Чалермом не стали спорить: пускай сочиняет, что ей удобно, нам же меньше выдумывать, а правду мы ей сказать не могли. Вачиравит же так заскрипел зубами, словно ему вместо риса песка подали.
— Да мы всё понимаем, — поспешила заверить его словоохотливая женщина. — Что ж с амардом-то сделаешь, это только если небесные боги покарают. Мы даже тут слышали, что он чуть ли не главу клана у вас похитил! Или не он? Точно, не он, амардавика же другая. Ну да не суть…
— Меня никто не похищал!!! — внезапно взревел Вачиравит, вскочил и швырнул лист с рисом на землю. — Я сам пошёл к ней!!! Сам!!!
Чалерм быстро пристроил свой ужин на пустую колоду и подскочил к Вачиравиту, чтобы унять его ярость, но тому явно нужно было спустить пар после изнурительного дня.
— Почему все думают, что она похитила⁈ Я не вещь, которую можно взять и унести!!! — разорялся он, едва выговаривая половину слов. — Отец ей задолжал за помощь! Откупился своим сыном! Я пошёл за брата, что непонятного?!!
— За какую помощь? — быстро вставила я, пока обомлевшая женщина не начала бить поклоны.
— Не знаю, — отмахнулся Вачиравит. — Не сказал. Умер, потом в бумагах нашли, когда от неё вестник пришёл долг собирать. Она бы не взяла меня силой, понимаешь⁈ — Он обернулся ко мне и орал теперь на меня, что и к лучшему: я в отличие от деревенской вдовы от такого заикаться не начну. — Я сам пошёл, понимаешь⁈
— Понимаю, понимаю, — закивала я. — Но ты же видишь, люди одного амарда от другого еле отличают. Куда им разбираться в подробностях!
— И какое тебе дело, что думают жалкие крестьяне? — вторил мне Чалерм.
Вачиравит обиженно засопел, но спорить не стал. Я обернулась, растормошила застывшую в ужасе тётку и попросила ещё порцию риса — больше чтобы её занять, чем из заботы о Вачиравите. Тому-то на пользу бы пошло лечь спать голодным, чтоб неповадно было угощением швыряться. Но, боюсь, если уж его амардавика не исправила, куда нам, смертным…
Глава 2Достучаться до чудес
Заснуть рядом с Чалермом оказалось непросто. С одной стороны, спать бок о бок с другими людьми мне было не привыкать — на охотах всегда вповалку друг к другу притыкались, только дежурных выставляли. С другой, то всё были мои родичи, ну в крайнем случае, какой-нибудь бродячий махарьят затешется, но в толпе своих он терялся. С третьей же, то было мирное время, а я не обросла ещё страшными тайнами. Теперь же я задумалась: а что если я болтаю во сне? А что если эти двое меня обыщут? А кожа у меня какого цвета, когда сплю? Правда, эти двое знают, что я на самом деле сильная махарьятта, да и нет при мне ничего, что могло бы меня выдать… Но разум мой последнее время был, как в тумане, и потому я всё время боялась о чём-нибудь забыть.
Ну и с четвёртой стороны — от Чалерма слабо пахло лотосовым маслом, напоминая о его присутствии, и мой взгляд то и дело пытался нашарить в темноте его профиль. В темноте я не могла понять, закрыты его глаза или нет, и надеялась, что он меня тоже не разглядит, но открыто таращиться всё равно опасалась. А хотелось. И даже немного хотелось, чтобы он меня на этом поймал. Это бы значило, что он обращает на меня внимание.
Мой разум изумлённо шептал, что лучше бы мне не напоминать о себе лишний раз хитрому учёному, но прочие мои составляющие его не слушали. Я слишком хорошо помнила, как Чалерм на меня смотрел время от времени: так не смотрят на случайных соратников, врагов или препятствия на пути к цели. Я бы не смогла сказать, на кого так смотрят. но я хотела, чтобы он и дальше на меня так смотрел.
По ту сторону от Чалерма бряцнул мечом Вачиравит. Он вызвался дежурить первым, и в его картине мира отсутствовало такое понятие, как сидеть тихо: о том, какие его действия производят громкие звуки, он имел весьма смутное представление. Я подавила вздох. Как бы Чалерм на меня ни смотрел, замужем я была за Вачиравитом, а убивать его больше не собиралась. Даже если я как-то решу проблему с амардавикой и сбегу из клана Саинкаеу, я не стану от этого свободной женщиной. Да и Вачиравит не сможет жениться на другой — уж не знаю, надо ли оно ему. Так что свои сомнительные мысли о Чалерме мне бы лучше припрятать куда подальше, а то и вовсе выбросить.
Я повернулась на другой бок и решительно зажмурила глаза. По траве пробежал ветерок, принеся с собой слабый запах лотосового масла. Да чтоб ему провалиться!
В итоге заснула я глубоко за полночь, а потом проспала всё на свете: открыла глаза, когда в носу защекотал солнечный луч. Мужчины уже сидели на колодах, свежие и бодрые, и доедали утренний рис. Восхитительно. Ладно что они не разбудили меня, когда сами встали. Но они не разбудили меня на дежурство! Вот и всё доверие.
— Доброе утро, — пробормотала я угрюмо, занимая свою колоду. Высказывать недовольство не имело смысла — больше доверять от этого они мне не станут, но и делать вид, что меня всё устраивает, было незачем.
— Вы очень вовремя, пранья, — лучезарно улыбнулся мне Чалерм и передал припасённый лист с рисом. Хозяйки не наблюдалось, мы сидели втроём. — Мы как раз обсуждаем, что делать с проклятыми снопами, которые вы вчера собрали.
Мне померещился в его тоне какой-то намёк, а Вачиравит скроил непонятную гримасу, но у меня не было сил на это реагировать. Кто бы знал, как они мне надоели со своими подозрениями!
— А что вы сделали с теми, которые мне дал хозяин озера? — спросила я, углубляясь в еду.
Мужчины переглянулись. Я захотела утомлённо вздохнуть, но подавилась рисом.
— Вачиравит спалил их, как тех светлячков, — наконец просветил меня Чалерм.
Мне пришлось как следует прокашляться перед тем, как я смогла ответить.
— Что мешает с этими поступить так же?
— Вот именно, — внезапно поддержал меня Вачиравит. Я так удивилась, что он вообще меня слушал, что снова подавилась.
— Можно, только не здесь, — невозмутимо ответил Чалерм. — Иначе вместе со снопами спалим всю деревню. Это ж, всё-таки, не светлячки. Теперь, когда пранья проснулась, мы можем отойти подальше, где твоё пламя никому не повредит.
Вачиравит пробормотал что-то неразборчивое, быстро запихал в рот остатки завтрака и встал, готовый выдвигаться. Я поспешила последовать его примеру — с них ведь станется меня тут оставить — и подавилась в третий раз. Чалерм смотрел на мои попытки прокашляться со сложным выражением: вроде и насмешливо, и с жалостью и даже немного умильно. Я мстительно на него начихала.
Идти мы решили в тот распадок, где вчера травили лианы. Выжечь там всё подряд было бы нелишне на всякий случай.
— А что, пранья, — вкрадчиво начал Чалерм, пока мы пробирались сквозь заросли, выискивая свои вчерашние следы, — вам известен какой-то способ обезвреживать проклятые снопы?
Я поморгала. С чего он это решил?
— По одному только рубить… Так, чтобы все скопом — вроде бы нет.