Разбор по составу
Чего никогда не напишут на вашей банке
Любой рассказ о чудодейственных свойствах крема производитель начинает с активных веществ. Экстракты, отобранные в соответствии с главной идеей средства, или особые комплексные молекулы всегда были гордостью разработчиков. Но на самом деле, если посмотреть на состав абсолютно любого косметического средства, активные компоненты там будут плестись в самом конце списка, а первой чаще всего выступает вода.
Вода – основа большинства средств ухода, и это хорошо. Вода, пожалуй, идеальная база: кожа отлично принимает ее в чистом виде, история не знает случаев, чтобы на нее возникала аллергия, и вода – именно то, что нужно привносить в кожу в первую очередь. Производители же получают отдельную возможность поиграть с ее свойствами: в дорогих средствах используется минеральная «вода ледников» или «растительная вода» – по сути цветочный или растительный гидролат, вода, насыщенная составными частями эфирных масел, приятный побочный продукт процесса экстракции.
Сказать, что даже в случае с ледниками это все один большой маркетинговый бред, нельзя, хотя отличия вряд ли можно назвать жизненно важными: несмотря на единственную химическую формулу H2O, вода все время взаимодействует с самыми разными веществами, и финальный ее состав и кислотность могут быть абсолютно разными – от пустой очищенной водопроводной воды до богатой микроэлементами родниковой. Именно поэтому даже выбор термальной воды может быть настоящим квестом: от одной кожа будет нещадно сохнуть, а вторая, напротив, будет увлажнять, восполняя недостаток минералов и идеально соответствуя кислотности кожи. И если в креме используется действительно какая-то особенная вода, то для производителя она почти что приравнивается к активному компоненту и стоит соответствующе дорого; зачастую те же гидролаты обойдутся куда дешевле. Пользу воды нельзя недооценивать, и то, что «аква» всегда стоит на первом месте в косметике, – это отлично.
Второй большой пласт любого состава – эмульгаторы. Они нужны скорее с точки зрения технического производства: эти компоненты помогают смешать масло и воду, которые в обычной жизни вообще не склонны дружить. Являются ли они абсолютно необходимыми? С учетом того, что химики разработали их, отталкиваясь от потребностей обычных людей, – да. Нам нужно, чтобы кремом было приятно пользоваться, чтобы его текстура была нежной и однородной. Исключения из этого правила есть: например, двухфазные смывки для макияжа, в которых водная и масляная фракции сознательно разделены; для них стабильность эмульсии вторична – мы ее создаем каждый раз, взбалтывая жидкость до хотя бы видимого смешивания и измельчения капель масла. Но в остальном, если в формуле тоника или лосьона содержится хотя бы небольшое количество масел, ему нужен эмульгатор, и это боль всех производителей натуральной косметики.
Список эмульгаторов растительного происхождения довольно мал; есть отлично работающие вещества животного происхождения, которые попадают в немилость автоматически: любители натуральных средств обычно против любого использования таких компонентов в косметике. Неплохо работают некоторые белки (например, соевый) и растительные полимеры, выделенные из водорослей, но для эффективности формулы их должно быть довольно много в сравнении с синтетическими эмульгаторами, а это влечет за собой увеличение количества консервантов и портит всю идею натуральности. Именно поэтому натуральные кремы могут приятно пахнуть (эфирные масла!) и неплохо действовать с точки зрения увлажнения и питания, но, если смотреть на текстуры и комфортность использования, они будут проигрывать своим менее природным собратьям. Их просто опередили уже на старте. Но в любом случае львиная доля эмульгаторов с точки зрения влияния на кожу совершенно инертна, они остаются на поверхности и максимум, чего от них можно ждать, – легкого смягчающего эффекта и усиления увлажняющих свойств крема за счет создания пленки на коже.
И только после этого мы подбираемся к активным веществам и подходим к вечной претензии людей, которые любят читать составы (а их немало): тигру мяса не докладывают, или почему же если компоненты такие полезные, то их в составе средства две капли? Я – как и любой очень придирчивый и въедливый пользователь – не верю в аргумент, что иногда низкая концентрация работает лучше высокой, потому что в контексте большинства средств мы должны сравнивать низкую концентрацию с очень низкой. То есть аргумент-то вроде бы логичный, но дьявол кроется в деталях: на самом деле каждый пользователь крема или сыворотки полностью отдает себя на милость разработчику формулы. В идеальном мире этот самый разработчик тестирует разные составы с разными концентрациями активов, чтобы получить максимально работающую, но при этом безопасную формулу. В идеальном, повторюсь, мире – когда на разработку формулы есть время и ресурсы, технические и финансовые.
Технологи – вообще самые главные люди на всех косметических производствах и настоящие серые кардиналы. С ними дело обстоит примерно так же, как с двумя хозяйками в поговорке, которые из одних и тех же ингредиентов готовят абсолютно разные борщи. Хороший технолог знает не только рекомендации и нормы, но и любит копаться в нюансах. Плохой – может положить в крем масло с активом и не лучшим вариантом консерванта, которые формально и по всем нормативам должны жить дружно, а на деле в длинной перспективе актив окислит масло и ничего хорошего от использования такого крема не произойдет. Реальная, между прочим, история маленькой российской марки: крем этот в продажу так и не вышел, а сам факт обнаружился совершенно случайно, когда кто-то из руководства открыл одну из первых версий формулы, чтобы посмотреть, как ведет себя отдушка, и обнаружил там прогорклую субстанцию странного цвета. Формулу спешно меняли, несмотря на уже полученные разрешительные документы.
Надо понимать, что технолог учитывает при разработке формулы самые разные типы кожи – от нормальной до чувствительной (бренду нужно продать очень много баночек!), и негативных реакций не должно быть в принципе. И вот в этом месте кроется самая большая проблема: на такой широкой выборке очень сложно провести грань между активным действием и агрессивным. Если мы говорим про обычную косметику, которую человек выбирает сам без консультации с косметологом, то скорее всего ее состав будет стремиться к безопасности, а не к результативности, и само слово «безопасность» здесь трактуется очень широко.
Для примера можно привести крем Embryolisse, который обожают визажисты, используют за кулисами модных показов и практически во всех журнальных статьях называют любимым кремом всех супермоделей. Он настолько универсален и нейтрален, что его можно использовать практически на всех типах кожи – и моментально получить красивое сияющее лицо. Практически любой крем будет давать мгновенный визуальный эффект за счет действия поверхностных увлажняющих компонентов, масел или сверкающих частичек, но для соответствия заявленным лифтингу и избавлению от морщин нужно использовать его с завидной регулярностью и надеждой на накопительный эффект – и вот только тогда начинают работать те самые активы в небольших концентрациях.
И как же, спрашивается, проверить, честно ли технолог отработал свою зарплату? Формально – никак, потому что, даже если производитель пишет на банке концентрацию активного компонента и она высока, это вообще не гарантирует эффективности всей формулы. Описание действия средств часто пишут маркетологи, чья задача – продать, и зачастую их тексты больше похожи на научную фантастику. Но можно собирать собственную историю проб и неизбежных ошибок, искать активные компоненты, которые идеально подходят именно вашей коже, и, отталкиваясь от них, пробовать самые разные сочетания формул. Ориентироваться на авторитет бренда тоже полезно – прежде всего потому, что для марок, которые занялись делом всерьез и надолго, репутация важна, технических возможностей и опыта у них зачастую больше, чем у совсем зеленых новичков или инди-брендов, собранных у кого-то на кухне. Это требует определенных затрат времени, конечно, но мне нравится сравнение системы ухода за кожей с режимом питания. Можно без раздумий закидываться фастфудом, получать какой-то набор питательных веществ и в целом нормально жить. А можно подумать, понять, чего именно не хватает организму, и выбрать именно тот режим питания, который решит существующие проблемы. И жить хорошо. Тоже непросто, но всегда работает.
Дорогие мои
О том, что нужно читать ценник и много думать
Купить крем за триста рублей, который будет работать лучше того, что стоит десять тысяч, – легко, я делала это много раз. И дело не в том, что крем за десять тысяч не работает, – он просто не работал в моем конкретном случае. Цена любого средства – вообще не гарант эффективности, потому что складывается она из десятка факторов, да и производственная экономика сильно отличается от потребительской.
Живой пример: путешествие молекулы LR2412, производного жасмоновой кислоты, запатентованного компонента L’Oréal. Он очень показателен, потому что именно у концерна L’Oréal, во-первых, есть несколько десятков марок в самых разных ценовых категориях и на их примере легко можно проследить эти технические моменты, а во-вторых, у него одна из самых впечатляющих исследовательских баз. Так вот, LR2412 – универсальный солдат с высокой скоростью проникновения в кожу, сигнальная молекула, запускающая ее собственные механизмы восстановления. Десять лет разработок, исследования, научные публикации – всё как мы любим. В 2011 году выходит линия Lancôme Visionnaire, в которой LR2412 содержится в довольно высокой концентрации – 4 %. В 2013-м компонент появляется у L’Oréal Paris в сыворотке Skin Perfection для улучшения цвета лица с антиоксидантным комплексом и у Vichy – в ночной сыворотке Idealia с дополнительной липогидроксикислотой для эффекта легкого пилинга. В обоих случаях уже без указания процентажа (то есть в гораздо более низких концентрациях). Три средства с одним действующим веществом, в разных ценовых категориях и с абсолютно разным направлением. Потребитель при этом видит примерно похожие составы (тетрагидрожасмонат натрия в первой половине списка) и, естественно, недоумевает: три аналога почему-то стоят совершенно разных денег.
С экономической точки зрения для большой корпорации новый комплекс гораздо выгоднее вложить в одну из люксовых марок, потому что ее клиенты уже приучены к высокому ценнику. Революционный комплекс будет продаваться так несколько лет – тем временем затраты на его разработку частично отобьются, а разработчики соберут новую формулу, которая позволит вводить его уже в какой-то из бюджетных брендов, скорее всего в другой концентрации и с другими базовыми составляющими. Активный комплекс формально тот же, но, с учетом стоимости других компонентов этих двух формул, на выходе мы получаем средства с совершенно разным функционалом, которые и сравнивать, в принципе, не совсем корректно.
Но иногда цена может стать индикатором качества. В простых составах монокомпонентных средств (маслах или сыворотках) практически невозможно спрятать никакие издержки производства, и явная дешевизна говорит только о качестве исходного сырья. Самый яркий пример – сквалан, который стоит от 500 до 2500 рублей за небольшой флакон. Цена здесь указывает в первую очередь на источник компонента. Сквалан, полученный из оливок[22], стоит дешево, из сахарного тростника – дороже, из тростника, выращенного на возобновляемом участке с экосертификатом, – еще дороже. А еще это может быть совсем дешевый браконьерский сквалан, его получают из акул. Даже люди, которых не особо беспокоит этика, должны слегка напрячься по поводу собственной безопасности: скорее всего, такой материал очищают очень топорно и он будет содержать белковые остатки.
Ну и наконец, моя любимая тема: косметика, которая стоит, как в фильме «Красотка», – не просто дорого, а неприлично дорого. И это даже не лимитки обычных кремов в специальных флаконах, где каждый грамм золота и бриллиант может поднимать цену до бесконечности, а именно специализированные дорогие линии, акцентирующие внимание в первую очередь на эффективности формулы. Примеров масса: каждая приличная марка стремится сделать подобную линию, ведь таким образом можно расширить ассортимент для их самой богатой и требовательной аудитории. И разброс цен здесь довольно большой. У Guerlain есть крем Orchidée Impériale за 27 000 рублей и интенсивный курс за 97 000. У Sisley – антивозрастной крем Sisleÿa L’Intégral Anti-Âge, который стоит почти 36 000 рублей, и месячный курс La Cure за 80 000. А если вы думаете, что это дорого, знакомьтесь: добрый бородатый и седой химик, нобелевский лауреат Фрейзер Стоддарт. Он сумел монетизировать свое открытие и создал косметическую марку Noble Panacea. Две коллекции по четыре средства в каждой: одна – для кожи помоложе, вторая – антивозрастная. Каждое средство продается в месячной дозе в упаковках, сильно напоминающих порционные сливки, уложенные в красивые дорогие коробочки. Антивозрастной набор обойдется в 1398 долларов[23], и здесь даже речи не идет о каких-то невероятно активных формулах – это изначально базовый уход. Но очень высокотехнологичный и с собственными системами доставки компонентов в кожу.
Это и есть производственная экономика, построенная на совсем других компонентах, иной концентрации, иногда дорогой упаковке и, по сути, полноценно новых формулах, созданных и прошедших весь цикл с нуля. В случае дополнений к основным линейкам – еще и выпущенных крайне ограниченными партиями. Все это объясняет львиную долю такой высокой стоимости, особенно с учетом отсутствия каких-то явных долговременных рекламных кампаний и затрат на маркетинг. Потребительская экономика же немедленно возмущается: средства рассчитаны на определенное, ограниченное время применения. Сыворотки за сто тысяч рублей не самодостаточны, как и любые другие, они требуют нанесения под крем из той же линии. Составы не выглядят как-то необычно, концентрация активных компонентов не указана – невозможно на ходу разобраться, рабочий это состав, или нет. В итоге такие курсы приживаются у пользователей премиальных линий, которые привыкли к высокой сумме чека, знакомы с действием средств из основной линейки – и им оно нравится. Но все эти сложности сразу решительно отсекают новых покупателей, ведь они не понимают, почему за такие деньги этот курс не делает всю работу самостоятельно и почему это ТАК дорого. Плюс ко всему, за похожую сумму можно пройти очень крутой курс салонных процедур с эффектом не просто сопоставимым, но и с эстетической точки зрения более ярким.
На этом этапе логического взвешивания затрат, времени и эффекта очень часто разбивается самый, казалось бы, беспроигрышный аргумент, который любят использовать в продажах: это не просто покупка косметики – это инвестиция в себя. Этот прием много лет работал с дорогими сумками, когда известная марка выпускала номерную коллекционную модель, которая действительно со временем взлетала в цене, а под шумок и сумки из основной коллекции тоже приобретали инвестиционный флер. С коллекционными флаконами духов так же: с пометкой «винтаж» они действительно стоят дороже и даже пустые флаконы можно продать с заметной выгодой. Особенно если это флаконы известных стеклодувов (коллекционные произведения Lalique, например, на аукционах стоят очень дорого). То есть некоторые дорогие вещи действительно становятся инвестициями в прямом смысле слова и со временем приносят владельцу какие-то материальные блага. «Инвестиция» в уход в контексте крема для лица выглядит довольно натянуто. Инвестировать можно и нужно в собственное здоровье – своевременное лечение и профилактику заболеваний, – таким образом вы обеспечите себе лучшее качество жизни. В образование – потому что знания всегда монетизируются, прямо или косвенно, помогая выбрать оптимальное соотношение цены и качества. Инвестировать же в крем для лица… Ну, как минимум в этом случае можно на собственном примере изучить основу всей теории «Экономикса»[24] с оценкой эффективности, прибылью и убытками.
И здесь есть еще один важный момент субъективной оценки ожиданий и реальности. Когда вы несколько месяцев копите на крем для лица и сумма кажется непомерно огромной, вы предсказуемо ждете от этой заветной банки чудес. Это нормальное свойство человеческой психики: вкладывая большие деньги, мы получаем завышенные – иногда неадекватно – ожидания. Лирически отступив, приведу пример часто встречающейся позиции пластических хирургов: когда им попадается пациентка, которая на новый нос копила три года, они всеми правдами и неправдами пытаются технично слиться – по медицинским показаниям, по эстетическим, нет места в расписании, уехал, заболел… Потому что от этого нового носа девушка будет ждать всего и сразу: новой работы, хорошего настроения, счастья в личной жизни. На деле, даже если нос получится идеальным, никаких глобальных перемен он вовсе не гарантирует. Врач получит недовольного клиента и огромный поток негатива, с которым придется справляться. У стоящей на полке банки крема, на которую смотрит человек, копивший на нее несколько месяцев, таких отговорок нет. Можно только взять и усилием воли остановиться, подумать, чего человек от этой банки хочет добиться. Если счастья в личной жизни, то можно сразу же отказаться от этой светлой идеи, как минимум не потеряв деньги и не приобретя негативный опыт.
Гормоны есть? А если найду?
Об опасных компонентах. Наконец-то
Я честно пыталась найти источник паники от извечного вопроса у девочек на форумах про красоту: а правда ли, что в косметику кладут гормоны? Под удар чаще всего попадали две марки, Vichy и Mary Kay, но за время существования интернета досталось всем. Судя по всему, где-то в девяностых кто-то из команды марок использовал в описании средств слово «фитоэстрогены» – и понеслось.
Понятие «фитоэстрогены» появилось в начале прошлого века, когда ученые открыли свойство некоторых компонентов растений работать по принципу человеческих гормонов эстрогенов. Свойство это обычно называют «ключ-замок», чтобы обычным людям было понятно: для того чтобы гормон активировал определенную команду, он должен совпасть с клеткой, как ключ с замком. «Резьба» человеческих эстрогенов для этого вполне подходит, а вот компоненты растений в этом смысле не слишком хороши – они вроде бы очень похожи структурно, но «ключ» этот «замок» в лучшем случае царапает и проворачивается вхолостую. Ученые наверняка страшно гордились идеей назвать эти компоненты растений именно фитоэстрогенами – как ловко у них вышло, всего одним словом можно объяснить сложнейший принцип работы! Никто не знал, что ситуация в наше время развернется совсем в другую сторону и слово «гормоны» приобретет отрицательную коннотацию для подавляющего большинства людей.
Фитоэстрогены – это сразу несколько классов веществ. Их содержат соя, большинство ягод, бобовые, абрикосы, чай, красный клевер, шпинат, свежая капуста и брокколи (продолжать можно долго, список большой). В растениях они отвечают за привлекающий или отпугивающий насекомых запах, руководят процессами роста клеток, защищают себя от грибка. И даже влияют на размножение своих потенциальных врагов, если судить по истории австралийских овец в сороковых годах прошлого века, когда из-за клеверной диеты овцы становились бесплодными, их поголовье стремительно сокращалось, поля клевера же, напротив, заколосились. Разница только в деталях: для человеческого организма такие команды будут непереводимой игрой слов, из которых каждый организм вынесет что-то свое.
Фитоэстрогены наиболее активно исследуются последние десятилетия, и в одной из обобщающих диссертаций результаты назвали «удручающе несовместимыми». На разных тестовых группах эти вещества показывают разные и иногда абсолютно противоречащие друг другу результаты: у одних женщин они снижают вероятность развития рака груди, у других – повышают. Это интересно, потому что статистика гормонозависимых видов рака (рак груди и миома матки, например) у жителей азиатских стран – в рационах которых традиционно много сои – очень низкая. Как и статистика по заболеваниям сердечно-сосудистой системы и остеопорозу – болезням, которые тоже зависят от гормонального статуса, – у людей старшего возраста. Из всех исследований пока можно сделать только один полезный вывод: ученые изучают фитоэстрогены в клинических дозировках пищевых добавок, но никак не в косметике. Потому что «протащить» изофлавоны сои куда-то дальше рогового слоя – задачка не из легких, да и их эстрогеноподобная активность на коже не доказана: есть данные только о том, что бо́льшую часть этих компонентов организм воспринимает как антиоксиданты, вещества довольно мощные, но все-таки совсем иного действия.
Здесь нужно четко разобраться в формулировках. Вещества с эстрогеноподобным действием все-таки называются ксеноэстрогенами – это некоторые пестициды, консерванты, бисфенол, в них нет ничего хорошего. Флавоноиды растений некорректно называть «эстрогенами» с любой приставкой. Они действительно могут показывать вау-эффект на коже, укреплять, разглаживать, улучшать цвет лица, но обычно это бывает в тех случаях, когда до нанесения средства в этой конкретной коже наблюдался дефицит именно этих компонентов. Потому что их клиническая эффективность при топическом нанесении довольно слаба. Как только «голод» кожи будет утолен, весь яркий и быстрый эффект сойдет на «нет».
С формулировкой «эстрогеноподобная активность» дела действительно обстоят не очень радужно. В частности, именно под этот каток в свое время попали парабены – консерванты, которые долгие годы использовались совершенно спокойно, были изучены и сертифицированы как безопасные. В 2004 году случилось эпическое открытие доктора Филиппы Дарбре – она опубликовала научную работу, описывающую, как в 18 из 20 образцах опухолей груди были обнаружены остаточные следы парабенов, которые туда чисто теоретически могли попасть из антиперспирантов или кремов для тела. Научное сообщество немедленно заволновалось, коллеги по цеху тщетно пытались объяснить, что 18 из 20 образцов – это, говоря научным языком, ни разу не выборка; провели больше тысячи независимых исследований, доказывающих безопасность парабенов. Сама доктор Дарбре попыталась объясниться, что ничего такого сенсационного она и не планировала заявлять и что эксперимент был не слишком чистым в буквальном смысле (на некоторые стекла могли попасть посторонние вещества, а некоторые и вовсе были потеряны). И что единственной ее целью была сама дискуссия, она хотела поднять вопрос для дальнейшего изучения. Этого она успешно достигла: следующие несколько лет ученые не сидели сложа руки, десятки новых работ снова полностью оправдали парабены с точки зрения безопасности, но было поздно – общественность с первого раза усвоила тезис, что парабены вызывают рак, и никакие научные доводы этот резонанс не перебили. С 2014 года несколько видов парабенов запретили в Евросоюзе с очень странной формулировкой, которая переводится примерно как «опасность в низких концентрациях все еще не доказана, но, раз люди так волнуются, давайте запретим». Сегодня фраза «без парабенов» на упаковке служит символическим оберегом высоких продаж и работает всегда, даже несмотря на то что парабены сейчас практически нигде не используются.
Вопрос гормонов в косметике можно было бы закрыть одним простым фактом: использование их в косметических формулах в принципе запрещено законодательно практически везде. При прохождении сертификации каждая формула проверяется на биологическую активность, и гормоны в состав могут попасть только в том случае, если это средство выписывает врач по рецепту (и это уже будет не крем, а лекарственный препарат со всеми вытекающими тестами и полным исследованием эффективности). Причем речь здесь даже идет не о «подобном» гормонам воздействии; есть составы с компонентами животного происхождения, в которых чисто теоретически может остаться материал источника – так называемый биологический мусор. Для плацентарной косметики, например, это актуально, и марки, которые ее производят, отдельно рассказывают, как именно происходит процесс очищения животной плаценты и зачем она вообще нужна (если коротко, то это отличное питание для кожи, но искать в плаценте каких-то сверхсвойств не стоит именно потому, что все биологически активное из нее вычищают до того, как положить в баночку с кремом). Конечно, если побороть этическое противоречие, мешающее наносить на кожу компоненты, выделенные из каких-то других живых существ из плоти и крови. В какой-то момент я поймала себя на мысли, что использовать крем с плацентой все-таки могу (работает он правда круто, и французы Biologique Recherche, и японцы Bb Laboratories знают свое дело). А вот от перспективы плацентарной капельницы с примерно тем же составом, но другой концентрации мне становится как-то дурновато. Но с этикой в контексте животных компонентов вообще сложно: есть, например, активное движение против эксплуатации пчел. Есть защитники улиток: для оптимизации сбора слизи улиток не убивают – их пугают ярким светом, а это негуманно.
Есть очень сложный с этой точки зрения пример InstaNatural: у компании есть cruelty free сертификат – Leaping Bunny, но при этом она выпускает масло эму[25] (австралийской птицы, похожей на страуса) и коллаген, полученный из животных источников. Марка Fatco использует говяжий жир, но говорит, что это оправдано безотходностью производства фермерских хозяйств. Компании, которые применяют в косметике икорный экстракт, например, считают хорошим тоном указывать питомники, где получают икру, – это не успокоит веганов, но есть люди, которым важны возобновляемые источники и понимание, что осетровых разведут в нужном количестве для компенсации. Осетры для La Prairie, например, выращиваются в швейцарских Альпах, в родниковой воде и очень строго контролируемых условиях. О формулах практически не говорят, потому что этот самый икорный экстракт – большой секрет, хранимый со времен его изобретения Полем Нихансом. А сейчас в производстве используют еще и множество разных технологий, так что его суть стало крайне сложно охватить. Доктор Даниэль Штангль, директор по разработкам, пишет: «Есть комплекс Caviar Premier (смесь биомолекул: липидов, белков, пептидов, ДНК, углеводов и их строительных блоков – аминокислот, нуклеотидов и простых сахаров). Есть биомиметический пептид икры La Prairie, который был отдельно разработан на основе аминокислотной последовательности белка икры. Комплекс Caviar Absolute – еще два компонента из икры, икорное масло и протеины, которые получают прессованием и центрифугированием при комнатной температуре». Но да, это икра, правда, в ход идут и сами икринки (которые доктор Жаклин Хилл, директор по стратегическим инновациям и науке марки, ласково называет бусинками), и «икорная вода». Технологии тут на первом месте, потому что нельзя просто взять и сварить бульон из икры.
Понятие «икорный экстракт» в косметике вообще используется с натяжкой: часто эту икру получают не прямым путем из брюшка рыбины, а с помощью более сложных биотехнологий (если очень упростить, созданием нужных молекул в пробирке). С химической точки зрения все полезные незаменимые кислоты и питательные компоненты там есть, но они получены в стерильной среде и можно сэкономить на очистке. Выстроить такое производство самому, конечно, дорого, но любые биотехнологические стартапы сейчас считаются самыми перспективными, потому что рано или поздно мы придем к вопросу ограниченности ресурсов. Французы BiotechMarine, например, выращивают клетки микроводорослей. В бретонских водах они тоже есть, но, как и любой природный ресурс, этот – исчерпаем.
Все перечисленное вовсе не означает, что потребитель должен полностью доверять производителю и надеяться, что тот соблюдает все законные требования. История знает случаи, когда в формальном списке компонентов антисептика для рук указывали этиловый спирт, но на деле туда клали метиловый, а он токсичен. Делаем простой вывод: не покупаем непонятные марки, даже очень дешевые. Иногда вместо парабенов используют другой консервант, метилхлоризотиазолинон (один или в связке с метилизотиазолиноном; сложность в том, что в составе они иногда могут обозначаться как патентованные смеси Kathon CG или Neolone). Он нетоксичен, но аллергичен и на территории Евросоюза запрещен к использованию в несмываемых средствах. У нас не запрещен. Канцерогенный асбест периодически находят там, где его не должно быть, – обычно в средствах макияжа и в пудровых продуктах вообще. Попадает он туда из-за особенностей производства талька, и эту ситуацию может контролировать только производитель. Остается надеяться, что после скандала с детской присыпкой[26] и пострадавшими от рака яичников женщинами тальк вообще перестанут использовать в косметике, а пока – внимательно изучать списки компонентов. Johnson & Johnson, которая делает ту самую присыпку, все еще подает апелляции, но по решению суда компания обязана выплатить компенсации – и речь идет о десятках тысяч исков. Присыпку сняли с продажи на территории США и Канады, где все это происходило; в остальных странах ее до сих пор можно купить. Вот официальный комментарий представительства компании в России:
Решение о прекращении производства детской присыпки Johnson’s Baby на основе талька в США и Канаде не имеет ничего общего с безопасностью продукта. Детская присыпка Johnson’s Baby безопасна, не содержит асбеста и не вызывает рака. Этот продукт будет по-прежнему продаваться на других рынках по всему миру, где потребительский спрос значительно выше.
Поэтому я всегда изучаю информацию по новым компонентам и стараюсь следить за научными работами, касающимися старых. Пользоваться стоит только теми средствами, которым ты полностью доверяешь. Можно напрягаться по поводу самой необходимости снять макияж после вечеринки под утро или уговаривать себя встать с дивана, чтобы нанести крем. Здесь есть варианты договориться с самой собой и пообещать себе каких-то плюшек за силу воли. Но компромиссы могут быть только тут – нравиться в косметике должно все и чувство безопасности должно быть абсолютным. Цитируя доктора Жаклин Хилл: «Можно найти несколько причин для первой покупки крема, но возвращаемся мы только за той баночкой, которая показывает стопроцентный результат».
Самые активные
О компонентах «золотого состава» косметологии
Блогеров, которые одной левой раскладывают каждый крем по составу и лихо расправляются с вражескими силиконами, сейчас больше, чем людей. Что вообще показательно для нашего времени: любая информация преспокойно лежит в открытом доступе и ее всегда слишком много. Этот переизбыток породил два рефлекса: обязательно все самостоятельно проверить (и убедиться, что, несмотря на открытый доступ и легкую возможность погуглить очередной компонент, понятнее не становится) и следом заподозрить неладное, потому что корпорации зла (а компании, которые что-то продают, человеческим мозгом воспринимаются именно так – и это нормально) нас обманывают. Компании, надо сказать, уже давно эту фишку прознали и подготовились: сейчас мало что продается вот так в лоб, через компоненты, – в основном все идут по пути сторителлинга и стремятся завлечь нас обещаниями лучшей жизни, приятными текстурами, роскошными ароматами, хорошим настроением, а про покупку стараются вообще не упоминать. Без навязчивого «купи-купи!» разум не включает естественный защитный механизм экономии ресурсов и не отмахивается от новой красивой баночки. Деньги для нас в первую очередь – ресурс, а мозг – жуткий скупердяй, ему вообще сложно доказать необходимость покупки чего угодно, если это не еда.
Означает ли это, что состав читать вообще не надо? Конечно, нет. Но из всего прочитанного нужно отсеивать информационный мусор и выбирать самое важное. Веганам – о тестировании на животных и компонентах животного происхождения. Экоактивистам – о происхождении компонентов из возобновляемых источников. Аллергикам и людям с чувствительной кожей – о наличии отдушек и агрессивных компонентов. И абсолютно всем – о компонентах, которые на вашей коже показывают хорошие результаты, подходят и действуют так, как должны. Начнем с тех компонентов, которые полностью изучены, эффективны и активны.
Одна из форм витамина B3 и универсальный солдат любого ухода. Описать весь спектр действия ниацинамида довольно сложно: у него очень много функций. Укрепляет защитный барьер кожи и снимает излишнюю чувствительность, выравнивает тон и борется с пигментацией, увлажняет, подстегивает резервы клеток по части усиления производства коллагена, действует на морщины и поры одновременно. И еще один нюанс: чтобы он работал как надо и показал все свои волшебные фокусы, необходимо использовать его в довольно высокой концентрации 1–5 % – это оптимально для ежедневного ухода, по мнению большинства косметологов. Более высокая концентрация (у некоторых производителей есть формулы с 10 %) вовсе не гарантирует лучшее действие, и с ней нужно быть осторожными: шансы покраснения и аллергической реакции довольно высоки.
Его легко любить обычному пользователю, потому что он практически универсален. И производителям с ним тоже хорошо: ниацинамид недорогой, «дружелюбный» в сложносоставных формулах и не конфликтует с другими активными компонентами. За небольшим исключением: во взаимоотношениях ниацинамида и кислот все довольно сложно. Лучший pH раствора для эффективной работы ниацинамида находится между 5 и 7, то есть близок к нейтральному. В кислой среде ниацинамид не просто теряет свою полезность, а начинает раздражать, вызывая кратковременное покраснение (для обладательниц чувствительной кожи довольно неприятное). И, что гораздо хуже, он „поднимает“ кислотность раствора и мешает работе кислот; для AHA цифра pH является критичной, чем она выше – тем хуже они проникают в кожу. Это вовсе не означает, что его нельзя использовать вместе с кислотами, это скорее тонкий технологический момент ввода активных веществ в формулу и выбора буферных компонентов, которые добавляются не для действия на коже, а именно для достижения нужного pH финальной смеси.
В обновляющей маске Paula’s Choice, например, лимонную кислоту использовали как раз в качестве буфера – компонента в небольшой концентрации, который не несет активную нагрузку, а всего лишь закисляет формулу до нужного уровня. А вот актив – салициловую кислоту в сыворотке для проблемной кожи – Пола рекомендует последовательно использовать с сывороткой с ниацинамидом: «салицилка» подготавливает роговой слой кожи, ниацинамид получает фору в быстром проникновении. В сыворотке Адэль Мифтаховой Don’t Touch my Retinol главную роль играет ретинол, но вместе с ним используются ниацинамид и молочная кислота:
Вообще несовместимость ингредиентов – это далеко не такая драматичная штука, как принято считать. Ниацинамид в высоких концентрациях сам по себе может вызывать эритрему – это его очень известный побочный эффект, который может себя проявлять, даже если он не смешан с кислотами. Кислое средство действительно увеличивает вероятность покраснений, но если сбалансировать формулу, то эти риски значительно снижаются. Сочетать разные активные ингредиенты, используя разные средства (например, сыворотку с гликолевой кислотой и сыворотку с ниацинамидом), на мой взгляд, намного рискованнее, чем использовать средство, в котором химик заранее продумал совместимость и влияние на кожу комбинации ниацинамида и кислот внутри одного средства.
Большое зонтичное семейство витамина А, почетное место на аллее бьюти-славы, постоянное место в золотом списке самых эффективных компонентов на все времена. Витамин А необходим для нормальной работы организма, и вообще-то мы получаем его с пищей (из бета-каротина, который есть практически во всех желтых и оранжевых овощах и фруктах). В косметологии ретинолом принято называть его активные формы. Их было бы правильнее называть ретиноидами (окончание – ол у компонентов говорит о том, что это спирты), но так уж повелось, что само слово «ретинол» стало объединяющим для большого класса веществ. Используют его по большей части для решения двух проблем – акне и морщин, – потому что в зависимости от формы ретиноиды могут действовать и на то и на другое, в том числе одновременно.
С акне они борются опосредованно, меняя химический состав себума, тем самым тормозя развитие бактерий, вызывающих бурный рост прыщей. С морщинами – в глубоких слоях кожи, стимулируя процессы выработки и замены коллагена. Ретиноиды очень активны (можно сказать, агрессивны) и не нуждаются в отдельном подстегивании для проникновения сквозь роговой слой.
Серьезные системные ретиноиды для приема внутрь всегда прописывает врач, они часто идут в комплекте с оральными контрацептивами и настойчивыми предупреждениями о том, что беременеть во время их приема нельзя. С серьезными топическими же есть вопросы: ретиноевая мазь с изотретиноином продается без рецепта, как и препараты с адапаленом в концентрации 0,01 %, и не только у нас, но и в США. Там с 1996 года он был рецептурным препаратом; любопытно, что в 2014-м – когда начинались слушания о его выпуске в свободную продажу – он был разрешен к рецептурному применению в 82 странах[27], но только в России уже тогда продавался свободно.
Менее страшными в этом свете выглядят ретиноиды, которые используются в обычной косметике. Действующим «центром» любого ретиноида является третиноин, ретиноевая кислота – это, по сути, его конечная форма, в которую превращается любой ретиноид. Активатором для трансформации ретинола являются энзимы кожи – то есть действовать он начинает уже там, где эти нужные энзимы есть. Здесь работает простая математика: у нас есть действующее вещество, которое должно пройти определенный путь проникновения в глубокие слои кожи и попасть в клетку в виде третиноина. Порядок преобразований каждого подвида ретиноидов выглядит так:
ретинола ацетат – ретинола пальмитат – ретинол – ретинальдегид – ретиноевая кислота
То есть ретинолацетату для преобразования в третиноин нужно пройти более длинный путь, чем ретинолу, и чем длиннее этот путь, тем меньше вероятность достижения финального результата. Важные переменные – скорость реакции и ее длительность; именно поэтому подбор действующего вещества может быть довольно сложным. Для лечения акне чистый третиноин используют чаще: в этом вопросе важно его воздействие на роговой слой, а для антивозрастного эффекта нужно „протолкнуть“ действующее вещество глубже. Если роговой слой кожи абсолютно здоров и крепок, третиноин не успеет пробраться на нужную глубину и начнет работать на поверхности (спойлер: ничего хорошего от этого не будет), и здесь встанет вопрос: выбрать другую, более медленную форму препарата и потянуть время или подготовить кожу кислотами, сознательно приоткрыть защитный барьер рогового слоя?
Надо сказать, современные формулы с ретиноидами учитывают их агрессивный характер: в них сразу же добавляют большое количество успокаивающих и восстанавливающих компонентов, а сам ретинол используют в инкапсулированых формах, чтобы он не разрушал защитный слой на этапе нанесения. Но и минусов у ретиноидов тоже достаточно. Они не «лечат» акне, как обещают рекламные описания, – они действуют на акне только во время использования, не влияя на причины возникновения прыщей. Результаты действия (как антивозрастного, так и против акне и пигментации) будут заметны только через несколько месяцев постоянного применения.
Ретинол нужно очень аккуратно подбирать и не менее аккуратно использовать, будучи готовой к покраснениям, раздражению, сухости кожи. В любом случае, выбор именно этого компонента для постоянного использования должен быть сознательным и взвешенным. Использовать такую тяжелую артиллерию для того, чтобы справиться с черными точками, например, не вполне адекватно: регулярный базовый уход и правильно подобранная система очищения дадут примерно те же результаты с меньшими потерями.
Очень большое семейство, которое объединяет только физическое строение молекулы – это всегда короткие цепочки аминокислот. На самом деле пептиды используют в косметологии несколько десятков лет, просто раньше это были натуральные пептиды и полипептиды (протеины сои, риса и так далее), необходимые для питания клеток. Современные синтезированные пептиды высокотехнологичны, и у каждого из них своя небольшая задача: от стимулирования производства коллагена и эластина до отбеливания кожи или блокирования мимических сокращений мышц – примерно по принципу ботулотоксина. Учитывая точечность воздействия, пептиды обычно комбинируют для выполнения более широких задач: возрастной коже, например, как правило, нужно и стимулирующее действие, и осветляющее. Молодой – нормализация выработки себума и противовоспалительное действие.
Для перечисления всего функционала пептидов нужно писать отдельную книгу, но в целом с пептидами я поступаю очень просто: ищу информацию по конкретным видам в составе крема, который мне понравился, и прикидываю, подойдет ли мне это действие. Пока что отлично себя показывают восстанавливающие: пептиды меди (Copper Tripeptide-1, Alanine/Histidine/Lysine Polypeptide Copper HC1, AHK copper) и лизата дрожжей (Hexapeptide-11) – они действуют мягче, чем обычные экстракты для чувствительной кожи. И динамичный дуэт антивозрастных пептидов (матриксил, который в составе обозначают как Palmitoyl Pentapeptide-4, или дермаксил (Palmitoyl Oligopeptide)) и нейромышечных: аргирелин (Acetyl Hexapeptide-3), Syn-ake (Dipeptide Diaminobutyroyl Benzylamide Diacetate).
Хотя с ними в моем случае все теоретические выкладки разбились об индивидуальность. Я очень много читала про ботоксоподобные пептиды – что они действуют гораздо мягче инъекций и вообще эффекта нужно ждать несколько месяцев. А потом случайно попробовала сыворотку с аргирелином и леуфасилом в рабочей концентрации 10 % – два родственных пептида, отвечающих за сокращение мимических мышц. Эффект проявился примерно через 10–12 дней и был не очень: чуть-чуть застыли брови – и даже этого было достаточно, чтобы взгляд стал как будто тяжелым, как при плохо сделанном ботоксе. Подумав, что все совпадения случайны, я сделала перерыв и вернулась к этой сыворотке через полгода – история повторилась. Косметолог был удивлен, но посчитал, что это индивидуальная высокая чувствительность к компонентам плюс определенные странности в строении нервных волокон; но и хорошие новости тоже были: эффект схватывался быстро и исчезал тоже практически мгновенно. До сих пор использую эту сыворотку, но очень осторожно и точечно – в центральной зоне лба, борясь с «морщиной гордецов» (ей ведь даже смешное название не придумали, как носовым bunny lines[28] или хотя бы гусиным лапкам вокруг глаз).
Когда-то кислотные пилинги были уделом салонов красоты и сами кислоты считались слишком агрессивными. В девяностых понеслось: на прилавках появились первые домашние средства с AHA-кислотами в революционной концентрации 2 %. Спустя двадцать лет эта цифра выглядит довольно забавной, потому что сейчас кислоты есть абсолютно во всех марках и за эти годы безопасные концентрации выросли многократно. Но обо всем по порядку.
AHA
Альфагидроксикислоты растворяют липидные связки между чешуйками рогового слоя кожи и работают как пилинг. Они бывают натуральными, полученными из растений, и синтезированными. Самая популярная – гликолевая кислота, у нее самая низкая молекулярная масса, поэтому она действует эффективнее коллег по семейству в тот же промежуток времени. Молочная и яблочная кислоты – одни из самых мягких AHA-кислот; тартаровая кроме отшелушивания обладает осветляющим эффектом, миндальная еще и влияет на упругость кожи. Есть еще лимонная кислота, но ее никто не любит, потому что она слишком агрессивная, ее молекулы слишком большие, и чаще всего ее используют для буфера, закисляющего финальную формулу, чтобы эффективные товарищи работали еще лучше. Чем ниже pH, тем агрессивнее будет работать любая кислота. Об этом нужно помнить любительницам собрать собственный конструктор из моноформул: 20 %-ная «гликолька» при замешивании в щелочном растворе растеряет половину мощи.
BHA
Бетагидроксикислоты делают примерно то же самое, что и альфагидроксикислоты, разница лишь в том, что они жирорастворимые и поэтому работают на жирной и проблемной коже. Это салициловая кислота – самый популярный борец с прыщами – и ее альтернативы: бетаин салицилат, который получают из свеклы, и экстракт коры ивы, который, по сути, является первоисточником самой кислоты.
PHA
Полигидроксикислоты – относительно недавнее поветрие в мире кислот, которое пользуется огромной популярностью в азиатских марках. Работают по принципу AHA, но гораздо деликатнее, так что этот подвид рекомендуют использовать тем, кому AHA кажутся слишком агрессивными. Проблема в том, что найти средство только с PHA крайне сложно: рынок пилингов настолько разогрет и привычен к яростному отшелушиванию, что в основной массе производители комбинируют все три подвида кислот в одной формуле. Но редкие средства с лактобионовой и глюконовой кислотами все-таки есть, они идеальны для сухой чувствительной кожи, которую тоже хочется отшелушивать и усиливать ее сияние.
Один из самых любимых компонентов американских марок. В этом есть что-то очень характерное: именно там любят такое ярко выраженное действие. В числе самых активных пропагандистов витамина С – доктор Деннис Гросс, который клянется, что использует сыворотку с витамином С каждое утро несколько десятков лет и чувствует себя прекрасно. Витамин максимально насыщен антиоксидантами – в солнечной Калифорнии это важно. Жительницам менее обласканных теплом стран витамин С тоже пригодится: он улучшает цвет лица и заметно усиливает сияние кожи, слегка отбеливает и выравнивает тон, обладает антивозрастным эффектом. Но главный вопрос: какой именно витамин С используется для формулы? Потому что есть, собственно, аскорбиновая кислота, а есть несколько десятков ее производных, которые тоже продаются под «зонтичным брендом» витамина С, – они действуют мягче, лучше подходят для чувствительной кожи и стабильнее ведут себя в формулах, но и результат не проявится так ярко.
Аскорбиновая и L-аскорбиновая кислоты – нежные и трепетные компоненты, они быстро теряют активность под действием света, воздуха и воды. Поэтому в готовых формулах их всегда упаковывают в темные флакончики, стабилизируя, часто феруловой кислотой и витамином Е. Это своеобразный золотой стандарт, исследованный и даже запатентованный доктором Шелдоном Пиннеллом (SkinCeuticals), по поводу заимствования которого марка регулярно скандалила с момента публикации патента. Большинство марок выбирает путь попроще – добавлять порошок витамина в жидкость, смешивая эмульсию непосредственно перед началом использования. Это безопасно, к правам на формулу не придерешься, но срок годности такого коктейля довольно короткий.
Его получают из семян и листьев псоралеи лещинолистной, эндемика Индии и Китая, где ее называют бакучи и издавна используют в нетрадиционной медицине. Бакучиол получил славу биоретиноида из-за ретинолоподобного действия: он точно так же справляется со стимулированием роста коллагена кожи, одновременно умеет влиять на работу сальных желез и контролировать кислотность себума, чтобы подавлять рост бактерий, вызывающих акне. Но, в отличие от ретиноидов, он мягкий и практически не вызывает раздражения даже у чувствительной кожи. Важная поправка: их эффективность сравнима, если речь идет о средних концентрациях[29].
Но так как человечеству даже хорошего результата всегда мало, бакучиол часто комбинируют с ретиноидами и тем самым практически удваивают эффективность. В итоге появляется перспектива заполучить ретиноевый дерматит и сопутствующую сухость кожи, но в сравнении с активными формулами с одним только ретинолом в сопоставимой концентрации она все равно будет действовать чуть мягче. Бакучиол активно исследуют, и уже сейчас есть интересные результаты его комбинаций с антиоксидантами[30]: он борется с бактериями, гинкго билоба снимает воспаления; а с салициловой кислотой может пригодиться и для облегчения симптомов псориаза[31]. Очень хорошо работает в сочетании с ниацинамидом, гиалуроновой кислотой и маслами (это проверено на сыворотке Biossance) – по сути, одно средство дает все нужное базовое увлажнение, при этом поддерживает хороший тонус кожи и выравнивает цвет лица.
Компоненты, ставшие хайповыми практически мгновенно благодаря своему источнику, каннабису. Был короткий промежуток времени, когда КБД (каннабидиол) добавляли даже в тени для век – с совершенно непонятными целями. Вообще ажиотаж довольно странный, потому что конопляное масло используется в косметологии сотни лет и до недавнего времени у него не было такой громкой славы – люди, которые не первый год любят крем для рук The Body Shop, наверняка уже устали удивляться.
Все дело в нюансах производства: во-первых, для косметики выращивается техническая конопля – по составу и активности она отличается от ТОЙ САМОЙ конопли. Во-вторых, из нее «достают» два компонента: тетрагидроканнабинол (ТГК; в технической конопле его концентрация очень мала, а финальная концентрация в косметических формулах регулируется законодательством – купить средство с ТГК можно только локально в тех странах, где марихуана сама по себе легализована) и КБД, который невинен, как дитя, и не обещает никаких психотропных эффектов ни в каких концентрациях.
В отличие от конопляного масла (хороший источник жирных кислот, отлично питает сухую кожу, быстро впитывается, при этом некомедогенно и содержит противовоспалительный цинк, который даже в небольшом количестве идет на пользу проблемной коже), у КБД есть важное свойство: на коже он работает как мощный антиоксидант и умеет взаимодействовать с рецепторами, отвечающими за воспаления. Но из-за того что сам компонент достаточно молод и контроль его производства подстраивали по ходу дела, есть одна проблема: не вся конопляная косметика делает то, на что способен КБД в рабочей концентрации, и не всегда есть возможность быть уверенной в чистоте заявленного состава[32]. Тем, кто ищет питательное действие масла, это не так критично – поиски антивозрастного средства должны быть тщательнее, а выбирать бальзам для суставов или спортивную мазь вообще нужно очень аккуратно (наличие там ТГК в нашей стране вполне может считаться контрабандой).
Внимательный читатель наверняка заметит, что к центелле по ходу написания этой книги я буду возвращаться снова и снова. Centella asiatica – травянистое азиатское растение, которое иногда называют тигровой травой: по легенде, раненые тигры валялись в зарослях центеллы, чтобы быстрее подлечиться. В косметологии она используется больше века, но до недавнего времени была в поддерживающем составе, а не в качестве актива. Говорят, что это все из-за того, что резко стало больше обладателей чувствительной кожи – эта статистика отражает повальное увлечение пилингами и кислотными средствами: нам теперь нужно что-то помощнее обычного пантенола.
Центелла содержит мадекассосид и азиатикозид, которые с точки зрения химии отличаются на один атом кислорода, но несут примерно одинаковый функционал. Две ее главных задачи – восстанавливающая и иммуномодулирующая, любые воспалительные процессы она снимает быстро и легко. Параллельно она работает как легкий антивозрастной компонент, исправляя последствия фотостарения и снижая скорость гликации коллагена и эластина (гликация – реакция присоединения продуктов распада сахаров к белку; с глюкозными «стяжками» волокна становятся не такими гибкими и эластичными). Центелла даже обладает антибактериальным эффектом. То есть решает целый спектр возможных проблем кожи. Я много читала, что для центеллы важен регион выращивания, дескать, мадагаскарская работает лучше любых других. Но на деле ни разу не встречала центеллу, которая не работала в принципе, – причем как в азиатских марках, так и в европейских. Даже в не слишком больших концентрациях она делает свое дело и спасает чувствительную кожу от раздражения буквально за ночь.
Идеальное масло для абсолютно любого типа кожи, включая жирную. Родственный коже компонент – в себуме человека содержится его ближайший родственник, сквален. Сквалан от него отличается одним атомом водорода, не дающим ему окисляться. Поэтому это лучший эмолент, который моментально восстанавливает и смягчает роговой слой кожи и тем самым «запирает» влагу в глубоких слоях. В отличие от базовых масел сквалан нейтрален, как Швейцария, и не претендует на какое-то глобальное действие. Но за это его и любят – он идеальная база для активных компонентов (ретинола и витамина С) и лучшая финальная точка любого ухода, фиксирующая внутри все самое ценное и придающая коже очень легкое и красивое свечение лучше любых хайлайтеров.
Его получают из кожуры и косточек винограда, и можно сказать, что это самый дискуссионный компонент нашего времени: ресвератролу посвящено почти сорок тысяч документов в Pubmed Central. Исследовали его поначалу не в косметических целях, а в фармацевтических: во всем виноват «французский парадокс». Мировую общественность всегда волновала одна чудовищная несправедливость: почему по большей части слишком жирная и питательная традиционная пища французов никак не влияет на их статистику сердечных заболеваний? Я бы со своей колокольни уточнила еще один важный момент: почему, несмотря на это обилие сыров и антигуманные багеты, они еще и не толстеют? Теория, которая отвечает на первый вопрос, как раз и называется «французским парадоксом»: возможно, дело в привычном для французов бокале вина за обедом, потому что как раз в вине содержится ресвератрол – мощный антиоксидант.
Модным этот компонент сделал австралийский генетик Дэвид Синклер, который изучал ресвератрол с начала нулевых. Это сложная история. Первые исследования он проводил на дрожжах, которые показали отличные результаты (при подкармливании ресвератролом дрожжи жили дольше), следующие – на мышах, которых перекармливали жирной пищей, и, если в рационе был ресвератрол, последствия ожирения не так сильно влияли на работу мышиных сердец. Это исследование[33] сделало Синклера знаменитым и очень богатым: первые полосы газет с заголовками «Найден источник вечной жизни», интервью в рейтинговых ток-шоу. Его компанию Sirtris в 2008 году купил фармгигант GlaxoSmithKline за астрономическую для стартапа сумму 720 миллионов долларов.
Надо сказать, что труды Синклера позже неоднократно опровергались другими локальными исследованиями, но настоящий гром разразился в 2010 году: ученые еще одной большой фармы Pfizer опубликовали научную работу[34], в которой опровергли и эффективность ресвератрола, и биохимический путь воздействия его на белки сиртуины, на котором настаивал Синклер. Через три года он опроверг это новыми исследованиями и доказал, что и с сиртуинами, и с ресвератролом все хорошо работает в определенных условиях, но было поздно: у пятерых добровольцев после испытаний компонента обнаружили почечную недостаточность и GlaxoSmithKline закрыл исследование, а затем и Sirtris. Что, впрочем, не мешало Синклеру все эти годы самостоятельно принимать ресвератрол, оставшийся от его испытаний. За это его все время справедливо порицают в научных кругах: Синклер, конечно, не диетолог, но он известен и, говоря о том, что он принимает порошки собственного производства, он, по сути, популяризирует абсолютно ненаучный и потенциально опасный подход к здоровью.
Исследования ресвератрола продолжаются по сей день, и даже исследования исследований[35] – ученым сложно отказаться от идеи приручить молекулу с таким активным действием, вызывающим «эффект цунами в клетках». Но это то, что касается приема ресвератрола внутрь в больших концентрациях. С использованием же его в качестве косметического компонента все не так спорно и вполне позитивно. Это все еще мультизадачная молекула, но в коже она ведет себя предсказуемо и аккуратно, в первую очередь справляется с последствиями фотостарения, регулирует выработку меланина, стимулирует производство коллагена и эластина.
Все свободны
Глава о том, почему антиоксиданты достойны отдельного разговора
Теория свободнорадикального старения появилась в пятидесятых годах прошлого века и с тех пор обрела много сторонников. Она логична и на пальцах объясняет, что происходит в клетках. Свободные радикалы – это молекулы активного кислорода, которые как производятся организмом, так и попадают в него извне. От обычной формы кислорода их отличает строение молекулы – в ней отсутствует один электрон. Именно поэтому их называют активной формой: похудев на один электрон, эта молекула отправляется к соседям, чтобы отнять у них недостающее (чаще всего к липидам и белкам). Дальше запускается цепная реакция и начинается настоящий беспорядок: обворованная наглым образом молекула поступает так же с соседом и так далее. Иногда повреждаются не слишком критичные клетки, иногда дело доходит до действительно важных – и здесь речь уже идет о начале процесса мутации.
Эта клеточная беготня очень хаотична, и отследить ее траекторию непросто. Свободные радикалы, «калечащие» таким образом клетки, вообще-то не враги: есть теория, объясняющая их электронное воровство необходимой эволюционной системой очистки организма от слабых клеток. И в идеальном человеке, обитающем в идеальных условиях, их количество минимально и четко регулируется самими системами организма. В реальных условиях количество свободных радикалов может зашкаливать, потому что они образуются от воздействия солнца, плохой экологии, стресса, курения – в общем, всего того, за что мы так ценим нашу жизнь в мегаполисах. И вот здесь на сцену выходят антиоксиданты: вещества, которые изначально держат один электрон свободным и как бы говорят свободному радикалу: «Зачем тебе эти липиды, вот, возьми». Это вторая причина любви к данной теории старения – от нее есть очень простое лекарство.
Ее противники не устают по этому поводу язвить и напоминают, что производство антиоксидантов в организме тоже налажено: мы вообще умеем саморегулироваться, у нас это системно заложено. А еще в нас заложена экономия ресурсов, и, если организм понимает, что у него вдруг образовался излишек антиоксидантов (потому что кто-то выпил сразу три витаминных комплекса), он срочно закрывает лавочку по их производству. Витамины переварятся, а обратно этот механизм внутренней компенсации включится, только когда наступит дефицит, – именно для того, чтобы не раскачивать эту лодку, перед приемом даже невинных БАДов обычно рекомендуют проверить нехватку витаминов и микроэлементов. Правда, это касается только действительно больших доз, к косметическому применению этих компонентов вопросов гораздо меньше.
Антиоксиданты сегодня стали таким общим местом косметологии, что, когда говорят «вам нужен крем с антиоксидантами», человек предсказуемо теряется. Сейчас почти все кремы будут с ними, любимыми. Антиоксидантную активность показывают большинство растительных экстрактов – в косметике их используют с двумя целями. Самая распространенная, как ни странно, это вовсе не уход за кожей, а стабилизация и консервация формулы, потому что внутри флакона (как и вообще везде, где есть кислород) тоже происходит окисление. Формулировка «антиоксидантный крем» означает, что вещество в нем будет в концентрации актива, а не где-то в хвосте состава как стабилизирующий гераниол. Но к противникам свободнорадикальной теории стоит все-таки прислушаться: «много» здесь вовсе не означает «хорошо», излишек антиоксидантов никакой пользы коже не принесет и станет просто довольно бессмысленной тратой денег на дополнительное средство. Обычно при разработке антиоксидантной линейки с сывороткой и кремом технолог держит в голове этот момент и продумывает комплементарность составов, чтобы этот внутренний и хрупкий баланс не подвергать лишним испытаниям. Любителям использовать активные моносыворотки с высоким содержанием антиоксидантов придется это делать на свой страх и риск.
Популярные антиоксиданты: витамины С и Е, ресвератрол, коэнзим Q10, дигидрокверцетин, селен, магний, альфа-липоевая кислота, каротиноиды из моркови и брокколи, пикногенол (экстракт сосны), ликопин (из томатов, дынь и цитрусовых), байкалин (из шлемника байкальского), экстракты гамамелиса, гинкго билоба, облепихи, розмарина, чая.
Безумные шляпникиОб ученых, которые собираются жить вечно
Упомянув Дэвида Синклера, невозможно не рассказать о его коллегах – ученых, которые последние десятилетия работают над решением «проблемы старения».
Вообще теорий старения в новейшей истории было несколько десятков, но теорию теломер даже удалось доказать, поэтому над ее функционалом и тем, как его изменить, раздумывают и сейчас лучшие умы планеты. Теломеры (гр. telos – конец и meros – часть) – это концевые участки ДНК. Само слово появилось в 1938 году, когда генетики Герман Мёллер и Барбара Мак-Клинток независимо друг от друга обнаружили, что существуют некие защитные участки концов линейных хромосом. Их часто сравнивают с эглетом, пластиковым предохранителем на шнурках, и в этой аллегории шнурок как раз является цепочкой ДНК хромосомы. Человеческий организм функционирует, ощущает себя и выглядит молодым, пока его клетки активно делятся, – об этом говорил уже в шестидесятых годах Леонард Хейфлик, который «дрессировал» человеческие клетки, чтобы посмотреть на их работу в разных условиях. В 1961-м он доказал, что даже после длительного замораживания клетки как будто демонстрировали существование некой биологической памяти о том, сколько раз они успели поделиться до анабиоза, – это было похоже на встроенные клеточные часы. И что бы с ними ни делали, как бы ни включали и ни выключали, после 52 делений клетка умирала. Этот процесс получил название «предел Хейфлика» и стал, по сути, стартовой точкой для изучения причин происходящего.
Спустя десять лет в высокую науку вмешалось московское метро. Русский ученый Алексей Оловников ехал домой после лекции об экспериментах Хейфлика в МГУ и думал о том, почему кольцевые ДНК (такие есть у бактерий) этих биологических часов лишены, посмотрел в темный тоннель и подумал, что это как с поездом: «Он представил себе, что рельсы – это ДНК, а специальный фермент ДНК – полимераза, которая бежит по ДНК, образуя ее копию (или реплику), – это поезд. Когда поезд приходит в тупик, он не достигает самого конца рельсов; по аналогии в ДНК остается несчитанным этот небольшой участок. Но в метро рельсы так и остаются одной длины, а ДНК при каждом считывании будет укорачиваться. И с каждым делением клетки теломеры будут становиться все меньше и меньше»[36]. Оловников назвал эти «первые вагоны» хромосом телогенами, а саму теорию – маргинотомией. Дальше этот теломерный мяч улетел в Даллас, штат Техас: в 1997 году ученые Джерри Шей и Вудринг Райт заявили, что им удалось преодолеть «предел Хейфлика». Они сконструировали специальный вектор из вируса, который вносил в клетку фермент теломеразу, восстанавливающий потерянные при делении фрагменты теломер. Американская пресса немедленно взорвалась новостями об открытии «пилюли вечной жизни», ученые по всему миру разразились критическими статьями: нахрапистые техасцы слишком неаккуратно оформили свое открытие, не подготовив достойную доказательную и исследовательскую базу. А дальше на изучение теломеразы набросились уже все кто мог. Результат – Нобелевская премия в 2009 году у Элизабет Блэкберн, Кэрол Грейдер и Джека Шостака «за открытие того, как теломеры и фермент теломераза защищают хромосомы». На эту избирательность, конечно, обиделось примерно все научное сообщество, которое теломеразу изучает последние полвека без премий, и российское – за Оловникова.
Надо сказать, что теломеры все начинали изучать вовсе не для того, чтобы избавиться от морщин. Цель была гораздо масштабнее – победить болезни, связанные с возрастными изменениями, и в первую очередь с сопутствующими им повреждениями ДНК. Теломераза, например, сама по себе работает без сбоев и «сбрасывает» эти клеточные часы у человека только в стволовых клетках, зародышевых и раковых. Здесь есть парадокс, красивый в своей чудовищности: хочешь победить старость – научись включать теломеразу. Хочешь победить рак – научись ее выключать. Усидеть на двух стульях довольно сложно. Но, возможно, это не плохо: как говорят консультанты по этике, которые обязательно участвуют во всех генетических экспериментах, сама по себе старость у человечества появилась не просто так, а в качестве эволюционного механизма, необходимого для выживания вида. Потому что на Земле есть примеры организмов, которые живут удивительно долго и умирают от болезней, а не от возраста, – у черепах, китов, некоторых рыб и птиц теломераза производится постоянно и создает все условия для вечной жизни.
С момента открытия теломеразы утекло много воды. В Испании сумели вырастить особых мышей с длинными теломерами, которые мало того, что жили дольше обычных, но еще и были необычно стройны, даже несмотря на обильное кормление: их организмы расправлялись с избытком глюкозы быстрее других, это был необычный бонус. Появилась первая женщина, которой искусственно удлинили теломеры: Элизабет Пэрриш в 2015 году стала нулевым пациентом собственной компании BioViva. Итоги были вполне вдохновляющими, теломеры удлинились и в теории должны дать героине тестирования фору примерно в двадцать лет. Но как все сложится на самом деле и сколько она проживет, мы, понятное дело, узнаем не так скоро. А сам эксперимент из-за того, как он был проведен и как происходил мониторинг, оказался для большой науки бессмысленным: ни доказательств, ни опубликованных научных работ. В прошлом году уже вторая американская компания (Libella) заявила о готовности применить на человеке экспериментальный препарат с теломеразой примерно по тому же принципу, что и BioViva. Правда, это подается как добровольное участие в исследовании, за него нужно будет заплатить миллион долларов и купить билет в Колумбию – так как без одобрения FDA использовать препарат, активирующий теломеразу, на территории США нельзя. Про клетки снимали фильмы и писали книги. Невероятно интересна с точки зрения этики история американки Генриетты Лакс[37], у которой взяли пробу клеток раковой опухоли и начали их размножать. Размножались они так бодро, что в какой-то момент их начали продавать лабораториям по всему миру для исследований. С их помощью была получена вакцина от полиомиелита, на них исследуют рак, ВИЧ и радиацию, они даже летали в космос и выжили – их называют «бессмертными» клетками HeLa.
В 2014 году вышел отличный документальный фильм The Immortalists с участием практически всех звезд науки, которые тем или иным образом связаны с развитием теории клеточного старения. Причем как ее сторонники (Билл Эндрюс, «марафонец», который уверен, что теломераза даст нам ту самую перспективу вечной жизни), так и противники (Обри ди Грей, «крестоносец», англичанин, разработавший семиступенчатую систему борьбы со старением и избавления от «клеточного мусора»). Арбитром со стороны биологии в фильме выступает сам Леонард Хейфлик, который, судя по всему, скорее против вечной жизни; этическую сторону комментирует профессор Оксфорда Колин Блейкмор. И он как раз говорит о том, что вечная жизнь, если мы понимаем ее буквально как продление времени жизни клеток, – это потенциальный Апокалипсис: популяция по-настоящему старых людей со всеми сопутствующими заболеваниями будет преобладать, а ресурсы планеты полностью исчерпаются.
Есть еще вопрос финансирования и тех компромиссов, на которые каждый ученый готов пойти ради денег на исследования. Несколько лет назад тот же Билл Эндрюс честно признался, что подписал соглашение с компанией Isagenix на создание пищевых добавок ради легкого заработка, потому что ему очень нужны средства для глобальных исследований. Позже он же начал сотрудничать с компанией Chase Life Extension Foundation, что выглядит совсем странно. Они производят косметику с компонентом TAM-818 (теломераза-активирующая молекула, которую тестировали под номером 314818). Производство организовали в Новой Зеландии, средство с громким названием One Truth Serum тестировали в Италии. О сертификатах FDA там вскользь сказано, что «это такая долгая процедура и она стоит миллионы, так что когда-нибудь они будут», и формула все еще «подана на патент», хотя австралийская пресса уже успела разразиться публикациями о «нобелевском лауреате, который сделал единственную в мире сыворотку, побеждающую время». Компания прикрыла свои тылы, заявив, что журналисты как всегда всё не так поняли, и премию, конечно же, присудили первооткрывателям теломеразы, а не Эндрюсу. О том, что скрывается за аббревиатурой TAM-818, – ни слова даже в составе сыворотки (299 долларов за 50 мл). В 2020 году, когда только ленивый слепоглухонемой человек не говорит об открытости составов и безопасности для потребителя, подобная стратегия может быть рассчитана только на тех, кто боится старости настолько, чтобы использовать любые средства. И даже благая цель Билла Эндрюса просто заработать на его истинное большое дело, лукавя тут и там, не оправдывает средств. Единожды солгав – сами понимаете. Учитывая, что именно Эндрюс стоял и за экспериментом Пэрриш, и за миллионным исследованием Labella (основатель компании Джеф Мэтис поначалу хотел инвестировать в BioViva для продолжения исследования Пэрриш, но в итоге открыл стартап с Эндрюсом и его лицензией), его фигура приобретает некоторые демонические черты.
Можно было бы сказать, что такая «таблетка молодости», если она когда-нибудь все-таки появится, будет стоить крайне дорого и в будущее возьмут не каждого, а только богатых, но это противоречит главной идее энтузиастов от генетики, которые хотят вылечить всех без исключения. Пока же исследования теломер дали гораздо более любопытные с точки зрения обычного человека результаты: например, уже доказано, что у оптимистов эти самые теломеры длиннее, чем у пессимистов[38],[39]. А еще доказано, что счастье в деньгах, но не в их количестве: у спокойных людей, не рвущихся изо всех сухожилий за космическими заработками, клетки выглядят в среднем на десять лет моложе, чем у их ровесников, положивших на карьеру все силы и таки успешно вырвавшихся из грязи в князи[40]. Так что жить можно дольше, и лучше, и без таблеток бессмертия, главное – понять, где набраться оптимизма, радости и спокойствия.