На американских буддистов произвела сильнейшее впечатление та, представленная в книге, естественная и уникальная смесь традиций Тхеравады и Махаяны, которая является характерной чертой вьетнамского буддизма. В качестве буддийского текста «Чудо осознанности» представляет особую ценность, так как в ней просто и ясно излагаются базовые практики, и с ее помощью любой желающий сможет немедленно приступить к занятиям. Но, разумеется, аудитория книги не ограничивается только теми, кто интересуется буддизмом. Идеи книги покажутся близкими и понятными людям самых разных традиций и верований. В конце концов, очень трудно было бы привязать дыхание человека к строго определенной религиозной доктрине.
Всем, кому эта книга покажется интересной, вероятно, захочется также прочитать другие книги Тик Нат Хана на английском языке. К настоящему времени он написал около дюжины книг на вьетнамском: короткие истории, романы, эссе, стихи. Часть этих книг до сих пор не издана на английском, зато напечатаны более новые его произведения, такие, как «Обретение мира», «Солнце – мое сердце», «Руководство по медитации при ходьбе».
Не получив разрешения вернуться во Вьетнам, Тик Нат Хан основал «Деревню слив» – небольшую коммуну во Франции, в провинции Дордонь, где проводит большую часть своего времени. Здесь, под руководством того же брата Кванга, для которого много лет назад было написано письмо, ставшее затем книгой «Чудо осознанности», члены коммуны посадили сотни сливовых деревьев. Вся выручка от продажи слив используется для помощи голодающим детям во Вьетнаме. Каждое лето коммуна принимает множество гостей со всех концов света, они приезжают, чтобы провести месяц в практике осознанности и медитации. Последние несколько лет Нат Хан регулярно приезжает в Соединенные Штаты и Канаду, где проводит недельные семинары, которые организует Буддийское Братство мира.
Я хочу выразить особую благодарность издательству «Beacon Press» за мудрое решение выпустить новое издание «Чуда осознанности». Я надеюсь, что каждый, кто прочитает эту книгу, почувствует, что она адресована непосредственное ему, как если бы он был братом Квангом или работником «Школы социальной службы для молодежи».
Глава перваяОсновы дисциплины
Вчера Аллен пришел ко мне вместе со своим сыном Джоуи. Джоуи так быстро растет! Ему уже семь лет, и он свободно говорит по-французски и по-английски. Он даже немного использует сленг, которого нахватался на улице. Здесь детей воспитывают совсем не так, как воспитываем их мы, у себя дома. Здесь родители убеждены, что «свобода необходима для развития ребенка». В течение двух часов, пока мы беседовали, Аллен был вынужден постоянно присматривать за Джоуи. Джоуи играл, что-то болтал, не замолкая ни на минуту, постоянно прерывал нас, так что невозможно было вести нормальный диалог. Я дал ему несколько иллюстрированных книжек для детей, но он только мельком взглянул на них, а затем отбросил в сторону и снова влез в наш разговор. Он требует постоянного внимания со стороны взрослых.
Немного позже Джоуи надел куртку и вышел, собираясь поиграть с соседскими детьми. Я спросил Аллена, как ему семейная жизнь, не тяжело ли, но он уклонился от прямого ответа. Сказал только, что последние несколько недель после рождения Анны, он ни разу толком не поспал. Ночью Сью будит его и, так как сама она слишком сильно устает, просит встать и проверить, все ли в порядке с Анной. «Я встаю, смотрю на младенца, потом возвращаюсь в постель и снова засыпаю. Этот ритуал может повторяться раза два-три за ночь».
Я спросил: «Что легче, вести семейную жизнь или быть холостяком?». Аллен опять уклонился от прямого ответа, но я понял его. Тогда я задал еще вопрос: «Множество людей утверждают, что, если у вас есть семья, то вы менее одиноки и более защищены. Это так?». Аллен кивнул головой и что-то неразборчиво буркнул. Но я его понял.
Затем Аллен сказал: «Я открыл способ, как иметь больше времени. Раньше я воспринимал время так, как если бы оно было поделено на несколько частей. Одну часть я оставлял для Джоуи, другую для Сью, еще одна часть предназначена для помощи в уходе за Анной, еще одна – для домашней работы. Все оставшееся сверх того время принадлежало мне. Я мог читать, писать, заниматься исследованиями, гулять…
Но теперь я стараюсь больше не делить время на части. Я рассматриваю время, которое провожу с Джоуи и Сью, как принадлежащее мне. Когда я помогаю Джоуи с домашним заданием, я стараюсь воспринимать это не как его время, а как мое. Я занимаюсь его уроками, общаюсь с ним и стараюсь находить интерес для себя в этих занятиях. Время, отдаваемое ему, становится моим временем. То же самое со Сью. И, что замечательно – теперь я имею неограниченный запас личного времени!».
Аллен проговорил все это с улыбкой, и я был изумлен. Я точно знал, что он не вычитал сказанное в какой-нибудь книге – это было открытие, которое он сделал для себя сам, на основе своей повседневной жизни.
Мытье посуды как процесс
Тридцать лет назад, когда я был послушником в монастыре Ту Хиеу, мытье посуды было для меня тяжелой и неприятной работой. Во время периода уединения[2], когда все монахи возвращались в монастырь, два послушника должны были делать всю работу по приготовлению пищи для более чем сотни монахов, с мытьем соответствующего количества посуды. Мыла у нас не было. Мы использовали золу, рисовую шелуху, кокосовые волокна – и это все. Мытье такого огромного количества мисок было той еще задачей, особенно зимой, когда вода практически замерзала, и нам нужно было нагреть ее в огромном котле, прежде чем браться за посуду. Сейчас, когда на современных кухнях у вас есть и жидкое мыло, и специальные губки, а из крана течет горячая вода, мытье посуды превратилось в гораздо более терпимую задачу. Оно вообще перестало быть проблемой. Можно по-быстрому сполоснуть тарелки, а затем сесть и насладиться чашечкой чая. Сейчас никого не удивляют стиральные машины, хотя сам я стираю одежду руками, но вот посудомоечные машины – это, пожалуй, слишком.
Когда вы моете посуду, вы должны погрузиться в этот процесс. Это означает, что во время мытья посуды вам следует полностью осознавать, что вы именно моете посуду. На первый взгляд это кажется немного глупым: зачем уделять столько внимания такой простой вещи? Но в этом все дело! Тот факт, что я стою здесь и споласкиваю чашки, чудесен сам по себе. Я полностью сосредоточен на себе, я ощущаю ритм своего дыхания, осознаю свое присутствие, осознаю каждую свою мысль и каждое движение. Я не позволяю своему сознанию бессмысленно блуждать, подобно выброшенной за борт пустой бутылке, которую носит тут и там по волнам.
Чашка чая в ваших руках
Здесь, в Соединенных Штатах у меня есть близкий друг. Его зовут Джим Форест. Я познакомился с ним восемь лет назад, он тогда работал в «Католическом братстве во имя мира»[3]. Прошлой зимой Джим приехал ко мне в гости. Обычно я мою посуду вечером после ужина, а уже потом сажусь выпить чаю с гостями. Однажды вечером Джим спросил, может ли он помыть посуду. Я сказал: «Хорошо, но знаешь ли ты, как это делать?». Джим ответил: «Ты что же, думаешь, я не знаю, как моют посуду?». Я объяснил: «Есть два способа мыть посуду. Первый способ, это когда ты моешь посуду, чтобы она стала чистой. И второй, когда ты моешь посуду, чтобы мыть посуду». Джим восхитился и сказал: «Я выбираю второй способ – мыть посуду, чтобы мыть посуду». С этого момента Джим уже знал, как мыть посуду, и я назначил его ответственным за эту задачу на всю неделю.
Если во время мытья посуды мы думаем только о чашке чая, которая ожидает нас по окончании процесса, мы стараемся поскорее отделаться от этой работы, как от досадной помехи. И это не то, что я называю «мыть посуду, чтобы мыть посуду», мы не вовлечены в процесс. Больше того, мы не живем по-настоящему все то время, пока моем посуду таким способом. Фактически, мы совершенно не способны осознать чудо своего существования, пока стоим у раковины! А если мы не можем мыть посуду, мы, скорее всего, не сможем и пить свой чай после этого. В то время как мы будем пить чай, мы будем думать о совершенно посторонних вещах, почти не осознавая, что держим в руках чашку. И так мы будем постоянно уноситься мыслями в будущее – не осознавая себя в каждый текущий момент своей жизни.
Как съесть мандарин
Я вспоминаю, как много лет назад, когда Джим и я первый раз путешествовали по Соединенным Штатам, мы уселись под деревом и поделили на двоих мандарин. Он начал говорить о том, чем нам следует заняться в будущем. Всякий раз, когда мы начинали размышлять о проектах, которые казались нам важными и интересными, Джим увлекался настолько, что совершенно забывал о том, что делает в данный момент. Он положил в рот дольку мандарина и, прежде чем начал жевать, тут же взял вторую. Он почти не осознавал, что делает. Я сказал ему: «Сначала прожуй то, что у тебя во рту», и Джим вздрогнул и вернулся в реальность.
Это было все равно, как если бы он вообще не ел мандарин. Какой бы ни была еда, на самом деле он «питался» своими планами на будущее.
Мандарин состоит из долек. Если вы можете съесть одну дольку, вы, вероятно, сможете съесть и остальные. Но если вы не в состоянии прожевать одну дольку, вам не съесть этот мандарин. Джим понял. Он медленно положил вторую дольку обратно и сосредоточился на той, что уже была у него во рту. Он тщательно прожевал ее, прежде чем проглотить, и только потом взял следующую дольку.
Позднее, когда Джим попал в тюрьму за участие в акциях протеста против войны, я очень беспокоился, сможет ли он вынести пребывание в четырех стенах. И я послал ему короткое письмо: «Ты помнишь мандарин, который мы ели тогда? Твое пребывание здесь – как этот мандарин. Ешь его и не думай ни о чем другом. Завтра его не будет».