Тот выходил из калитки какого-то богатого дома. Он заметил меня, воровато спрятал глаза и торопливо, чуть ли не бегом, перешел на другую сторону улицы. Насторожившись, я ускорил шаг и двинулся следом. Проходя мимо калитки, откуда вышел Акаи, я обратил внимание на табличку: «Санъуэмон Котоно». Я повторил про себя это имя несколько раз и со всех ног помчался за исчезнувшим вдали Акаи и вскоре настиг его.
– Какая встреча! Вы ли это, Акаи-сан?
Акаи рассеянно оглянулся.
– А-а, и вы здесь? Вот, решил навестить господина Юки… – словно оправдываясь, пробормотал он, но ни словом не обмолвился о Санъуэмоне Котоно. Я взглянул на него и обомлел: Акаи был с ног до головы запорошен золотистой пылью, как ученик ювелира или мастера по изготовлению ширм. Позолота ослепительно сверкала в лучах летнего солнца. Я пригляделся: даже лицо его, вплоть до кончика носа, сияло золотым блеском, словно статуя Будды. Заметив мое изумление, Акаи промямлил что-то невразумительное.
В те дни золото имело для меня особый смысл: этот грабитель, ранивший Хироити, интересовался исключительно золотыми вещами. Подозрительный тип этот Акаи! Ведь в тот злосчастный вечер и он был в усадьбе Юки… А теперь вот стоит передо мной, весь в позолоте, и явно норовит улизнуть. Да, непонятно. Вряд ли преступление совершил он, но как объяснить и его поведение, и этот нелепейший маскарад?
Мы побрели к станции, но разговор не клеился, и я, наконец набравшись духу, задал Акаи терзавший меня вопрос:
– Скажите, Акаи-сан… Не припомню, чтобы вы были в гостиной, когда грянул выстрел. Позвольте спросить, где вы тогда находились?
Акаи, похоже, ждал этого и с готовностью отозвался:
– Видите ли, я быстро хмелею. Мне стало нехорошо, и я решил выйти на воздух проветриться. А кроме того, у меня как раз кончились сигареты… Я пошел купить новую пачку.
– Вот оно что… Выходит, вы даже выстрела не слышали?
Акаи кивнул, и разговор снова угас. Некоторое время мы брели в полном молчании. А потом Акаи произнес совсем уже несуразную фразу:
– Между прочим, дня за два до преступления у колодца лежали старые бревна. Не продай их хозяин – и собака бы не наследила… Они пройти мешали. Я только что это выяснил.
Он нес совершеннейшую околесицу – притом с чрезвычайно многозначительным видом.
«Он или плут и ловкач, или же идиот, – подумал я. – Лежали там бревна, не лежали там бревна – при чем здесь они? И как могли бревна помешать собаке? Все это вздор и чепуха. Когда я сказал об этом Акаи, тот оскорбился».
– Ну, если вы так полагаете… Что ж, как вам будет угодно.
Поразительный тип!
В тот день я добрался до дома без приключений, а спустя неделю снова поехал в Камакуру. Хироити все еще держали в больнице, хотя он уже пошел на поправку, и мне передали, что он хочет со мной повидаться. За всю неделю я не имел никаких вестей от семейства Юки, в газетах о происшедшем тоже не появилось ни строчки, так что я пребывал в полном неведении относительно хода расследования. Однако было совершенно очевидно, что преступник так и не пойман.
Я вошел в палату. Хироити был бледен, но довольно весел и бодр. Палата утопала в цветах. У постели Хироити дежурили госпожа Юки и сиделка.
– А-а, Мацумура-кун! – Хироити радостно протянул мне руку. Я с чувством пожал ее, выразил радость по поводу его выздоровления.
Хироити помрачнел:
– Знаешь, я ведь теперь на всю жизнь хромой. Калека…
Я не нашел, что ответить. Госпожа Юки отвернулась в сторону и жалобно заморгала.
Мы перевели разговор на другую тему, и мать Хироити, сказав, что ей надо сделать кое-какие покупки, ушла. Сиделку Хироити отослал, и мы могли говорить, не опасаясь чужих ушей. Речь, конечно же, пошла об ограблении.
По словам Хироити, полиция вычистила колодец и попыталась отыскать магазин, где продаются такие же башмаки, что были на воре, но безрезультатно: в колодце, разумеется, ничего не нашли, а башмаки оказались очень распространенным товаром, который всегда можно купить в любом магазине. Инспектор Хатано благоговел перед генералом Юки – важной персоной и богатым землевладельцем, а потому почитал своим долгом навещать Хироити в больнице; видя интерес Хироити к следствию, он подробнейшим образом докладывал ему все новости.
– Понимаешь, – сказал Хироити, – в этом есть свой недостаток: в результате я знаю лишь то, что знает полиция. Однако, что ни говори, а дело странное… Следы начинаются и обрываются точно у колодца. Прямо как в детективном романе, да? И еще: вор взял только золотые вещи. Тоже загадочная подробность. Ты-то ничего больше не знаешь?
Хироити всегда увлекался криминалистикой, к тому же на сей раз преступление было совершено против него самого, что еще больше подогревало его интерес.
Я рассказал то, чего он еще знать не мог: про Акаи, про собачьи следы, про Цунэ, словом, все, что выяснил сам.
Хироити внимал мне, время от времени задумчиво кивая, а когда я кончил, погрузился в свои мысли. Он так долго лежал с закрытыми глазами, что я даже забеспокоился, все ли в порядке. Но тут Хироити открыл глаза и очень серьезно сказал:
– Мне ясно одно: преступление это куда запутаннее и страшнее, чем вы все считаете. Это какие-то игрища оборотня.
– Что ты имеешь в виду? Что это не просто кража? – Я тоже невольно напрягся. Вид у Хироити был очень испуганный.
– Да, преступник – грабитель необычный. Он придумал такое… Просто мороз по коже. – Хироити натянул до глаз простыню и мрачно уставился в потолок. Был летний полдень, но цикады вдруг разом умолкли, и воцарилась неестественная зловещая тишина – словно во сне.
– О чем ты думаешь? – встревоженно спросил я.
– Пока ничего сказать не могу. – Взор Хироити был по-прежнему устремлен в потолок. – Это всего лишь домыслы. Но повторяю: мне очень страшно. Надо подумать, хорошенько подумать. Тут слишком много загадок. Не нравится мне это… А знаешь, разгадки в таких головоломных историях бывают совершенно неожиданные!
Хироити, казалось, разговаривал сам с собой. Он снова закрыл глаза и умолк. Видимо, в голове его зрела какая-то идея. Только мне постичь ее было не дано.
– Загадка первая – это следы. Они начинаются и обрываются у колодца. Да-а… Задача. Слушай-ка, Мацумура! Помнишь, инспектор Хатано нарисовал какую-то схему? Он на днях показывал мне ее. Так вот, у этих следов есть особенность: преступник ставит ноги носком внутрь – словно кривоногая женщина. Но главное даже не в этом, хотя такая подробность, конечно, имеет значение. Я уже высказал свои соображения инспектору, но тот меня не послушал. Ведь вот какая странная штука… Ты не заметил? Следы, ведущие к дому, и следы, что ведут от дома к колодцу, чересчур отстоят друг от друга. Сам посуди: в такой ситуации человек выбирает кратчайший путь, то есть прямую, соединяющую две точки. Но если за эти точки принять колодец и окно в кабинете, то посмотри, что выходит: они соединены не прямой, а двумя дугами, и очень крутыми! Между ними – большое дерево. Тебе это не кажется подозрительным? – Хироити обожал детективы и разного рода логические забавы.
– Нет, не кажется! Ночь, кромешная тьма. Грабитель выстрелил, он перепуган – так что нет ничего удивительного, что он побежал другой дорогой.
В построениях Хироити чувствовалась какая-то натяжка, и я попробовал его урезонить. Но он вспылил:
– Ты ничего не понимаешь! Именно потому, что была ночь и кромешная тьма, и получились такие следы! Вор не просто струсил и побежал не туда – нет, другую дорогу он выбрал сознательно. Он старался не затоптать первый след, вот что я думаю. Но было темно, и из осторожности он намеренно обошел стороною свои же следы. Нет, тут явно какая-то хитрость. Я спрашивал у инспектора, не пересекались ли цепочки следов хоть в одном месте, – нет, не пересекались. Ты понимаешь, что это совсем не случайность?
– Д-да, пожалуй, – согласился я. – Но зачем? В этом же нет никакого смысла!
– Нет, есть! Впрочем, перейдем к следующему пункту… – Хироити обожал говорить загадками, подражая Шерлоку Холмсу.
Лицо его покрылось испариной, дыхание сделалось прерывистым. Хироити страдальчески хмурил брови – видно, разболелась нога, но, сев на своего любимого конька, Хироити оживился.
Да, какая-то собака здесь явно зарыта. Не зря обеспокоен мой друг.
– Странность вторая: то, что вор не взял ничего, кроме золотых вещей. На деньги и не взглянул. Почему? Когда я услышал про золото, сразу вспомнил одного человека. Про это мало кто знает в округе… Думаю, что полиция тоже прошляпила.
Хироити явно недоговаривал, и я спросил:
– Кого ты имеешь в виду? Я его знаю?
– Нет, не знаешь. Только Кода в курсе дела. Я рассказал ему.
– Так ты думаешь на того человека?
– Нет, ты не понял. Здесь другое. Поэтому-то я и Хатано ничего не сказал. Да, видно, придется все-таки тебе кое-что объяснить. Вообще-то я заподозрил было того типа, но сразу же отмел эту версию. Нет, он нам в остальном не подходит… – И Хироити снова прикрыл глаза. Что за привычка – дразнить! Но ничего не поделаешь: в криминалистике он, конечно, сильнее меня.
Я набрался терпения и подождал, пока он наконец соизволит взглянуть на меня. Но вот глаза Хироити загорелись азартом.
– Из пропавших вещей крупнее всего – настольные часы, сантиметров двенадцать в высоту. И весят они около килограмма. Ты их помнишь?
Я пожал плечами.
– Нет, не особенно. Но, кажется, ты прав. Только при чем здесь их вес и размеры? Ты что-то не то говоришь.
Мне даже показалось, что у Хироити жар, и я протянул было руку пощупать ему лоб, но, взглянув на него, понял, что он просто очень взволнован.
– Ну как ты не можешь понять? Это так важно! Я только сейчас догадался, что вес и размеры предметов имеют непосредственное отношение к преступлению!
– Ты хочешь сказать, что грабитель мог без труда унести их? – спросил я, но тут же почувствовал, что сморозил глупость. А Хироити, не отвечая на мой вопрос, понес совершеннейшую ахинею: